К далеким голубым горам - Ламур Луис. Страница 10

Через некоторое время наш курс изменился к югу. В мыслях моих было только робкое начало плана, одна деталь, о которой упоминал отец в своих диковинных рассказах, хоть ни разу он не говорил ничего просто так, без смысла и цели. Уж слишком долго он прожил среди войн и бунтов, чтобы думать, что такие дела больше никогда не повторятся, а потому знал: бывают времена, когда человеку необходимо найти убежище. Вот с этим на уме он и рассказывал мне о разных потаенных местах — пещерах, руинах, бухточках — всевозможных местах, куда может кинуться человек, когда надо спрятаться.

Когда я сказал Питеру, чтобы передал на корабль указание подобрать меня у Портлендского мыса, я думал именно о таком месте, ибо на обращенной к морю стороне острова Портленд имеется грот, о котором мало кому известно, достаточно большая пещера, где можно спрятать приличного размера судно — как оно и бывало при всяких оказиях.

Даже местные рыбаки мало что знают об этом гроте. Хоть некоторые и видели черный зев пещеры, у них хватало занятий получше, чем рыскать там среди опасных скал. Если я туда доберусь, то смогу отсидеться вдали от чужих глаз, пока у берега не появится мой корабль. А тогда — быстрый рывок, и если повезет, мы попадем на борт незамеченными.

Том много болтал, пока мы ехали, но я слушал его вполуха, ибо чутье мне подсказывало, что нас ожидают беспокойные времена. Если и в самом деле поверили, что я нашел погибшее сокровище короля Джона, то искать нас будут по всей Англии. Разошлют всадников во все порты и города и тем вынудят нас держаться укромных путей. Ну, мы это и так делаем.

На следующий вечер мы остановились в какой-то деревне и купили сыру, хлеба и эля. Потом оказались в лачуге лесорубов в Памберском лесу, развели в очаге небольшой огонь и устроились спать на полу, завернувшись в плащи.

Внезапно я услышал слабый треск. Сколько я спал? Глаза мои мгновенно раскрылись. Кто-то был за дверью. Вот она медленно отворилась внутрь, появилась голова, за ней рука, за рукой — клинок.

Внутрь вошел неизвестный человек. За ним — второй. Левой рукой я отбросил плащ, правой поднял пистолет, предусмотрительно прихваченный из седельной кобуры.

Услышал, как шевельнулся Том.

— Входите, джентльмены! — проговорил я. — Только, пожалуйста, никаких резких движений, у меня вовсе нет желания соскребать со стен разбрызганные мозги, и пистолет мой никогда не путешествует в одиночку. У него есть напарник.

У стены поднялся на ноги Том с абордажной саблей в руке.

— Если хочешь, Барнабас, я отрежу тебе ломоть мяса, — сказал он.

— Ладно-ладно! — Человек, застывший в дверях, сделал еще шаг в лачугу. — Нет нужды зубы показывать.

— Стой где стоишь! — спокойно проговорил я. — Ну-ка, Том, подбрось чего-нибудь в огонь. Не повредит разглядеть наших гостей при более ярком свете.

Том левой рукой бросил на едва тлеющие угли пригоршню мелкого хвороста. Когда огонь вспыхнул, добавил веток.

Человек в дверях был светловолосый и улыбался, хотя внешний вид его как будто к тому не располагал: кожаный джеркин [15] весь исцарапан и потерт, от рубашки почти ни следа, и на том, и на другом — кровавые пятна. Но в глазах прыгали веселые огоньки.

— Ай-яй-яй! — проговорил он. — Что за счастливый случай! Ты, значит, Барнабас Сэкетт — ну и кучу дьявольских хлопот ты нам доставил!

— Вам? И кому ж это — вам?

— Позволь мне подсесть поближе к огню, тогда я охотно поговорю. Нас тебе нечего опасаться, хоть мы, может, единственные люди в Англии, кто может так сказать. Ну и шум ты поднял, дружище! Еще бы, леса и дороги так и кишат людьми, и все ищут Барнабаса Сэкетта! Что ж ты такого наделал, парень, а? «Драгоценности Короны» спер, так, что ли?

— За вами гонятся? — спросил Том. — Говори, парень!

— Нет. Мы от них оторвались, от этих мошенников проклятых. Но, должен сказать, не очень далеко, потому лучше, чтоб к утру вас тут не было. Они всю страну подняли вас искать.

Он присел на корточки у огня.

— Еще и четырех часов не прошло, как они внезапно ворвались, набросились на нас со своими алебардами и шпагами, некоторые даже с вилами. Ну, затеялась у нас тут веселая драчка, и мы потеряли одного парня, но рассчитались с двумя или тремя, а нескольких ранили. Отогнали их, а после пролезли через дыру в стене старого аббатства и смылись, — он засмеялся с явным удовлетворением. — А они-то думали, что окружили нас, плотно и крепко! Ладно, ты нам скажи, Барнабас, ты и вправду виновен?

Врать не имело никакого смысла.

— Почти год назад, — начал я объяснять, — подвернулся мне гнилой кожаный кошель, в иле на дне Чертовой Канавы, почти у самой Излучины. Внутри было несколько золотых монет. Я их продал.

Светловолосый пристально посмотрел на меня, глаза его чуть прищурились.

— А они думают, ты нашел королевскую казну! А ты и в самом деле нашел? — он попытался поймать мой взгляд.

— Только золотые монеты — и все, и думается мне, что потеряли их в другое время и при других обстоятельствах, — ответил я. — Но они меня запрячут в самую глубокую темницу Ньюгейта и попытаются что-нибудь вытянуть из меня пытками — а у меня совсем другие планы.

Он протянул мне руку:

— Меня зовут Пиммертон Берк, для друзей — просто Пим, а вы, надеюсь, будете в их числе. Боюсь, не могу поручиться, что у моего напарника нет ничего на совести, но он славный парень, просто попал в беду. Его зовут Сэм Коббетт. Ему крепко досталось по башке дубинкой, так с тех пор он малость отупел.

— Отупел? Кто сказал, что я отупел? — заворчал Коббетт. — Я и сейчас не такой тупой, как ты, Пим, хотя, надо признаться, временами голова жутко болит.

Снаружи поднимался ветер. Вот он ворвался в дымоход и взъерошил пламя. Мы подбросили дров и придвинулись поближе. Это были безземельные люди и, наверное, воры. Возможно, разыскиваемые властями. Или, еще хуже, никому не нужные.

Пим казался неплохим человеком, но мне хотелось проверить его.

— Ты знаешь местность в здешней округе?

— Знаю, — он поднял кусок земли с пола. — Видишь? Есть тут одно старое место, ров и земляной вал, вроде крепостного. Недалеко отсюда — миля, может, две мили с ближней стороны деревни.

Я поднялся с места.

— Думаю, мы двинем на запад, — резко сказал я. — И отправимся прямо сейчас.

— Сейчас? — недовольно отозвался Пим.

— Сейчас, — повторил я.

Сэм Коббетт поднял на нас глаза.

— Покинуть такую нору? Снаружи дует, и дождь надвигается. Отправляйтесь, коли есть желание. А мне тут уютно, я здесь останусь.

Пим пожал плечами:

— Ладно, я с вами двину.

Мы вышли и быстро оседлали лошадей. Пим повел нас, но когда мы отъехали всего с полмили, я остановил его.

— А теперь веди к своему земляному валу.

Он пристально посмотрел на меня, потом рассмеялся:

— Да ты, гляжу, не из легковерных!

— Что нет, то нет, — согласился я.

— Ну ладно тогда. Может, так и надо, — сказал он и свернул; теперь ветер с дождем бил нам в лицо, плащи надувались пузырем, тропа под копытами стала скользкой.

Мы выехали к месту, о котором он говорил; невысокие зеленые бугры и деревья покрывали несколько акров. Все вместе мы поднялись к гребню вала и остановились, так что только наши головы высунулись над ним. Пим показал на спускающуюся вниз дорожку, которая уходила, извиваясь между деревьями, — на этой дороге не будет много людей, разве что попадется случайный проезжий.

— От меня было бы больше толку, — сказал он, — если бы я точно знал, куда вы направляетесь.

И я решил рискнуть. Этот человек может помочь мне — он знает здешнюю местность и людей, чего мы о себе сказать не можем.

— Я собираюсь в Новый Свет, — сообщил я. — Англию я люблю, но мое место там, за морями. Поехали со мной, Пим.

— Подумывал я об этом. Вроде соблазнительно, когда все остальное для тебя закрыто и кончилось. Только у меня за душой ничего, кроме силы да смекалки, — ни ремесла, ни земли.

вернуться

15

Джеркин — мужская верхняя одежда англичан в 16 в., имевшая облегающий фигуру отрезной по талии лиф с пришитой баской разной формы и длины (ведет происхождение от стеганной на вате одежды, которую надевали под доспехи).