Продажная верность (ЛП) - Боуи Эмили. Страница 40

Я всегда знала, что Джуд и Сорен связаны по рукам и ногам. В чем бы Джуд ни участвовал, Сорен тоже должен быть вовлечен. Этого нельзя отрицать.

— Я ухожу. Мне нужно уйти прямо сейчас, — я встаю, желая поскорее покинуть офис.

Перфекционист во мне съеживается. Глубоко укоренившаяся потребность исправить эту ошибку закрадывается в мое сердце, пробивая в нем дыры, но эту ситуацию невозможно исправить. Нет другого выхода, кроме как пожертвовать собой ради семьи. Мое счастье не важно, оно редко имеет значение, и это печальная реальность моей жизни.

Я стараюсь сдержать слезы. Трудно расстаться с мечтой, которую я так долго вынашивала в себе, но мое сердце принадлежит Сорену. У меня нет выбора, как бы тяжело мне ни было.

В оцепенении я открываю дверь и на автопилоте собираю свои вещи.

Когда выхожу на улицу, красивый белый снег становится коричневым от машин и грязных ног, топчущих его. Слезы начинают течь по моему лицу, когда на меня обрушивается реальность того, что только что произошло. Я выбрала Сорена. Он тот, кому я верна. Он мой муж. Я бы выбрала его еще сто раз. Другого выбора нет.

А что, если мой брат потащит Сорена за собой, и тот окажется в тюрьме? Мне приходилось наблюдать, как моя мать борется с депрессией, потому что она слишком сильно любила. Последние две недели я позволила себе забыть о последствиях влюбленности. Я даже не хотела выходить замуж, потому что это означало открыть себя для боли. Я специально держала людей на расстоянии, потому что терять любимого человека больно. Боль калечит тебя до тех пор, пока ты не перестаешь узнавать себя, и когда смотришь в зеркало, то не хочешь видеть свое отражение, потому что оно напоминает тебе о том, как ты слаб. Я не могу быть похожей на свою мать. Но единственный способ не быть похожей на нее — никогда не влюбляться.

Я брожу по улицам, не желая возвращаться в дом Сорена. Как бы мне ни хотелось стать адвокатом за чужой счет, я добилась всего без чьей-либо помощи. Я все еще могу достичь своей мечты, не сдавая свою семью.

Мои мысли переключаются на брата. Он всегда был парнем, который искал следующую большую и лучшую возможность. Цена не имела значения.

В течение некоторого времени я позволяю своим ногам бесцельно бродить по городу, прежде чем решаю позвонить маме.

— Алло? — ее голос звучит бодро. Я ожидала, что ответит сиделка.

— Привет, мам!

— Джин, дорогая! Какой замечательный сюрприз, — у нее такой приятный голос. С каждым днем она звучит все лучше.

— Я хотела узнать, как у тебя дела, — на прошлой неделе мы с Сореном перевезли все мои вещи из дома, поэтому я старалась звонить ей каждый день по нескольку раз. Я была как на иголках, не зная, как мое отсутствие скажется на маме.

— Сегодня я ходила за продуктами. Это было недалеко, но я купила хлеб и вернулась.

— Я рада это слышать.

Слышу, как сиделка разговаривает с мамой на заднем плане: — Мне нужно пойти поесть. Спасибо за звонок.

— Не за что, мам.

Я вешаю трубку, радуясь, что хотя бы с мамой все в порядке. Эта сиделка замечательная. Моя мама даже больше не жалуется на еду. Надеюсь, это экспериментальное лечение, которое оплатил Сорен, в итоге поможет.

— Джиневра? — окликают меня, но продолжаю идти, делая вид, что ничего не слышала. — Джин? — на этот раз рука ложится мне на локоть. Обернувшись, я вижу Еву, стоящую позади меня с хмурым выражением лица. — Что случилось? Мой брат уже ведет себя как мудак? Я могу и хочу надрать ему задницу.

— Ерунда, — я вытираю слезы.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, уклоняясь от ответа, когда смотрю на здание позади нее и вижу, что в нем находятся два бутика. Тату-салон и магазин детской одежды. Она закусывает нижнюю губу, как будто хочет мне что-то сказать.

Но вместо ответа она говорит: — Ты выглядишь так, будто нуждаешься в мимозе.

— Не рановато ли для выпивки? — спрашиваю я, ей удается вызвать у меня смешок. Это так типично для Евы, и мне это в ней нравится. Она всегда такая беззаботная и просто плывет по течению. Я устала держать все в своей жизни в узде и пытаться быть идеальной.

— Мимоза не в счет, это практически апельсиновый сок.

Она берет меня за руку и ведет за угол в маленький ресторанчик, здание которого знавало лучшие времена. Сегодня я собираюсь подражать Еве и избавиться от стресса. Мы стоим перед входом, и я замечаю, что вывески «Открыто» нет, жалюзи все еще опущены, но это не останавливает Еву. Она заходит внутрь, как будто это место принадлежит ей. Я никого не вижу, но свет горит, а запахи кухни согревают комнату.

— Не думаю, что они могут продавать алкоголь так рано, — шепчу я.

Она поворачивается ко мне.

— Девочка, ты знаешь, кто я? — она права. В Еве есть какая-то магия, которая позволяет ей получить все, чего она хочет.

Из-за спины появляется официант, и Ева щелкает ему пальцами: — Мне нужна дальняя кабинка и бутылка шампанского и апельсиновый сок.

— Апельсиновый сок для вкуса, — говорит Ева, но сок в ее напитке только для цвета. Какого черта! Кто я такая, чтобы жаловаться? Не похоже, что мой день может стать хуже.

— Я знаю, почему я пью, но знаешь ли ты, почему пьешь ты? — спрашиваю я. Она откидывается на спинку кресла и опрокидывает в себя сразу половину своего бокала.

— Потому что я очень серьезно отношусь к нуждающимся друзьям и никогда бы не позволила тебе пить одной, — я изучаю свою подругу, решая пропустить ее ответ мимо ушей.

— Выпьем за дружбу, — она поднимает свой бокал и чокается с моим.

Я никогда не любила заливать свои проблемы алкоголем, да и вообще пить, но сегодня не самый обычный день. Интересно, что подумает Ева, если я скажу ей, что мне предложили стать информатором. Наверное, она попытается избить моего босса только за то, что он предложил подобное.

В итоге мы вкусно завтракаем и допиваем бутылку. К концу завтрака я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы отбросить все тревоги. Я разберусь с ними позже.

— Давай, сегодня мы будем веселиться! — говорит она, вытаскивая меня из здания и отправляясь навстречу нашему следующему приключению.

СОРЕН

Джуд опускается на сиденье рядом со мной в небольшом игорном зале, в котором я люблю принимать гостей. Вставляю новую колоду карт в автоматическую тасовку, а затем вытаскиваю карты. Я предпочитаю чувствовать новую колоду в руках. Мои большие пальцы сгибают карты, складывая две половинки вместе, и снова тасуют. Я кладу одну карту для Джуда и одну для себя. Он стучит по столу, чтобы взять еще одну карту. Я беру также одну для себя, и мы одновременно вскрываем наши карты. Он проигрывает, и у меня остается семнадцать.

— Мы в состоянии войны, — я снова тасую карты, сгибая их, прежде чем сложить веером. Я проделываю этот процесс снова и снова, глядя на своего некогда лучшего друга. — Они хотят возмездия.

— Они добивались этого годами. Мы знали, что мир не будет долгим.

— Они хотят твою голову.

— Они могут попытаться прийти и забрать ее, — задиристо добавляет он, пожимая плечами.

Я позволяю картам упасть на пол и набрасываюсь на Джуда. Моя рука обхватывает его шею и пригвождает к столу.

— На твоей спине гребаная мишень, и она распространяется на твою семью. Ты подверг мою жену опасности, — рычу я. Мысль о том, что кто-то может причинить боль Джин, сводит меня с ума. Мой отец показал мне, что значит потерять то, что любишь. Я никогда не хочу проходить через это со своей женой.

— Я высылаю тебя из города.

Лицо Джуда из красного превращается в пурпурное, и я ослабляю хватку. Он падает на пол, пытаясь отдышаться.

Чувство вины душит мое медленно бьющееся сердце. Я должен был сделать что-то еще, чтобы взять Джуда под контроль, потому что теперь Джиневра может оказаться в опасности.

— Мы были братьями всю нашу жизнь, а ты даже не собираешься всадить в меня пулю. Если ты когда-либо был мне предан, пристрели меня. Не подсылай кого-то, чтобы он всадил пулю мне в затылок.