Не говори любви «прощай» - Маслюкова Ольга. Страница 5

Второй раз он их завернул, когда оказалось, что бумаги заполнены неправильно и их надо переделать. Пинчер на стража порядка зарычал. Полину затошнило. А папа разразился бранью на бестолковую дочь. Народ с интересом наблюдал за мечущейся из стороны в сторону компанией.

Когда общими усилиями бумаги заполнили, вывозимые деньги посчитали, внесли в декларации и опять спрятали подальше, на таможне их снова затормозили. Из-за двух картин с видами Москвы, подаренных Жене на работе — чтобы она чаще вспоминала родной город. Таможенник потребовал разрешение на вывоз из Минкультуры.

— Да что вы! — засуетилась Женя. — Тут ведь ничего ценного! Картинки!

— Даже если бы вы ночью сами какой-нибудь рисунок начирикали, то все равно на него нужно разрешение, — возразил таможенник. — Вдруг это шедевр и национальное достояние?

Все отошли в сторону, чтобы продумать дальнейшие действия. Пинчер, которого удалось временно засунуть в клетку, надрывался из последних сил. Полина сбегала в туалет и вернулась совершенно бледная. Папа, никого не слушая, рванул к таможеннику и стал ругаться. Весь этот шум, гам, куча вещей, лающая и прыгающая собака, беременная Полина, беспомощные провожающие совершенно усыпили бдительность людей в зеленой форме, и сверток с картинками в конце концов пропустили вместе со всем остальным. Как потом выяснилось, «шедевры» благополучно въехали в Германию и теперь украшают Женину квартиру, напоминая о родине.

Любовник прощаться не пришел. Он обиделся, что не вписался в планы Жениной эмиграции. По той же причине отсутствовала жена папы, с которой тот успел развестись.

Время летело, и Полина вскоре благополучно разродилась мальчиком. Женя ликовала: внук оказался копией своей мамы и совсем не напоминал «лодочника».

— Полянка до сих пор по нему скучает, — докладывала Женя. — Конечно, никаких новых знакомств. Если бы она работала или училась… А то сидит дома…

Через полгода втроем они прилетели в Москву. Полина позвонила «лодочнику» и сказала:

— Приезжай посмотреть на сына.

— Если ты мне денег пришлешь на дорогу, — ответил тот.

После этого большая любовь Полины окончательно пошла на спад.

А Женя в Москве ходила по гостям, наслаждалась общением и восклицала:

— Вот по чему я скучаю — так это по некоторым людям! — После чего непременно добавляла: — Почему везде так грязно? Почему народ на улицах такой неприветливый?

Варю подобные высказывания возмущали. Это в Москве-то грязно? Разве Женька не помнит время, когда действительно казалось, что с московских улиц не убирался мусор? Но сейчас! Варя, наоборот, гордилась, видя, какой аккуратной стала столица, и от Жени подобных замечаний не ожидала. Это москвичи-то хмурые? Что за занудство появилось в Женьке? Варя попыталась спорить, но подруга приводила ей в пример свой Баден-Баден, утверждая, что, побывав там, она сразу поняла бы, насколько очевидна разница.

Вернувшись в Германию, Женька повеселела. Это чувствовалось по ее телефонным звонкам.

— Полинка влюбилась! — радостно рассказывала она. — Познакомилась с молодым человеком по Интернету. Здесь это в порядке вещей. Парень — чудо! Он наш, русский, но живет в Германии больше десяти лет. Зарабатывает прилично! Я так боюсь сглазить!

Внук подрастал и радовал бабушку. Его крестили в католической вере, и большинство его первых слов были немецкими. Женю же вполне устраивала роль моложавой бабушки, а не деловой фрау, делающей карьеру. Деловой женщиной она устала быть еще в Москве.

Глава третья

Варя перерыла все шкафы, но ключей не нашла.

— Что ты ищешь? — через плечо спросил Сергей, который сидел за компьютером и отрабатывал программу «Соло на клавиатуре» — она обучала быстрому набору текста слепым десятипальцевым методом.

Варя не понимала, зачем ее муж тратит на это свободное время — ведь Сергею никакие тексты самому набирать не приходилось. Но обычно им руководствовала простая тяга к новым навыкам и общему совершенствованию.

— Ключи от Жениной квартиры, — сказала Варя.

— Интересно, зачем?

— Она решила ее продать. Да куда же они делись, елки-палки! — Варя старательно перетряхивала всякую мелочь в серванте.

— Вечно ты все теряешь, — пробормотал Сергей.

И это говорил человек, который сам каждый раз перед уходом на работу ставил всех на уши в вечном поиске собственных очков, записной книжки, зажигалки и много чего еще!

Он оторвался от компьютера, повернулся, буквально пробуравил супругу взглядом своих черных, в густых ресницах, глаз и неторопливо, почти нараспев, где-то даже по-доброму произнес:

— Слушай, а почему бы тебе не сделать пластическую операцию?

От неожиданности Варя прищемила палец дверцей серванта.

— Зачем? — спросила она.

— Ну… — протянул Сергей, — уберешь следы увядания.

— А так я тебе уже не нравлюсь? — Когда Варя нервничала, у нее начинало дергаться веко.

— Сделай это для меня, — сказал Сергей и, видимо исчерпав тему, снова уткнулся взглядом в монитор.

— А что изменится?! — Варя пыталась рукой унять этот проклятый тик, который вечно отвлекал и мешал сосредоточиться.

Муж лишь пожал плечами.

Это было слишком!

Вообще-то Варя совершенно не переживала по поводу своего возраста. Ей было сорок лет, и она чувствовала себя молодой и полной сил. Конечно, под глазами есть морщинки, и овал лица при тщательном осмотре уже не кажется столь идеальным, но ничего страшного в этом Варя не видела. Она с большой иронией относилась к тем женщинам, которые были помешаны на сохранении собственной красоты.

— Тебе хорошо! — сказала ей когда-то давно Женька. — Нашла себе мужа, и теперь можно не стараться! А мне до чего же надоело вертеться перед зеркалом и украшать себя шмотками, чтобы хоть кому-нибудь понравиться!

Но Женька ошибалась. Варя все-таки старалась: она регулярно ходила в парикмахерскую — примерно раз в квартал — где приводила в порядок волосы и делала маникюр.

И вот теперь родной человек, муж, которому она должна быть дорога независимо от морщин, на полном серьезе заявляет, что ее внешность его не устраивает. Причем ни с того ни с сего, просто так, мимоходом, что особенно оскорбительно. Если он говорит такое сейчас, когда она еще в расцвете сил, то чего ожидать дальше?

Варя зашла в спальню и остановилась перед большим зеркалом. Женщина, которую она увидела в нем, была хорошо знакома. Нормальная фигура, длинные ноги. Грудь могла бы быть и больше, но зато не висит. И потом — Варя носит бюстгальтеры с поролоном. У нее густые, жесткие волосы, которыми восхищаются все парикмахеры. В последние годы они почему-то стали темнеть, и Варя их немного подкрашивает, примерно на тон светлее… А лицо… Конечно, не идеал, но и не страшное. Варя приблизила его к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть. Например, у нее красивые брови, которые она никогда не выщипывает — нет необходимости. Небольшой прямой нос. Кожа, правда, немножко подкачала — не очень гладкая, приходится припудривать, замазывать. Ну морщинки… Конечно, не без изъянов… Но, говорят, они есть даже у Клаудии Шиффер!!! Неужели ее недостатки, которые она старательно прячет, так бросаются в глаза?!

За девятнадцать лет совместной жизни Сергей впервые столь грубо отозвался о ее внешности. Он вообще сильно изменился в последние месяцы. Это можно было объяснить: у него началась длинная полоса неудач. Сергей руководил департаментом ценных бумаг в инвестиционной компании, и совет директоров не мог простить ему серию неудачных сделок, из-за которых компания потеряла большие деньги. Насколько Варя поняла, серьезно встал вопрос о его компетентности. Несколько дней назад Сергей пришел с работы совершенно убитым.

— Меня хотят освободить от должности. — Он был мрачнее тучи. — А в качестве издевки предлагают пойти в трейдеры. Ты представляешь, что это такое?! Да на западе трейдеры уходят на пенсию в тридцать пять лет с полностью изношенным организмом! А мне уже сорок.