Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна. Страница 39

— Поправляйся, Тата! — Филатова шмыгает носом.

— Идите, Марсель, — Германовна усаживается рядом с кушеткой.

Смотрю на Джугели.

Подмигиваю.

Типа знак даю, мол, нормально всё будет.

Двери закрываются.

Машина уезжает, поднимая за собой облако пыли.

— Хватить сырость разводить. Пошли, — разворачиваю Филатову к тропе.

— Марсель, насчёт ноги врач прав. Выглядит ужасно.

— В лагере обработаю. Ты давай лучше расскажи мне, что видела. Там у водопада…

Глава 26

В лагере суета, но молчаливая. Пацаны занимаются палатками, девчонки складывают в сумки вещи.

— Как она? — передо мной появляется обеспокоенный фэйс Илоны.

— В больницу забрали. Погоди-ка, — отодвигаю Вебер. — Ковалёва, — направляюсь в сторону собравшейся у брёвен компании. — Разговор есть.

— Ни с кем сейчас Вика разговаривать не будет. Она плохо себя чувствует, — согласно грёбаной традиции, лезет защищать её Зайцева.

— Слышь ты, птица-секретарь, не к тебе обращаюсь.

— Марсель…

— Петросян, ты тоже свали, пока не отгрёб, — взглядом предупреждаю.

— Окей.

Благоразумно ретируется, выставив в защитном жесте ладони.

— Чё уставились? — обращаюсь к одноклассникам. — Разошлись. Я с ней один на один пообщаться хочу.

— Устроишь разборки с девушкой? — насмешливо спрашивает Ковалёва, вздёрнув подбородок. — Ну давай, чё! Только претензию для начала озвучь.

Бравирует, но трясётся и дрожит.

Я всегда отлично чувствую страх оппонента.

— Ты, дура, совсем башкой тронулась? — хватаю за локоть и тяну на себя. — На черта толкнула её? А если бы она разбилась о камни?

— О чём ты? Я никого не толкала, — нагло лжёт, глядя мне в глаза.

— Толкала, — звучит за спиной голос Филатовой.

— Чё ты мелишь, ненормальная?

— Ты стояла там.

— Да вы офигели обвинять меня в этом? Она сама оступилась. Хватит фантазировать.

— Ковалёва, — от накатившей злости стискиваю зубы до скрежета.

— Мне больно.

— Объясни мне, на хрена ты это сделала?

— Александр Георгиевич! — верещит громко.

— Реально, зачем? — дублирует мой вопрос Ромасенко. — В спину толкнуть — зашкварная подлость.

— Согласен, — присоединяется к его словам Дэн.

— Ладно бы что-то в открытую сделала, а так… Она ж и правда инвалидом могла остаться или что похуже, — выражает своё мнение Вепренцева.

— Ещё и приступ этот, — кивает Горький.

— За проблемы со здоровьем этой шибанутой я отвечать не собираюсь!

— Ты отвечать будешь за то, что толкнула её, идиотка!

— Я никого не толкала.

— Толкала! — спорит Полина.

— Заткнись, убожество.

— Я всё видела!

— Мало ли, что тебе померещилось, — фыркает, закатывая глаза.

— Ну не сама же Джугели туда прыгнула? Накануне она призналась, что не умеет плавать.

— Чё вы все на меня наезжаете, алё?

— Потому что это крысиное движение, Вик, — качает головой Макс.

— И Шац ты подставила. Ей теперь попадёт. Дай Бог, чтоб вообще не уволили.

— Да и плевать. Может, и к лучшему. Вы сами ныли, что она всех достала!

— Германовна — нормальная тётка. Щас дадут нам какую-нибудь грымзу и чё? — возмущается Котов.

— Ты собираешься объясняться? — дёргаю её на себя.

— Александр Георгиевич! — вопит на максималках.

— Итак всё понятно, — вмешивается Илона. — Одурела из-за своей ревности, чокнутая.

Вика усмехается.

— Абрамов! Отойди от неё!

Физрук примчался-таки на её ор.

— Руки мне тут выкручивает. Чё за беспредел?

— Отпусти Ковалёву.

Склоняюсь к её уху.

— Будь ты парнем, живого места на тебе не оставил бы, — разжимаю пальцы.

Кривит губы, расправляя мятый рукав футболки.

— Отставить все разборки! Достаточно уже происшествий на эти выходные. Абрамов, Ромасенко, Свободный, ко мне. У остальных пять минут на сбор вещей и строимся, — суровым тоном объявляет Георгиевич.

— Батя твой приехал.

— Держи меня в курсе насчёт Шац, — встаю с бордюра и закидываю рюкзак на плечо.

— Окей. Репа завтра будет?

— После школы давайте соберёмся.

— Ты Калининой перезвонил?

— Ещё нет. Наберу её вечером.

— Не забудь, а то пролетим с выступлением.

— Позвоню, — обещаю, шагая в сторону отцовской тачки.

— Здрасьте, Ян Игоревич! — хихикая, орут ему хором одноклассницы.

— Привет, девчонки! — здоровается батя в ответ. — Что на этот раз? — сразу палит перемотанное копыто.

— Так, ерунда, — падаю на переднее пассажирское и закрываю дверь.

— Футболка в крови, — глядя на меня, недовольно хмурится. — Опять с кем-то подрался?

— Нет.

Только сейчас замечаю, что вещь испачкана.

— А что тогда?

— Ян Игоревич! — окликает его Георгич. — На минутку! — подходит к окну с его стороны. — День добрый.

— Добрый, — отец протягивает ему руку. — Что натворил? — кивая на меня, интересуется с ходу.

— Да, собственно, ничего плохого. Скорее, наоборот, — отвечает ему физрук. — Ваш сын сегодня поступил как настоящий герой.

— Георгич, да харэ.

Нашёл, блин, героя.

— Помолчи.

— Марсель спас тонущую одноклассницу. Прыжок со скалы не одобряю, но, стоит признать, если бы парень не среагировал так быстро, кто знает, чем бы всё кончилось. Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы с женой воспитали настоящего мужчину.

— Отрадно слышать. С девушкой всё в порядке?

— Да и в этом есть большая заслуга вашего сына. Марс — молодец. Гордость берёт за таких ребят.

Они перекидываются с физруком ещё парой фраз, а затем мы уезжаем.

— Ну и? Чё молчишь? — поворачивается ко мне, когда стоим на перекрёстке, ожидая сигнала светофора. — Кого спасал? Дай угадаю. Ту самую девчонку с ногами от ушей?

— Да. И хватит уже акцентировать внимание на её ногах.

Он, ухмыляясь, улыбается.

— Разговор есть, бать, — достаю с заднего сиденья бутылку.

— Вещай, — трогается с места, когда загорается зелёный.

— Скажи мне, моя одноклассница, Тата Джугели, — дочь жены Клима? Я правильно понимаю? — глотнув воды, закручиваю крышку. — Сегодня выяснилось, что бывший губер, Эдуард Зарецкий, её дед.

— Когда мы сидели в кабинете у вашей директрисы, её фамилия показалась мне очень знакомой. Уже потом, вечером, я вспомнил некоторые события двадцатилетней давности и понял, кто она.

— Что за события?

— Много будешь знать, состаришься.

— Как-то с отцом её связано? — завожу осторожно.

— Связано.

— Это в тот период было, когда вы с Паровозом беспределили?

Недовольно на меня косится.

— Я в курсе про ваши бандитские дела, — нагло заявляю, отражая его хмурый взгляд. — Ошибки молодости и всё такое…

— Не паясничай.

— Дядя Илья рассказывал мне историю про вашу заварушку в Бобрино. Батя и АК [15] называется.

— Дядя Илья по шее получит, когда приедет, — цедит сквозь зубы.

— Так значит Тата — дочь Насти?

— Да.

— Ты знаешь, что её отец в тюрьме?

— Не знаю, но сказать, что удивлён, не могу.

— Они с матерью не общаются, что ли? Почему Тату отправили в Красоморск к бабке и деду?

Вспоминается ядовитый монолог Ковалёвой.

— А сама она тебе что на этот счёт говорит?

— Я у неё спрашивать про это буду? Неэтично как-то.

— Согласен.

— Ну так и? — терпеливо жду ответа.

— С матерью они виделись редко. Девчонка росла в Грузии. Потом Амиран, вроде как, увёз её в Москву.

— Понятно.

— Ещё вопросы?

— Только один.

— Валяй.

— У её матери или отца случались приступы эпилепсии?

Отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня.

— Значит, да, — по реакции его вижу.

— У неё был приступ?

— Да, начался, когда мы с пацанами из воды её достали.