Истинная для проклятого. 2 часть (СИ) - "OliviaDriar". Страница 11

Бродяжка, росший без отца, матери и крова над головой, вдруг остановился. Он чуть не столкнулся с кем-то. Его опущенные глаза увидели только казавшиеся тяжелыми черные ботинки. Ох, какого же размера нога у этого огромного человека!

Мальчик поднял испуганные глаза и встретился взглядом с Альбертом.

— Извините, — пробормотал мальчик и хотел было уступить мужчине дорогу, но неожиданно его схватила за шкирку мощная загорелая рука.

— Куда это намылился? Ах ты, маленькое ворьё! — грозный голос Альберта раздался в ушах мальчика словно раскат грома.

Сирот стал брыкаться, отбиваясь от незнакомца, пытался выбраться из железной схватки Альберта. Но у того как известно рука крепкая, тяжелая. Если схватит — то уже едва ли отпустит.

— Отстаньте от меня! — взревел мальчик что есть мочи. — Что вам надо?

— Если ты, щенок, сейчас не закроешь рот, с потрохами сдам тебя вот тем стражникам, — Альберт указательным пальцем показал на двух дозорных. — А за воровство тебе отрежут руку!

Глаза мальчика округлились.

— Воровство? Не понимаю, о чем вы, — залепетал он уже не таким звонким голосом. — Я ничего не крал! Не крал!

— Ну да, как же, — недовольно пробубнил Альберт и одним резким движением вывернул карманы на одежде мальчишки, высыпав все монеты, украденные предметы и украшения на землю. Воришка едва не заплакал от страха.

— Это м-мое, — заикаясь от охватившего его волнения, прошептал мальчик.

— Все твое? — усмехнулся Альберт.

— В-все м-мое.

Альберт разозлился. Не любил он, когда ему лгут, к тому же глядя прямо в лицо.

— Ты еще врун! — воскликнул Альберт — Вот я тебе сейчас преподам урок, наглец!

Рядом с худеньким мальчиком Альберт казался несокрушимой скалой и, возвышаясь над ребенком, вызывал у того леденящий ужас.

Альберт резко схватил всхлипывающего мальчика за ухо и поволок в сторону. Он не хотел, чтобы звонкий голос мальчик долетел до стражников и те, заметив переполох, пришли разбираться. Альберту этого не хотелось. Ведь ему предстояло еще выжать из мальчика ценную информацию. А стражники могли только помешать.

Спрятавшись за одним из ближайших домов, Альберт, продолжая причинять мальчику невыносимую боль, остановился.

— А теперь послушай меня, маленькое ворье, — загрохотал Альберт, отчего по спине мальчишки пробежала дрожь и потек холодный пот, — ты у одной дамы украл из кармашка платья какую-то вещь. Мне нужно узнать, что именно.

— Я ничего не крал, — боясь наказания за воровство, не сдавался мальчик. — Вы ошиблись, господин. Ошиблись!

По пунцовым от стыда щекам, так выделявшимся на бледном лице, покатились крупные слезы. Ухо, за которое держал Альберт, покраснело и горело так, словно его прислонили к горячей печке.

— Значит, не хочешь отвечать? — разгневался Альберт, побагровевший до кончиков ушей, как истязаемый им карманник.

С Альбертом часто происходило такое: в порыве безудержной ярости его глаза неестественно сверкали, а сам он весь покрывался красными пятнами. Из-за этой особенности его в детстве часто дразнили другие дети, придумывая различные колкости и зарождая в сердце юного Альберта ненависть. А это чувство враждебности по отношению к окружающим в нем усиливалось по мере взросления. Зло росло в его чернеющей душе вместе с ним.

Альберт еще пару раз спросил у мальчика, что он украл у дамы в зеленом платье. Но тот, под давлением страха и перспективы лишится руки за воровство, не желал признаваться в содеянном, чем еще больше злил Альберта.

— Ах ты, тварь! — взревел Альберт, и мощная его рука поднялась в воздух.

Мальчик лишь успел заметить, как что-то промелькнуло прямо рядом с его бледным от страха лицом, и вдруг провалился во тьму. Альберт, не рассчитав силы, ударил маленькое тельце слишком сильно. Мальчик отлетел в сторону и головой ударился о стену дома. Сирота рухнул на землю, потеряв сознание, и из головы у него потекла кровь.

Альберт при виде крови недовольно отвернулся, с гримасой брезгливости на лице. Он не чувствовал ни сожаления, ни жалости к маленькому воришке. Ничего. Он только досадовал, что так и не смог выбить из мальчишки желаемых сведений.

Альберт не позаботился о мальчике, не поинтересовался, жив ли тот, или удар вышел смертельным. Он прошел мимо к лежавшим на земле украденным у горожан вещам.

Среди десятков различных безделушек и монет Альберт ничего нужного ему не обнаружил. Он краем ботинком разбросал предметы, и вдруг под белым платком с золотистыми нитями что-то мелькнуло, заблестело под слабым лучом висевшего над его головой фонаря.

Альберт опустился на одно колено и, нахмурив бровь, потянулся за тем, что блестело. Это оказался ключ. Положив его на мощную ладонь и рассмотрев, Альберта неожиданно просветлел лицом. Узоры на ключе показались ему знакомыми. Будто где-то он их уже видел, осталось только вспомнить, где именно.

— Ага, — промычал Альберт, хитро улыбнувшись краем губ.

Перед глазами возникли ворота, за которыми возвышался замок. Над воротами, на каменной пластине, были высечены точно такие же узоры, как на ключе. Едва ли это могло быть случайностью. В Альберте все больше росла уверенность, что ключ принадлежал Анне, и его украл мальчишка. Но что открывает этот ключ?

Граф, накинув на голову капюшон, укрывшись темным плащом и скрыв уродливое лицо маской, вернулся с Анной в замок поздней ночью. Видя мрачное лицо спутницы и ее чем-то встревоженные глаза, он догадывался, что на крыше с ней что-то произошло. Но вот что, он никак не мог понять. Однако задавать вопросы по пути домой граф Эмирсон тоже не решился.

Они прошли на замковый двор, и за ними с грохотом закрылись ворота. Граф Эмирсон опустил капюшон и, сняв маску, заговорил:

— Анна.

Та повернулась к нему с совершенно стеклянными глазами. — Что случилось? Ведь все было так хорошо, и вы, казалось, даже забыли о причинах своей печали. Мы разговаривали, вы смеялись. Но, пока меня не было, ваше настроение вновь омрачилось.

Девушка хотела было все объяснить, но остановилась на полуслове. Вспомнив предостережение старухи, Анна не стала говорить графу о разговоре с той, которой известно о ней больше, чем даже ей самой.

— Ничего, — сказала она, опустив глаза, как всегда, когда была вынуждена солгать, и добавила: — Я просто устала и хочу спать.

Граф ей не поверил, а только сильнее удостоверился в том, что на крыше что-то случилось. Но Анна ничего не говорила, и от этого граф еще больше беспокоился.

Анна распахнула входную дверь замка и сделала пару шагов, перед тем как замереть. Краем глаза она заметила сбоку что-то большое. Испугавшись, девушка медленно повернулась в сторону, где ей привиделся чей-то силуэт. В углу небольшого зала, выполняющего роль прихожей, лежал пес, привалившись к стене и положив голову на скрещённые лапы. Стоило рыжему пушистому комочку понять, что его заметили, он приподнял голову, навострил уши и с нескрываемым любопытством поглядел на вошедшую ярко-зелеными глазами, как две большие бусинки, блестевшими в свете факела.

Пса Анна видела днем в одной из комнат замка. Но тогда тот находился под властью проклятья и спал непробудным сном. А теперь он сидит напротив и смотрит на нее умными глазами.

Они не двигались, пристально глядя друг на друга, и молчали. Но в душе Анны что-то щелкнуло, встрепенулось, будто ей знаком был это рыжий зверь. Пес же в свою очередь, казалось, почувствовала то, что ощущала гостья, и склонил голову направо.

В главных дверях появился граф.

— Я боялся, что вы можете испугаться Руфа, — пояснил он оторопевшей Анне, — поэтому приказал ему не показываться вам на глаза. Не хотел вас напугать.

— Руф? — переспросила Анна. — Его так зовут?

Граф закивал. Анна еще раз поглядела на пса, который подбежал к графу и стал тереться о его ногу. Граф опустился на одно колено и нежно почесал пса за правым ухом. Руфу всегда было приятно, когда хозяин его чесал именно там, потому он часто поворачивал морду правой стороной.