Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна. Страница 36

— Игры на сплочение, — объявляет по дороге физрук. Сразу чувствуется что он сын своей матери, да? — Внимание, дети!

— Мы не дети.

— Эстафета «Вопрос-ответ». Над содержанием думаем. Никакой пошлятины и жести. Штрафных тоже касается. Полина, начинай.

— У меня вопрос к Зайцевой. Ты действительно знаешь китайский?

Рыжая выдаёт ответ. Собственно, на китайском.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что знаю его, мышь.

— Женя, давайте без оскорблений.

— Ладно, Сашенька Георгич, — моментально превращается в покорную лань. — Свой вопрос адресую вам. Вы ж тоже с нами играете.

— Ну давай, — отзывается он без особого энтузиазма.

— Вам какие девушки нравятся? Тёмненькие, светленькие или рыженькие? — хитро улыбается, облизывая губы.

— Умные и взрослые, — отвечает физрук.

— Женёк, забыли тебе сказать, у Георгича змеефобия. Так что без шансов, зай.

— Пошёл ты в жопу дебил! — Зайцева лупит Ромасенко по плечу.

— Петросян, — сурово обращается к парню учитель.

— Да?

— Где достал эти красные мокасины?

— Хотите себе такие же?

— А то.

Ребята хохочут.

— Дядя Вазген из Армении прислал. Скажете свой размер, он вам тоже пришлёт. У него большой обувной бизнес. От туфлей и кроссовок до посмертных тапочек.

— Господи. Последнее точно пока не надо. Задавай вопрос.

— Джугели, — звучит вдруг неожиданно. — Во Френдапе у тебя выложены фотки, где ты играешь в большой теннис.

— И?

— Там есть снимки типа с международного турнира. Это фотошоп?

— Нет, не фотошоп. Я занимаюсь теннисом профессионально. Ответный вопрос. Ты раскрутил мой стул? Тогда в кабинете.

— Ну я, — признаётся парень.

— Понятно.

— Извини.

— Кретиноид, — получает подзатыльник от Марселя.

— Ау!

— Не стопорите игру.

— Филатова, это правда, что зимой ты носишь трусы и колготки с начёсом?

— Нет неправда, — краснеет Полина.

— Ещё какая правда! Мы видели эти колготаны в седьмом классе! — встревает Зайцева.

— Я надела их один раз, по рекомендации бабушки. Было очень холодно на улице. Максим, — спешно обращается к Ромасенко.

— Чего тебе?

— Правда, что в третьем классе вы с Абрамовым пытались утопить бумажный журнал в туалете?

— Ну да. Матильда потом отметки с преподами восстанавливала целый месяц.

— Какой кошмар! Слава Богу, что теперь журнал электронный.

— Максим, твоя очередь.

— У меня ещё вопрос для Джугели. Почему ты переехала к нам из Москвы в Красоморск?

Чёрт. Ничего другого спросить не мог?

— Обстоятельства возникли.

— Э-э-э нет, нужна конкретика! Это не ответ.

— Если отвечать не хочешь, выполняешь штрафное задание, — поясняет Вепренцева.

Посвящать их в проблемы семьи я точно не стану. Уж лучше второй вариант.

— Что сделать?

— Не будешь отвечать?

— Нет, это личное, Ромасенко.

— Ладно, — пожимает он плечом. — Тогда… Поцелуй Абрамова.

— Ты обалдел?

— Чё такого?

Переглядываются с Кучерявым. Что за подстава? Нарочно?

— Хотя бы в щёку.

— Нет, исключено!

— Джугели, правила есть правила. Не отвечаешь на вопрос, выполняешь задание.

— Хорошо, я отвечу, — цежу сквозь зубы. — Я переехала в Красоморск, потому что сюда меня решил отправить отец. Он временно не может мной заниматься. Доволен?

— Называй вещи своими именами, — прилетает от Ковалёвой.

— Ты о чём?

— Может о том, что твой отец в тюрьме? — усмехается она.

Становится очень тихо. Ребята притормаживают и бросают в мою сторону удивлённые взгляды.

— Он не в тюрьме, Ковалёва. С чего ты это взяла?

А у самой аж похолодело всё внутри.

Откуда она знает?

— Гугл считает иначе.

— К чёрту твой гугл. Мой отец не виноват. Это ошибка. Следствие разберётся.

— Ну да, ну да. А скажи-ка, Эдуард Зарецкий, бывший губер, он твой…

— Да, он мой дед.

Кивает, оскаливаясь.

— Вот вы все вчера восхищались якобы её смелостью, — презрительно кривит губы. — Мол, пошла за Мозгалиным на маяк. Не испугалась и так далее. А что, если я скажу вам, что всё это просто тупое любопытство.

— В смысле?

— Там, под маяком, в бункере держали её мамашу. Да-да. Помните ту историю двадцатилетней давности? Про дочь Зарецкого, которую похитили.

— Немедленно замолчи! — растолкав опешивших одноклассников, подхожу к ней.

— Как там мамочка? Танцует в Питере на сцене Мариинского? Хотя подожди, откуда тебе знать. Поговаривают, что она вас с папашей кинула?

Вскипев до критической точки, залепляю Ковалёвой тяжёлую звонкую пощёчину.

— Ах ты су…

Бросаемся друг на друга одновременно.

Падаем на землю и дерёмся.

Точнее это я её луплю.

Она вопит, истерит и защищается, прижимая ладони к лицу.

Всю грязь подняла. За что? Разве так можно?

— Девочки, угомонитесь, — звучит над нами обеспокоенный голос физрука. — Прекратите!

— Джугели, всё, успокойся, — Абрамов подхватывает меня под руки и оттаскивает от Ковалёвой.

— Отпусти! — брыкаюсь.

— Забей. Хватит. Она своё получила.

— Я ещё не закончила.

Теперь уже с ним борюсь. Злая и рассерженная в край.

— Остынь.

Перемещаемся в противоположную от класса сторону.

Стискивает в кольце рук так сильно, что не могу дышать.

— Я её…

— Она тупая, недалёкая дура. Выдохни, слышишь? — его горячее дыхание обжигает кожу и это резко приводит меня в чувство.

— Отпусти, — дёргаюсь влево.

— Не пойдёшь к ней?

— Нет. Руки убери!

Получаю свободу и тут же отхожу от него.

— Кровь! Она разбила мне нос! Разбила нос! — воет Ковалёва, сидящая на земле.

— Сама напросилась, — бросает Ромасенко.

— Надо следить за языком, — подхватывает Котов.

— Ты как, в порядке?

Рядом со мной стоит перепуганная, бледная Филатова.

— Тата…

— Я в норме, — изрекаю, стиснув зубы.

— Привал. Десять минут, — объявляет сын Шац. — Никто никуда не разбредается. Ясно?

Дальше до водопада идём уже не пытаясь играть в игры на сплочение.

Пострадавшая в начале строя под боком у физрука.

Я в конце. В окружении хулиганов одиннадцатого «А».

— Нормально ты ей втащила, — делится своим мнением Свободный.

— Не одобряю жестокость и агрессию, но в данном случае Вика заслужила, — тихо бормочет Филатова.

— Её люто кроет ещё со вчерашнего дня. Мозгалин пел хвалебные оды Джугели пол ночи.

— Мне плевать. Ещё раз меня затронет, — пожалеет.

Остаток пути, слава Богу, все молчат.

Периодически чувствую на себе странные взгляды Абрамова. Переставляю ноги на автомате и мечтаю, чтобы этот день поскорее закончился.

За отца опять же расстраиваюсь. Немного отвлечься от грустных мыслей удаётся лишь у водопада, до которого мы, наконец, добираемся.

Красиво.

Скалы. Вода, потоком падающая вниз. Бурная река под дощатым мостиком.

— Там глубоко?

— Очень. Держитесь за поручни. Пошли друг за другом.

Дощечки скрипят, качаются. Кто-то боязливо верещит, кто-то смеётся.

Окончательно остываю по сложившейся ситуации только на противоположной стороне.

— Помним о безопасности. Не дурачимся. Близко к краю не подходим, — строго наказывает Александр Георгиевич. — Отдыхаем. Делаем фото. Пьём-едим. У вас двадцать минут. До часу мы должны вернуться в лагерь. Это понятно?

— Да.

Группа разбредается по периметру.

Присев на камень, наблюдаю за водопадом. В лучах взошедшего солнца, на фоне голубого неба, пейзаж просто потрясающий. Матильда не обманывала, когда говорила, что пойти сюда стоит.

— Сфоткаемся вместе? — предлагает Полина.

— Не хочу.

Она кивает и отстаёт.

— Эй вы, акробаты хреновы, совсем спятили?! — кричит физрук компании парней. — Немедленно слезь с него, Абрамов!

Страдают идиотизмом. Повторяют трюк. Только в этот раз на плечах Свободного, шатаясь, стоит Марсель.