Наследство - Луганцева Татьяна Игоревна. Страница 14

— Вот! Чем богаты, — сказала медсестра, ставя поднос на тумбочку рядом с Цветковой.

— Спасибо большое! Очень неожиданно и трогательно, — ответила Яна.

— Вот, пожалуйста! А то все медики — плохие! Мы тоже несчастные люди! Выпадет дежурство, и все! Развлекаем себя сами как можем! А после двенадцати часов я вам еще и шампанского немного принесу! Во всем отделении, кстати, кроме вас, еще только двое человек остались, в шестой и седьмой палатах. Мужчина с ранением и женщина с переломом. Жалко, что вы все какие-то нетранспортабельные, а то могли бы объединиться.

— Кружок товарищей по несчастью, — улыбнулась Яна, которая держалась из последних сил.

Медсестра ушла, а Цветкова, посмотрев на домашнюю еду, которой с ней поделились медики, чуть не заплакала.

Время было десять часов вечера. Яна приступила к еде, когда в палату снова заглянула все та же медсестра, только выглядела она несколько иначе. Халатик слегка помят и на груди красовалось пятно, явно от свеклы. Глаза блестели, а щеки горели розовым огнем.

— Извини… ты выглядишь самой адекватной, — обратилась она к Яне. — Можно к тебе патологоанатома?

— Уже? Так все плохо? — ахнула Цветкова.

— Ой, извини! Не тебе лично! Нет, конечно! Тебе патологоанатом совсем не нужен! Он у нас людей не лечит! Просто при любой больнице морг есть, вот и у нас — на первом этаже, в левом крыле. Патологоанатом тоже несчастный человек! Один остался в морге, представляешь? Словно трупы куда-то разбегутся! Но регламент есть регламент! Неудачно вчера из ДТП труп один доставили! Вскрытие на сегодня! Ну, конечно, сегодня никто вскрывать не будет, да и некому уже, — вздохнула медсестра, — дай бог завтра оклемается к вечеру! Он несколько перебрал, точнее, совсем в дрова. Не дожил до Нового года! Мы положим его к тебе в палату, ладно? Больше некуда… — тараторила медсестра и очень суетилась.

Становилось понятно, что Новый год еще не отмечали, но старый уже успели проводить хорошо.

Яне, конечно, возразить было нечего, и через несколько минут в палату внесли бездыханное тело крупного, высокого мужчины в джинсах и мятом белом халате, с щетинистым лицом, цвет которого внушал опасения, и открытым ртом. К тому же он храпел и ни на что не реагировал. Его как вязанку дров бросили на соседнюю кровать.

— А он это… не того?.. — спросила Цветкова с опаской.

— Он у нас бывалый в плане алкоголя человек, — успокоила ее медсестра, поправляя свой халатик со свекольным пятном. — Ничего, оклемается завтра к полудню, дай бог… Ты его, если что, пни ногой, чтобы не храпел, а так он мирный, — сообщила медсестра, и медики удалились дружной компанией, продолжать справлять Новый год.

Палата Яны наполнилась жутким амбре и храпом.

«С ума сойти! — подумала она. — Вот это Новый год у меня! С незнакомым патологоанатомом, напившимся до свинского состояния, и кусочком цыпленка! Обалдеть! При этом я его еще пинать должна! Да он в таком состоянии, что его оперировать можно без наркоза! И за что мне такой подарок? С таким храпом я и заснуть не смогу! Хотя с другой стороны, это и хорошо! А вдруг он очнется и словит, как ее… «белочку»? Вспомнит, что ему вскрытие надо делать! А тут и я рядом под простыней! Все и сойдется! «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана!..» Хорошо, что я не сплю! А то еще бы укол снотворный мне сделали и этого маньяка потом под бок подложили! Я теперь вообще не засну! — с ужасом решила Яна и поглубже зарылась под одеяло. Запах перегара проникал везде, а от храпа вообще спасения не было. — Зато у меня личный врач в палате. Вот станет мне плохо, и он меня спасет… Ну и что, что патологоанатом?» — пыталась успокоить и развеселить себя Яна.

Когда она услышала какой-то то ли скрежет, то ли стук, то не на шутку испугалась, потому что обстановка в палате была весьма нервозная.

«Что это? Что за звуки? Словно как в произведении Артура Конан Дойля «Пестрая лента» кто-то натравливает на меня змею. Хотя я бы уже и этому не удивилась!»

Стук стал отчетливей, Яна вынырнула из-под одеяла и посмотрела в окно. В окне зависла темная фигура. Яна хотела было испугаться, но тут разглядела знакомые черты очень красивого лица, которые не размылись даже за стеклом. Она, дрожа, выскользнула из кровати и, подойдя к окну, с трудом открыла его.

— Петр?! Ты что тут делаешь? — непроизвольно вырвалось у Яны. Она даже не заметила, что перешла со звездой европейского кино на «ты».

— Как что? Я же обещал забрать тебя на Новый год! К сожалению, по-хорошему с врачом не удалось договориться, да и больница закрыта. И вот, несмотря на то, что я боюсь высоты, мне пришлось… — развел он руками и взгромоздился на подоконник.

Взгляд Петра остановился на храпящем мужчине со щетиной на щеках, и Яна заметила, что у него даже зрачки расширились.

— А это кто? В русских больницах совместные палаты? И мужчины, и женщины вместе лежат?

— Нет. Это не пациент, — ответила Яна. — Это мне под присмотр положили местного патологоанатома.

Петр замер на пороге, вернее, на подоконнике.

— Совсем, что ли, с ума сошли? К пациентам патологоанатомов подкладывают! Я говорил сегодня с твоим лечащим врачом, и он не сказал мне, что с тобой настолько все серьезно! Как же так можно? Даже если пациент готов умереть, его что, при жизни надо готовить к вскрытию? — размышлял Петр.

Яна улыбнулась.

— Да ты не о том подумал! Он просто напился, и его коллеги отбуксировали сюда отлежаться, выспаться.

— Все равно это не правильно, — спрыгнул с подоконника Петр. — Ты — женщина, больная, ну, то есть плохо себя чувствующая, а тебе в палату подкладывают храпящего и дурно пахнущего мужчину…

— Ты тоже заметил? От него так несет перегаром! — ответила Яна. — А ты почему пришел таким странным способом? Через окно.

— Говорю же, закрыто все… А я привык сдерживать обещания. Если я сказал, что вытащу тебя на праздник, значит, вытащу. — Петр свесился в окно и на веревке поднял большую клетчатую сумку. — Одевайся, если хочешь успеть к бою курантов. Врач сказал, что ты все время мерзнешь, и я тут принес тебе термобелье, сверху наденешь шерстяные штаны, водолазку, свитер и теплые штаны на лямках для занятий горнолыжным спортом, — перечислял Петя, выкладывая вещи. — Если уж ты в этом замерзнешь, то… — Он покачал головой.

— Ты ограбил всю съемочную группу? — уточнила Яна.

— Почти! — улыбнулся Петр.

— Отвернись, — попросила Цветкова и начала надевать все, что принес Петр, чувствуя себя госпожой капустой.

Он стоял, отвернувшись к окну, и что-то делал на подоконнике. Оказывается, открывал бутылку коньяка.

— Выпей! Может, это тебя согреет.

— Ты и закуску взял? — уточнила Яна.

— Только швейцарский шоколад, вот, бери…

— Спасибо, я готова согреться любым способом. Хотя предпочитаю российский шоколад… — Яна выпила коньяк и захрустела шоколадом.

Петр присоединился к ней.

— За старый год, — сказала Яна, чтобы хоть как-то оправдать пьянство.

— А чего за него пить? Он же уже прошел. Никогда этого не понимал, — сказал Петр.

— За то, что он был, ты его прожил и не умер в нем, — философски заметила Яна под раскаты храпа вместо боя курантов.

— Ну, тогда давай еще за него, — согласился Петр, — и надо выбираться отсюда. Наденешь шапку, куртку с капюшоном.

— А как мы будем выбираться? — поинтересовалась Яна.

— Так же, как я сюда попал.

— Через окно?! — ахнула Яна.

— Третий этаж всего.

— Я рук не чувствую и на мне столько одежды, что я совсем неповоротливая! К тому же она соскальзывает с меня и держится только за счет штанов на лямках, — сказала Яна.

— Я тебя обвяжу, как обвязывают альпинистов, и сам спущу, тебе ничего не придется делать, — успокоил ее Петр и начал обматывать Яну веревкой. Его движения были весьма сексуальными, но Яна не паниковала. На ней было столько слоев одежды, что она ничего не чувствовала, да и выглядела она как самое асексуальное существо на свете. Похоже, что и у Петра ничего такого на уме не было, он просто выполнял обещанное.