Заноза для хирурга (СИ) - Варшевская Анна. Страница 26

– Скажи, что моя!

– О, боже, Никита, ну пожалуйста! – я на грани и даже почти не слышу, что он от меня хочет.

– Скажи! Что! Моя! – он тоже явно с трудом сдерживается, но продолжает крепко держать за талию и бёдра, не давая пошевелиться.

– Твоя, – выдыхаю, и это окончательно срывает нам обоим крышу.

Приходится прикусить руку, чтобы сдержать стон. Я тяжело оседаю на его коленях, прижимаясь головой к его плечу.

– Ты точно чокнутый, – говорю слабым голосом, но понимаю, что это не совсем справедливо, и продолжаю: – Впрочем, как и я.

– Идеальная пара, – хмыкает он.

Глава 15

Никита целует меня, помогает приподняться. Мы немного приводим себя в порядок, и я, наконец, вспоминаю, зачем пришла.

– Хотела тебе напомнить, что мы планировали встретиться с Соболевским.

Мужчина с тоской переводит взгляд на стол, заваленный бумагами.

– Аня, мне придётся задержаться, прости, – морщится. – Передай Герману мои извинения. Как назло, через две недели ещё одно выступление, нужно успеть многое подготовить.

– Ты опять уедешь? – я вскидываю брови. – Надолго?

– А что, уже хочешь от меня избавиться? – фыркает Никита, но тут же вздыхает. – Да, конференция выездная, целых четыре дня. Правда, последний – банкет и общение с коллегами. Я мог бы и пропустить эту часть, но это тоже немаловажно, поэтому…

– Не переживай, – я пожимаю плечами. – Надо – значит, надо. Но конференция ещё не скоро, а как насчёт сегодняшнего ужина? Может, присоединишься к нам попозже?

– Я постараюсь, – он улыбается и легко прикасается к моим губам.

– Ну и отлично, – отвечаю на поцелуй и, вывернувшись из объятий, иду переодеваться.

Герман Эдуардович уже ждёт меня, когда я захожу в ресторан.

– Добрый вечер, Аннушка, – старик с улыбкой поднимается из-за стола. Пододвигает стул, помогая сесть, и только потом садится сам.

– Герман Эдуардович, я каждый раз смущаюсь от вашей галантности, – искренне ему улыбаюсь и добавляю: – Добрый вечер!

– Дорогая моя, я не виноват, что нынешняя молодёжь совсем отвыкла от хороших манер, – хмыкает он. – Но где же ваш кавалер?

– Он задерживается и просил извиниться перед вами, – качаю головой. – Надеюсь, подъедет чуть позже.

– Ну что ж, – Соболевский щурится, – я счастливчик, раз всё ваше внимание принадлежит мне.

Мы делаем заказ и мирно беседуем. Разговор, как и всегда рядом с Германом, течёт сам собой – я не успеваю оглянуться, как уже рассказываю ему про происшествие с Соколовым и про реакцию Никиты – естественно, без подробностей. Даже упоминаю про его переговоры с Дарси на моей кухне, и только выговорившись, смущаюсь и понимаю, что, наверное, не стоило столько болтать.

– Простите, Герман Эдуардович, вывалила на вас всё, – мне и в самом деле становится неловко, вожу вилкой по уже почти пустой тарелке, вырисовывая непонятные узоры.

– Аннушка, – он берёт меня за руку, – вы даже не представляете, как мне приятно ваше доверие. У нас с женой так и не получилось завести детей, – вздыхает, – всё-таки времена были не те, сейчас значительно больше возможностей. А я всегда хотел, чтобы у меня была дочка, – улыбается мне, и у меня начинает щипать в глазах.

– Не сын? – смаргиваю влагу с ресниц.

– Нет, – качает головой, – дочка, чтобы была похожа на жену.

– А я всегда хотела отца, – говорю задумчиво, а потом вдруг добавляю: – Мне тут звонила мама.

– Вы ведь не близки с ней? – Герман откидывается на спинку стула.

– Нет, – качаю головой.

Моя мать всегда была больше занята собой, чем ребёнком. В детстве я мечтала заслужить её одобрение. Мама казалась мне удивительной. Со временем, конечно, восхищение поблёкло, хотя я не могу не признавать, что она до сих пор удивительно красива. Последний муж, по-моему, искренне в неё вюблён. Я за них рада и надеюсь, что мать, наконец, остепенилась, но мне сложно представить, что мы когда-нибудь будем с ней болтать по-дружески.

Наш разговор уходит в сторону от личных тем, и мы с энтузиазмом обсуждаем театральные премьеры этого сезона, когда я вздрагиваю от того, что на плечи мне ложатся руки.

– Добрый вечер, – раздаётся сверху голос Никиты, и он, обойдя стул и наклонившись, целует меня в уголок губ, а потом протягивает руку Соболевскому. – Герман Эдуардович, извините за опоздание.

– Рад вас видеть, Никита Сергеевич, – Герман смотрит на Добрынина как будто изучающе, но тут же смягчает впечатление улыбкой.

Никита садится рядом со мной, делает заказ подошедшему официанту.

– Я прервал ваш разговор, – смотрит на меня, и я не могу удержаться, чтобы не улыбнуться ему, выпадая из реальности на пару секунд.

– Ничего страшного, – слышу довольный голос Германа и, вспыхнув, утыкаюсь взглядом в тарелку. – Вы видели последнюю реконструкцию «Синей птицы» в МХАТе? Что думаете?

* * *

– А он что? – Маруся смотрит на меня с любопытством.

– Что-что, – закатываю глаза, – выдал такой анализ постановки, как будто всю жизнь театральным критиком работает. У меня такое ощущение, что они заранее планируют разговоры, чтобы сильнее меня поразить. Хотя куда уж больше-то? – ворчу себе под нос.

С той нашей встречи с Германом прошло уже две с лишним недели. Мы с подругами, наконец, выбрали время, чтобы увидеться – на этот раз решили не устраивать домашние посиделки, а сходить в ресторан. Маруська договорилась с няней, Мари, по её словам, устала и сбежала от переживающего за неё мужа, а я – я уже третий день скучаю по Никите, который уехал на конференцию.

Эти недели были такими короткими и такими длинными одновременно. Мы проводили вместе почти всё свободное время, которого, правда, было чертовски мало. Всё-таки Добрынин – заведующий отделением, да и я профессию выбирала по призванию, а не для того, чтобы сбегать с работы при любом удобном случае. Но несколько ночей были нашими от и до, как и пара дней, когда по графику у нас совпали выходные.

Никита грозился в следующем месяце составить расписание так, чтобы совпадали все свободные дни, я на это возразила, что проще уж в отделении растяжку на стену повесить с объявлением, что мы встречаемся. Даже слегка поссорились тогда, правда, меня до сих пор бросало в жар от воспоминаний, как именно мы мирились.

Девчонкам я, конечно, рассказала про Добрынина. И теперь, пока сижу, задумавшись, над коктейлем – в кои-то веки решила заказать себе что-то алкогольное – они с азартом обсуждают, как так вышло, что сволочь, деспот и тиран оказался таким потрясающим мужчиной.

Под насмешливыми взглядами болтающих подруг в очередной раз лезу проверить мобильный, надеясь на сообщение от Никиты, и тут же вздрагиваю, потому что телефон начинает вибрировать, вот только звонок совсем не от того мужчины.

Звонит Полкан.

Отвечать не хочется. Но он уже звонил мне несколько раз в последние дни, а я только написала сообщение, что сейчас очень занята, и попросила его связаться со мной позже.

– Ань, да встреться ты с ним уже, – вздрагиваю и поднимаю глаза на Марусю, которая смотрит на меня сочувственно. – Объясни мужику честно, что ему ничего не светит.

– Я ему говорила, что мы можем быть только друзьями.

– Это ведь было до того, как у вас с Никитой всё закрутилось, – Мари поддерживает Марусю. – Наверняка ты говорила мягко и неопределённо. Зато теперь можешь чётко установить границы. Надо тебе, чтобы Добрынин с ума сходил? Сама же говорила, что ревнует тебя к каждому столбу!

Киваю. Они правы. И дело даже не в ревности. Просто нельзя подавать мужчине надежды, если их нет и не будет. Встаю и отхожу в сторонку, отвечая на звонок.

– Привет, Полкан.

– Аня, с тобой связаться сложнее, чем с генералом МВД. Привет! – Полкан, помолчав пару секунд, продолжает: – Я проезжал мимо больницы, надеялся, что смогу тебя увидеть, но мне тут сказали, что у тебя сегодня выходной.

– Да, – мне неловко, но я решаю не тянуть, – честно говоря, я бы тоже хотела с тобой увидеться и поговорить.