Мой Однолюб. В его сердце другая (СИ) - Коваль Лина. Страница 33

Ваня углубляется в работу. Как всегда, со свойственными ему азартом и страстью.

Он… такой дотошный. Глядя, как он старается, я еще больше его люблю.

Случается время, когда мы встречаемся исключительно по ночам. Утром Ваня отвозит меня на пары, после них я, как правило, еду во Дворец Культуры на подготовку к конкурсу красоты, назначенному на декабрь. После репетиции я сама добираюсь до дома, захожу в ближайший магазин за продуктами и готовлю ужин. Соболев же появляется только к полуночи.

Возбужденный, активный, с горящим взглядом.

В глазах море оптимизма и ни капли усталости.

Ни секунды не молчит.

Он много рассказывает, над чем они сейчас работают, мы ужинаем, а потом занимаемся сексом.

В чем в чем, а в сексе у нас нет недосказанностей.

Ночью мы оставляем за порогом спальни все недомолвки и мои километровые загоны по поводу того, что он меня не любит. В этом всем есть какое-то ощущение неправильности, но я так счастлива, что все время будто не замечаю перепадов его настроения и некоторую отчужденность.

Кстати, переехать к нему Соболев так и не предложил. Просто в один момент моих вещей у него дома скопилось столько, что мы практически перестали навещать мою квартиру. В общем, все вышло само собой, но мне хотелось бы по-другому.

Конечно, я снова об этом умалчиваю, считая себя излишне придирчивой.

А еще мы практически каждые выходные ездим к Соболевым. И это, пожалуй, лучшее время. Яна Альбертовна выделяет для нас с Ваней отдельную комнату. Он вечерами общается с отцом в кабинете. Конечно, они разговаривают про бизнес и все, что с этим связано, а мы, девочками, готовим ужин.

Сонька, как правило, быстро уходит к себе, а мы с родителями долго сидим за столом и слушаем их истории из молодости.

В этом доме меня все время хвалят. Ненавязчиво и будто бы не специально. К примеру «Тая, как чудесно ты справилась с кремом для рулета». Или: «Ваня, твоя рубашка так хорошо отглажена, какая Тая умница».

Как такое может не понравиться?

Это безусловно приятно. Хотя бы потому что ощущается мной впервые в жизни.

В целом, эти два месяца, как разноцветный на темном фоне — они наполнены совершенно разными эмоциями, но навсегда запомнятся мне, как самое счастливое время. Время, когда я правда была молода, наивна, и… глупа.

«Беззаботное время» — пожалуй, это самое верное определение.

Несмотря на то что в наших отношениях с Ваней, пользуясь общепринятой фразой, я скорее всем сердцем люблю его, а он с барского плеча позволяет себя любить, я будто бы закрываю глаза на это и… принимаю.

Принимаю его таким, какой есть. С вечной занятостью, стойким запахом табака в квартире и удивительной способностью доставлять мне удовольствие по ночам.

Соболев в своей фирме «строит», а я всеми силами… «подстраиваюсь». Под него.

— Во сколько назначен ужин? — спрашивает Ваня, отстукивая ровный ритм на руле.

— В семь — тридцать.

— А че с настроением, Тай?

Его ладонь уверенно накрывает мое колено и ползет выше, под подол расклешенной юбки на пуговицах спереди. Обнимаю его руку, закидывая ногу на ногу.

— Все нормально, Вань, — улыбаюсь и качаю головой. — Я переживаю, что мама снова что-нибудь скажет и тебе не понравится.

— Мне все понравится, малыш. Спорим?

— Спорим? — иронично приподнимаю брови.

Поворачиваюсь, чтобы как следует разглядеть своего молодого, успешного бизнесмена. Строгие темно-синие брюки, белая рубашка и классическое черное пальто. На запястье красивые, блестящие часы — подарок Богдана Анатольевича. Светлые волосы непривычно длинные — результат того, что заехать в барбершоп Ваня не успевает. Слишком много работы. Смотрится его прическа очень мило. Не так солдафонски, как привычный «ежик».

— И на что же мы спорим, Соболев?

— Пф-ф. На минет, конечно, — белоснежная улыбка озаряет салон «Рэнж Ровера».

Округляю глаза.

— Тебе мало минетов? — возмущаюсь немного картинно. Дую щеки.

Ваня ржет.

— Да я «в минетах» купаюсь, если хочешь знать. У меня из столько… Закачаешься.

— Так в чем дело?

— Их ведь много не бывает, — подмигивает Ваня.

Он сбрасывает мою ногу и ласково поглаживает внутреннюю сторону бедра, поднимаясь выше. На светофоре мы как-то одновременно стремимся навстречу друг к другу и жадно целуемся. Так, будто ночью не делали этого во время занятия сексом.

Так, будто вообще в первый раз.

Этот милый диалог немного отвлекает от повестки дня: у моего папы сегодня день рождения, и мы приглашены на ужин. Конечно, в ресторан. Готовить дома мама так и не начала, слишком много дежурств и работы в больнице. И совершенно нет времени.

Припарковавшись, мы еще минут десять целуемся в машине.

Соболев в итоге все-таки забирается ко мне в трусы и под мерные движения языка во рту пальцами доводит меня до оргазма. Мои стоны, кажется, даже прохожие слышат.

— Как я к людям выйду, Вань, — ворчу, застегивая пуговицы на юбке.

Поправляю шелковый топ и кожаный пиджак.

Эти варварские методы повышать мне настроение всегда работают. Удивительно.

Открываю солнцезащитный козырек и пытаюсь поправить макияж. Зная мою маму, она не упустит возможности сделать замечание. Но мне, правда, все равно.

Ваня довольно наблюдает за мной, развалившись в кресле, делает затяжку и выпускает дым в окно. Кошусь на внушительный пах, который он то и дело поправляет и облизываюсь.

Ну нет… Не сейчас, Валеева.

— Ты отлично выглядишь, малыш. Как королева.

— Ага. Как мокрый цыпленок.

— Интересно, у цыплят бывают оргазмы?

— Боже, с кем я живу? — смеюсь, прикрывая глаза. — Цыплята — это дети, а у детей не бывает оргазмов, извращенец.

Ваня еще раз смачно затягивается.

— У меня был оргазм… в десять лет, — бахвалится он.

— При маме моей не скажи, Иван Богданович. Останься в ее глазах уважаемым человеком.

— С твоей мамой это сложно, — вздыхает Ваня.

Оба понимающе улыбаемся.

Это ведь правда. Думаю и тоже трудно вздыхаю.