Фальшивая война (СИ) - "Dolores_Gaze". Страница 38

В комнате повисла тишина, которую нарушал лишь треск огня в камине.

У Драко была еще сотня вопросов, которые он хотел ей задать, но он понимал, что ни на один из них он ответа не получит.

Гермиона же думала, как было бы здорово вот так взять и рассказать ему обо всем, чтобы было, с кем поговорить, излить душу, чтобы пропало это грызущее чувство вины и бесконечного одиночества, но при этом понимала, что это лишь фантазии, а на самом деле сказать ей просто нечего. Что она могла?.. Рассказать Малфою о том, как нагло воспользовалась данным его отцом обетом, чтобы спровоцировать Волдеморта? Хаха, очень смешно. Нет ни одного шанса из миллиона, чтобы он не побежал с этим к папочке. Люциус, конечно, не дурак, сам догадался, что его использовали, но слышать такое от сына – ну нет, этого его аристократическое достоинство не вынесет, а ему и так изрядно досталось.

Интересно в самом деле, как он там? Как объяснил своему господину спасение пророчества? Свое исчезновение из Министерства?.. Сочтет ли Волдеморт это успехом или все же Люциус попадет в опалу за то, что все его люди оказались в Азкабане?..

Тинки принес им еще одну бутылку вина.

Драко думал, как ни странно, о том же, что и Гермиона. Где сейчас отец? Что с ним? И как отразится на его семье это оглушительное фиаско в Министерстве? То, что отец жив и не в Азкабане – это, конечно, огромное облегчение, но что будет теперь?.. Задавать эти вопросы Грейнджер было бессмысленно – навряд ли она знает ответы. Да даже если бы и знала – судьба Люциуса уж точно последнее, что её волнует, так что тема для разговора была бы так себе. А обсуждать древние руны или последнюю тему по зельеварению не тянуло вовсе.

Разговор не клеился.

В какой-то момент рука Малфоя, вальяжно лежавшая на спинке дивана, соскользнула вниз, обхватив Гермиону за плечи и бережно притягивая к себе. Он ожидал чего угодно: возмущения, негодования, да в конце концов, того, что она сбросит его руку и вывернется, отпрыгнув на дальний край дивана. Но девушка только подтянула ноги, сворачиваясь клубочком и устраиваясь поудобнее у него под боком.

Так они провели в молчании еще около часа, а потом Малфой попрощался и ушел.

Допивая вино у камина, Гермиона почувствовала, что, несмотря на обоюдное молчание, этим вечером ей не было одиноко.

По дороге в подземелья Слизерина Драко подумал, что, несмотря на пропасть между ними, сегодня вечером ему было хорошо и спокойно.

Да и пропасть, казалось, стала немножко меньше.

====== Глава 30. ======

С понедельника жизнь, казалось, вернулась в привычное русло. Уроки, бесконечные разговоры о СОВ, горы домашних заданий, с учетом тех, которые друзья не сдали из-за последних событий. Разумеется, преподавателя по ЗОТИ среди года найти было еще сложнее, чем летом, так что вместо них поставили дополнительные уроки по чарам и трансфигурации.

Неожиданной ложкой меда в бочке учебы оказалась новость о том, что в этом году перед Рождеством опять будет бал. До прошлогоднего Святочного бала такой традиции в Хогвартсе не водилось, и студенты восприняли бал скорее как пышное празднование в честь окончания диктатуры Амбридж – но никто не возражал отметить это событие с соответствующим размахом. Женская часть студентов немедленно впала в амок, потому как до бала оставалось каких-нибудь три недели, а ведь и лукотрусу ясно, что это очень, очень мало для должной подготовки!.. Предстоящие экзамены были немедленно задвинуты в дальний пыльный угол, на уроках куда больше внимания уделялось каталогам с нарядами, спрятанными под партами, нежели лекциям преподавателей, и вся школа гудела, как пчелиный улей, о бале и только о бале.

А вот у Золотого трио дела как-то разладились. Гарри избегал друзей и много времени проводил в одиночестве. Гермиона понимала, почему: Дамблдор рассказал ему о пророчестве, и теперь парень должен смириться с мыслью, что либо его убьют, либо он сам станет убийцей. Гриффиндорка осознавала, как ему сейчас тяжело, и старалась быть с ним как можно деликатнее. Но, поскольку сам Гарри им ничего не рассказывал, ей приходилось скрывать свою осведомленность, выражая свое сочувствие, так сказать, в общем виде.

Одновременно Гермиона пыталась как-то наладить отношения с Роном, который ничего не понимал, да и, по правде говоря, был смертельно обижен. Обижен на Гарри за то, что друг не настоял на том, чтобы Рона взяли в Министерство, и особенно – на Гермиону, которая втайне от них забрала мантию, и пошла с Гарри сама. И никакие уверения в том, что это было необходимо, и холодная рассудительность и спокойствие девушки спасло ситуацию там, где Рон сгоряча все мог испортить, не помогали, а, казалось, делали его обиду еще сильнее. Теперь рыжий демонстративно проходил мимо их обычного места за столом в Большом зале, усаживаясь и оживленно болтая с Дином, Симусом, Лавандой и Парвати, а друзей удостаивал лишь легким кивком.

Сама Гермиона с удвоенной силой взялась за тренировки.

Теперь, когда она видела своими глазами, на что способны Пожиратели смерти и Волдеморт, эти занятия перестали быть для нее абстрактными. Теперь это было то единственное, что могло спасти жизнь ей и ее близким. И Гермиона работала, как никогда раньше.

Каждое утро для нее начиналось с чтения “Пророка”. Теперь все первые полосы были заполнены объяснениями Министерства, покаянными интервью Фаджа, перемежающимися обвинениями его в некомпетентности и требованиями об отставке, и предупреждениями для населения. Выглядело все это, откровенно говоря, довольно жалко. Совсем не на такой результат рассчитывала гриффиндорка, затевая всю эту авантюру с пророчеством. Ей казалось, что как только Министерство признает возвращение Волдеморта, они немедленно начнут действовать: допрашивать Пожирателей смерти, обыскивать их дома, установят наблюдение и быстро всех переловят, с их-то возможностями! Ведь сколько там этих Пожирателей осталось на свободе – всего ничего, а на стороне Министерства – весь аврорат с прекрасно обученными мракоборцами!

Но, несмотря на явную смену курса, активными действиями и не пахло. После первой волны удивлений все как будто позабыли о том, что главный враг всего магического мира – это Волдеморт, и сосредоточились исключительно на личности министра Фаджа и кресле министра. Вместо борьбы с врагом волшебники начали грызню за власть, и Гермиона готова была клясть себя последними словами за собственную глупость и наивность. Как она могла так свято верить, что открытое появление Волдеморта все изменит? Как могла быть такой доверчивой слепой дурой?! А Дамблдор, Дамблдор!.. Он же наверняка знал, чем все закончится в итоге – почему же не стал развенчивать её пустые надежды и глупые домыслы?.. Хотел, чтобы она во всем убедилась сама? Что ж, Гермиона убедилась, и больше ничего хорошего от Министерства не ждала.

И оказалась права.

Первым ударом стало сообщение о том, что дементоры вышли из-под контроля Министерства и покинули Азкабан. Еще с лета можно было ожидать чего-то подобного, ведь как-то оказались те двое в Литтл-Уингинге, но сейчас все было иначе. Это были не разовые вылазки, дементоры нарушили все соглашения и стали в открытую кормиться по всей стране, нападая и на магов, и на магглов. Помимо очевидного вреда, это говорило еще и о том, что Волдеморт больше не намерен скрываться. Он вербует сторонников и набирает армию. Война стала еще на шаг ближе, и это спровоцировала она, Гермиона Грейнджер, своими собственными руками. После этой новости отряд Дамблдора, как сами себя назвали ученики Гарри, приступили к усиленной отработке заклинания Патронуса, но, признаться, это мало утешало гриффиндорку.

Второй удар – менее масштабный, но все же довольно неприятный – нанес Малфой. Он заявился к ней вечером воскресенья за полчаса до отбоя. Ворвался в ее комнату, не здороваясь, и сразу упал в облюбованное им кресло.

- Грейнджер, у тебя проблемы, – начал он без предисловий.

Гермионе ужасно захотелось съязвить на тему того, что вся ее жизнь лет эдак с тринадцати – сплошная проблема, но нужных слов не нашлось. Поэтому она просто села на диван и махнула рукой: