Ландо - Ламур Луис. Страница 13

Он только хмуро посмотрел на меня. Мысли о сокровищах всецело поглотили его. Он думал только о золоте, сверкающих камнях, слоновой кости и тому подобном. Я не мог утверждать, что сокровища ничего не значили для меня, но я был практичным человеком, и для меня обычное мясо на копытах, особенно в жареном виде оставалось более существенным.

Мы приехали в маленькую деревню, и остановились возле мексиканской хижины. Рядом с ней — загон для скота и сад, окруженный изгородью. Когда спешились, я заметил дуло винтовки, направленное на нас из окна. Потом в дверях появился хозяин с револьвером за поясом. Высокого, крепкого мексиканца можно было бы назвать красивым, если бы не шрам на подбородке. Увидев Локлира, он расплылся в улыбке.

— Сеньор! Хуана, сеньор вернулся!

Винтовка мгновенно исчезла, и очень хорошенькая женщина подошла к двери, смущенно глядя на нас.

— Тинкер, Сэкетт, это Мигель, — сказал Локлир. — Мы с ним старые друзья.

Они обменялись рукопожатием. Потом Мигель протянул руку мне, пожимая ее, я взглянул ему в глаза и подумал, что будет хорошо, если Мигель поедет с нами. В нем чувствовалось мужество и уверенность в себе. Что-то подсказывало мне, если придет беда, этот человек не бросит нас. Что касается меня, то уверенности в себе мне пока не хватало. Каждый человек надеется, что сможет противостоять неприятностям, и все же никто ничего не знает наверняка пока что-нибудь не случится.

На речной переправе на нас напали бандиты, но со мной был Тинкер, и я легко преодолел опасность. Все произошло так быстро, что я даже не успел испугаться. А что, если бы я оказался один?

Джонас и Тинкер поразились моему самообладанию, когда мне удалось запугать бродяг, захвативших землянку, но я не строил никаких иллюзий на свой счет. Болтать легко, а что бы я стал делать, если бы он выстрелил? Смог бы я на самом деле отразить его нападение?

Моя неуверенность возрастала по мере того, как я ближе узнавал этих сильных, выносливых, бывалых мужчин, которые, должно быть, много раз смотрели в лицо опасности. В отличие от меня они были готовы к любым превратностям судьбы и знали, как с ними справиться.

Смогу ли я преодолеть трудности? Буду ли бороться, или оцепенею и ничего не сделаю? Мне приходилось слышать, с каким презрением говорили о тех несчастных, с которыми такое случалось. И это заставляло меня не бояться опасности.

Еще одна мысль не давала мне покоя, когда я ложился спать или оставался совершенно один.

После встречи с бродягами на ранчо я узнал, что не могу быстро стрелять, по крайней мере, достаточно быстро. Несмотря на все мои тренировки, я дошел до уровня, который вряд ли сумею перешагнуть. Об открытии, поразившем меня, я помалкивал. Но когда мы верхом отправились на юг, в Матаморас, старался не думать об этом.

Для себя решил, что тренировки в стрельбе нужно продолжать и забыть о первых неудачах.

Прошло утро, день и ночь, а мы все ехали на юг. Ехали по Шауни-Трейл и при свете луны, и под лучами солнца. На протяжении всего пути видели стада и в несколько сот, и в несколько тысяч голов в клубах пыли, двигавшиеся на север, в Канзас. Слышали крики ковбоев, шум ветра, а ночью из прерий доносился вой волков.

Мы вдыхали аромат лугов, терпели терпкий запах, исходящий от животных, и часто ночью останавливались и разговаривали с ковбоями, сидели с ними у костра, делились едой, обмениваясь новостями или услышанными историями.

Там встречались команды ковбоев с грузовыми упряжками, которые тянулись впереди стада, перевозя груз из Мексики и обратно.

Иногда попадались и вольные наездники. Сильные, выносливые мужчины, вооруженные и готовые в любой момент встретить опасность. Команды ковбоев, возвращающиеся домой из Канзаса, банды преступников, которые остались после войны, случайные воры и грабители — кого только не встретишь на этих дорогах!

Поверьте, поездка в Техас дала мне гораздо больше знаний о Западе, чем все поездки в фургоне и перегоны скота. Люди, живущие там, умели находить выгоду во всем, как законным путем, так и нелегальным, и некоторые из них с легкостью обходили закон, управляя им в своих интересах. Сев на него верхом, они одной ногой стояли на стороне закона, а другой опирались на вопиющее беззаконие, и тянули деньги обеими руками со всех сторон. Дела такого рода рано или поздно приводили к перестрелке.

Мы ехали на юг по направлению к границе. На второй день пути догнали красивый экипаж, запряженный шестеркой первоклассных лошадей, с шестью верховыми, сильными парнями в сомбреро и винчестерами, готовыми стрелять в любой момент.

— Только у одного человека может быть такой экипаж, — сказал Джонас. — Это капитан Ричард Кинг, владелец ранчо на Санта-Гертрудис.

Один верховой узнал Джонаса и окликнул его. Кинг тоже увидел капитана и велел остановить экипаж. Стояло жаркое утро, воздух был неподвижен. Серое облако, висевшее над дорогой, остановилось и осыпало все вокруг нас горячей пылью.

— Джонас, — представил Кинг, — моя жена Генриетта. Генриетта, это Джонас Локлир.

Ричард Кинг был широкоплеч и крепко сложен. Его решительное лицо говорило о том, что у этого человека нет сомнений. Я позавидовал ему.

— Кинг — капитан корабля на Рио-Гранде, — шепотом объяснил мне Тинкер. — После войны скупил земли у мексиканцев, которые перебрались жить к югу от границы.

Позже Тинкер рассказал мне больше. Кинг приобрел землю у тех, кто не видел никакой пользы от участков, поросших травой, где нашли убежище индейцы и беглецы вне закона. Один из них площадью в пятнадцать тысяч акров, достался ему практически даром — по два цента за акр.

Он мог просто поселиться на пустующей земле, как это делали многие другие, но Кинг решил, что лучше уплатить пошлины за документы, дающие право собственности на каждый участок земли, который он купил. Но даже приобретение земли за деньги, там, на Западе, еще ничего не решало. Надо было бороться за все, на что вы претендуете, и многие люди не хотели рисковать.

Пока наш маленький отряд быстро продвигался к мексиканской границе, я имел возможность обо всем поразмышлять. И должен был себе признаться, что попал в дурацкую историю. Все, кто имели хоть какое-то отношение к пиратскому золоту, потерпели неудачу.

Однако я все равно продолжал путь. Отец имел на сокровища больше прав, чем кто-либо, и я стремился доказать это. А пока я ехал, готовый в любой момент к неприятностям.

В Браунсвилле нам предстояло разделиться. В то время в городе насчитывалось около трех тысяч жителей, и когда люди выходили на улицы, он становился оживленным. Отсюда у нас с Мигелем начинался свой маршрут.

Сначала я купил новый черный костюм и шляпу, потом одежду для верховой езды. Я выбрал ковбойские штаны с бахромой и темно-синюю куртку. Потом запасся патронами для винтовки. Сама винтовка стоила мне сорок три доллара, и я еще заплатил за патроны сорок четвертого калибра двадцать один доллар. В той же лавке приобрел коробку патронов тридцать шестого калибра для револьвера, по доллару и двадцать центов за сотню.

Винтовка мне очень нравилась. Я был уверен, что она отлично стреляет. Мужчины клялись, что она бьет без промаха на расстоянии тысячи ярдов, и я верил им. Ее магазин вмещал восемнадцать патронов.

Свою кобылу я оставил у Мигеля. Ей предстояло скоро стать матерью, она нуждалась в заботе. Жена Мигеля имела опыт в таких делах, и моя крошка оказалась в надежных руках.

Около полудня мы с Мигелем попрощались с Тинкером и Джонасом, переправились через реку и отправились в Матаморас.

Подо мной была серо-коричневая лошадь, выносливая, крепкая, хорошо ориентирующаяся на дороге. Мигель ехал на гнедой и еще одну вьючную гнедую с белым пятном на голове, вели в поводу. Прибыв в город, мы оставили лошадей в платной конюшне, и я отправился на улицу, условившись с Мигелем о встрече в таверне, недалеко от конюшни.

Я никак не мог найти подходящий нож, который можно было бы носить за поясом. Тинкер же вовсе не собирался расставаться даже с одним из своих прекрасных ножей. Я вошел в лавку, стал рассматривать товары и наконец увидал то, что искал. Хотя нож, который понравился мне, и в подметки не годился тем, что делал Тинкер.