Спасибо моей новенькой фритюрнице за чудесный ужин (СИ) - "Le Baiser Du Dragon и ankh976". Страница 5

— Ясси, как ты там? — я постучал в двери кладовки. — Не выходи пока, я тут приберу.

Остатки дурной Тьмы следовало изничтожить, пока от нее не завелась неучтенная псевдожизнь или случайные зомби.

Да, визит моих родителей прошел без последствий. Но вскоре нас навестила моя сестра с “очередным прелестником”, и вот эти гости обошлись нам слишком дорого.

Не знаю, что заставило меня тогда потерять контроль — постыдный ли страх позора (как же, хаосит так опустился, что у него псевдожизнь завелась); или гнев, вспыхнувший, когда я обнаружил, что Ясси таскает свое чудовище на кухню (и наверняка готовит в нем, боги, ну и мерзость!).

Но я уничтожил ее. Эту долбаную фритюрницу. Проклятую псевдожизнь.

И ничуть не жалел о том — пока не увидел Ясси, сидящего над осколками. Личико его стало пустым и прозрачным, а взгляд остановился. И он не изменился, когда я затащил его в кровать; он не глядел на меня, когда я овладел им; и не прикоснулся после.

Я не говорил вам? Он плакал каждый раз, когда я брал его. Не от боли, ведь попка его давно привыкла принимать меня. Я не знаю, почему. Каждый долбаный раз слезы просто текли по его щекам.

Но в тот раз он не плакал. Он смотрел сквозь меня. Его всхлипы я слушал позднее — глубокой ночью. Этой и всеми следующими.

И он перестал ластиться ко мне; перестал обнимать; и разговаривать.

Через два дня я купил ему новую фритюрницу, но он ни разу не притронулся к ней.

========== 6. ==========

Я поставил на стол тарелки с разогретыми “завтраками номер 6” и нахмурился, сурово глядя на Ясси:

— Чтоб все съел, ясно?!

Ясси затравленно посмотрел на меня, втягивая голову в плечи. Глаза стали у него совсем светлыми, золото почти ушло из них.

Я сел за стол и сосредоточился на поглощении своего завтрака. Если запивать кофе, то вполне сносно получается, и что некоторые рожу кривят? Кофе, кстати, мне всегда хорошо удавался — черный и густой, как мамочкина Тьма.

Ясси тихо возился, размазывая еду по тарелке. Лапки у него были такие тонкие, что казались нематериальными. Еще бы, если ничего не жрать!

— Ешь, Ясси, тебе надо есть, — я притронулся к его плечу, но он только вздрогнул и прижал испачканную ложку к груди.

Я ударил ладонью по столешнице:

— Еду в рот и жевать!

Вот теперь он меня услышал — засунул в себя большой кусок яичной массы и принялся давиться — им и слезами. А, проглотив, снова замер. О, боги. Неужели он думает, что сможет переупрямить меня таким способом? Буду орать на него за каждую ложку, от меня не убудет.

Я проследил, чтобы он выпил и съел все, что положено, и свалил на работу. Со светлым надо было что-то делать. Я думал, что он погорюет по своей псевдожизни пару-другую дней, а потом станет таким, как раньше. Но со временем все становилось только хуже, он горевал и горевал и, кажется, собирался истаять от своего горя.

Мысли о светлом преследовали меня целый день. Что же делать и с кем посоветоваться? Я даже в библиотеку заехал и попросил там дать “какую-нибудь полезную книжку о психологии светлых”. Библиотекарь, благостно улыбаясь, вынес мне целую стопку:

— Вот, юноша, готовьтесь, — он загадочно подергал бровью: — Враг не дремлет!

Я посмотрел на него с подозрением (очередной темный извращенец?), но книжки взял. Зря я их не просмотрел прямо там.

На обеде в нашей рабочей столовке темные заглядывали мне через плечо и хихикали:

— “Пять способов ведения допроса первой степени”! О, Дейнар, не закрывай, я не рассмотрел все картинки…

— Да-да, Дейнар, я не запомнил, что там было в описании третьего!

Я отложил книжку (обложкой вниз) и хлопнул по особо наглым темным ручкам, тут же потянувшимся за ней. Следующая брошюрка называлась “Знай врага в лицо! Особенности ведения информационной войны в условиях сезона дождей”. Ну и бред! Я отложил ее, не открывая, и взял совсем тонкую “Памятку хаоситу”. Ага! Я раскрыл ее в середине.

“Рано или поздно ты усмиряешь бушующую ярость твоей силы; потом привыкаешь к боли ее прикосновения. И, наконец, тебе остается только разум; и необъятное совершенство твоей стихии; и бесконечная дорога, по которой ты идешь в поисках понимания”.

Хаос во мне вздрогнул и болезненно затрепетал, откликаясь на прочтенную фразу. Я пролистал книжку дальше и обнаружил, что она была заполнена высказываниями известных хаоситов ровно до половины, а потом шли пустые, разлинованные страницы. Что бы это значило? Я подумал и положил книжку во внутренний карман куртки. Почему-то не хотелось с ней расставаться. Точно, скажу библиотекарю, что потерял, и заплачу штраф. Все равно, что купить!

Меж тем, мои темные приятели не дремали, одному из них удалось спереть “Методы допросов второй степени”.

— Надо господину Эйтану это показать, — радостно заржал он. — Интересно, что светлый скажет?

— О-о-о, — восторженно застонали остальные, — мы даже знаем в каких словах!

Светлый! Точно, ведь у нас в муниципалитете работал один. Вот с кем можно посоветоваться, наверняка он сможет сказать что-то дельное, даже несмотря на то, что герой войны.

— А ну, дай сюда! — я отобрал у темных всю бесполезную литературу и сложил в рюкзак, от греха подальше. — Кто знает, где сейчас светлый?

— Он обычно “У тетушки Гуррцель” обедает, — сообщили мне.

Хм, любимое место дорожных рабочих. Я немедленно направился туда, а темные побежали за мной, возбужденно перешептываясь. Вот блаженные, наверняка решили, что я собрался приобщать светлого к наследию предков в области допросов. Готов поспорить, что тот знает об этом куда больше. И на собственном опыте.

Светлый пил пиво (светлое) и жрал картошку с мясом в окружении своих темных поклонников. Увидев меня, он прищурился и отложил нож. Я остановился перед ним, размышляя, как бы половчее начать разговор. Обратиться к нему в стиле “Эй, ты, дело есть” или вежливо как-нибудь? Может все равно послать. К тому же имени его я не помнил — раньше не было нужды запоминать, а теперь спрашивать как-то неловко…

Светлый, с явственным раздражением на роже, снова взял нож (по лезвию пробежал отблеск Пламени) и выдвинул челюсть. Теперь он один в один выглядел как иллюстрация к брошюре “Враг не дремлет! Знай ублюдка в лицо”. Была у меня в рюкзаке и такая. Я машинально набычился.

— Что надо, молокосос? — враждебно осведомился светлый и встал.

— Разговор один есть. Личный, — сообщил я. Кажется, все налаживалось, светлый шел на контакт — на лице его отразилась сложная гамма чувств, но я безошибочно узнал любопытство.

— И что? Поэтому ты притащил сюда толпу своих жополизов?

Хм, а может, и не налаживалось.

— На своих посмотри! — разозлился я, и светлый удивленно оглянулся. Кажется, своих поклонников он до этого к “жополизам” не относил.

“Мы не жополизы”, — обиженно зашуршали темные.

Я решил брать светлого быка за рога и идти напролом, не обращая внимания на его враждебность. А вдруг поможет?

— У меня дома светлый живет.

Ха, лицо его стало еще злобнее, хотя до того я думал, что дальше уже некуда. Все познается в сравнении. Интересно, как выглядит светлая истерика? Как бы не обжечься.

— Продолжай, хаосит.

— И он впал в депрессию.

— По твоей роже видно, из-за чего.

Я решил проигнорировать злобный выпад.

— Ничего не ест. И собирается помирать, мне кажется.

Темные сочувственно заахали, а светлый дернул мордой:

— И что?

— Ты не знаешь, как ему помочь?

По лицу ублюдка было видно, что ему хочется послать меня в Пепел и Пламя, но что-то мешает.

— Ладно, — процедил он и схватил меня за локоть (я аж оцепенел от такой бесцеремонности), — пойдем, поговорим.

========== 7. ==========

Светлый затащил меня в туалет. Да-да, вы поняли правильно. В туалет! Зачем?! При этом он выгнал из одной кабинки мирно гадившего там темного и вытолкал парочку любопытных, сунувшихся за нами. Дверь он запер. Непостижимость его действий вкупе с неоднозначностью всей ситуации вогнала меня в ступор и трясучку. С одной стороны, мне мучительно хотелось врезать ему по наглой морде, а с другой — вроде как он мне был нужен. В конце концов, я ведь сам попросил его о помощи. Так что, вместо того, чтобы понизить градус окружающего меня идиотизма решительным хуком слева (он у меня особенно хорошо поставлен), я стоял столбом и кипел от бессильной ярости. Вот так, очевидно, люди и впадают в истерику. Бедная мамочка!