Путешествие на «Париже» - Гинтер Дана. Страница 54

Проходя мимо общей комнаты, она заметила группу детей, они пытались затеять игру с бродившей по коридору пугливой кошкой. Из-за шторма дети не могли выйти на палубу и изнывали от скуки, а тощая, перепачканная машинным маслом кошка так и притягивала их к себе.

– Кскс, иди сюда, – поманила ее светловолосая девчушка кусочком хлеба.

– Эй, давайте назовем ее Буря, – предложила другая, стоявшая рядом с ней худая высокая девочка. – Видите спираль у нее на боку? Спираль и погода – конечно, Буря!

– Даже не спираль, а какой-то водоворот!

– Иди сюда, Буря, иди! – наперебой загомонили дети.

Но равнодушная к хлебу кошка, испугавшись, тут же исчезла. «Интересно, откуда в третьем классе кошка?» – подумала Жюли, но вспомнила мышь, которую видела в первую ночь после отплытия. У этой кошки на нижних палубах наверняка есть чем поживиться!

Держась за влажные поручни, Жюли начала медленно спускаться к машинному отделению. Гул моторов становился все громче. Наконец она ступила на пол и ахнула: ноги мгновенно промокли.

Бродить по машинному отделению не было никакой охоты (ее не только подташнивало, но и от одного вида этих комнат пробирала дрожь), однако отступать было поздно, и она, подобно Паскалю – три шага вперед, два шага назад, – начала обход.

Все, кого она встретила, были поглощены работой и не обращали на нее внимания. Она добралась до главного мотора и увидела выглядывающий из-за него матрас. Замерев на месте, она уставилась на торчащий кусок грязной, свисавшей до самого пола простыни. Здесь все это и произошло. С бешено бьющимся сердцем (может, Николай сейчас спит на этом матрасе?) она обошла мотор…

Матрас был пуст. Вздохнув с облегчением, она вытерла влажные руки о юбку. Да, ей хотелось увидеть Николая, но вовсе не хотелось встретиться с ним здесь. Ни за что на свете! Дрожа, она уставилась на мятую простыню – туда, где он превратился в дикого зверя. На простыне рядом с пятнами сажи и машинного масла виднелись следы его спермы и ее запекшейся крови. Жюли снова почувствовала, как Николай наваливается на нее, разрывает ее на части, и у нее задрожали колени. Она закрыла глаза, опустилась на матрас и уткнулась головой в колени. Стук мотора напомнил ей ритм секса. В этой комнате без окон, посреди бушующего шторма Жюли сидела неподвижно, и мысли в ее голове сменяли одна другую.

Постепенно она пришла в себя и, открыв глаза, вдруг краем глаза увидела, как рядом с ящиком в луже, точно мертвая рыба, плавают ее трусы. Выходит, в то утро их не поднимали в виде флага на шест и никто в шутку не надевал их на голову? Да, в такую погоду механикам и рабочим, скорее всего, не до шуток. Жюли поднялась с места, наклонилась и с силой пнула трусы. Вода из лужи брызнула ей на ноги, а трусы едва сдвинулись с места. Давно забыв о потерянном кружевном чепчике, Жюли даже не позаботилась поискать его, а поспешила уйти от этого места подальше.

Вернувшись в спальню, она в полном одиночестве принялась сушить туфли старой газетой, а с наступлением сумерек перестала поглядывать на дверь.

Доесть обед Констанции так и не удалось. С тарелки на нее во все глаза смотрела рыба, и Констанцию снова начало тошнить. Неужели шторм усилился? Невнятно извинившись перед соседями, она вернулась к себе в каюту и легла в постель. Поначалу (вдали от взглядов камбалы и миссис Томас) Констанция почувствовала себя лучше, но вскоре ей стали чудиться всевозможные существа, которые так и кишели в окружавшем их океане.

Ребенком Констанция любила часами сидеть в семейной библиотеке, склонившись над огромной красной книгой, украшенной черным с золотом заглавием «Чудеса Вселенной». В ней рассказывалось о природе, о науке, и она пестрела чудесными иллюстрациями, необычайно точными и реалистичными. «Невероятные ногти», «Татуированные жители островов», «Пушечное дерево». Сидя в просторном уютном отцовском кресле и греясь возле камина, Констанция с интересом и ужасом рассматривала страшных морских существ.

Она листала эту книгу столько раз, что теперь с легкостью могла представить каждое из этих существ: похожую на морскую змею рыбу с огромным ртом и извивающимся телом, свирепого кита, причудливую медузу под названием «португальский кораблик» с длиннющими щупальцами, от одного прикосновения которых наверняка можно взвыть от боли. Однако больше всего ее воображение поразили гигантские каракатицы. Одна из иллюстраций изображала громадного кальмара – морское существо с «присосками размером с кастрюльную крышку» атаковало корабль; на другой картинке мертвый кальмар обвивал деревянный столбик дряблыми щупальцами, покрытыми сотнями выпуклых глазков.

При одной мысли об этих существах Констанцию передернуло – они, конечно, не могут причинить вреда океаническому лайнеру, но что, если кто-то свалится за борт? Или «Париж», как в свое время «Лузитания», пойдет ко дну? Люди мгновенно окажутся в мире всех этих существ, промелькнула у нее в голове зловещая мысль, и Констанцию будто обожгло ледяной водой. В детстве родители изредка брали ее на берег, и вода Атлантического океана казалась ей тогда слишком холодной. Но если даже прибрежная вода Кейп-Кода казалась ей ледяной, что говорить о водах на такой немыслимой глубине посреди Атлантики?

Констанция налила себе из кувшина воды, сделала большой глоток и почувствовала, как холодная жидкость стекает по горлу в почти пустой желудок. Она села в кресло и попыталась отвлечься. Надо же, а ведь именно интерес к природе сыграл роль в ее благосклонности к Джорджу! Когда он за ней ухаживал, то часто во время прогулок по саду поверял ей тайны природы! Он мог случайно упомянуть, что у улиток есть крохотные зубы, или что стрекозы умеют летать взад-вперед, или что лишайник растет на северной стороне деревьев и служит природным компасом, или что вон та яркая звезда в небе – планета Марс… Констанция вздохнула. Как же так случилось, что Джордж посредством нескольких фактов покорил ее сердце? Неужели ей так отчаянно хотелось замуж? Может быть, после того как уехал Найджел, ей казалось, что Джордж – ее последний шанс? Да, что ни говори, чудеса Вселенной…

Констанция поставила на столик стакан с водой и взяла в руки «Загадочное происшествие в Стайлзе». Она дочитала роман еще утром, но пока не решила, какую надпись ей сделать, даря его Сержу. «На память о первом путешествии „Парижа“ от приятельницы Констанции»? Похоже на надпись школьницы. «Такому же страстному любителю детективов, как и я»? Слишком уж легкомысленно… Во время ужина она хотела подарить ему эту книгу на память о проведенных вместе днях (неужели прошло всего четыре?), но она так и не знала, что написать. Интересно, у него на уме романтический ужин? Или просто дружеский? Если бы она посмела в этой надписи выразить свои истинные чувства, она бы написала: «На память о моей несбыточной любви».

Когда в то утро Констанция лежала в постели и напевала «Лузитанию», она вдруг поняла, что влюблена в Сержа Шаброна. Сейчас с ней происходило то же самое, что в свое время, когда она познакомилась с Найджелом Уильямсом: в животе без конца что-то покалывало и она беспричинно заикалась. А главное, ее мысли, в каких бы направлениях они ни разбредались, всегда возвращались к нему. Но, несмотря на подобное состояние, Констанция знала, что о длительных отношениях с доктором не может быть речи, она ни за что не оставит своих дочерей. Кстати, не захватить ли с собой сегодня вечером семейные фотографии, чтобы Серж наконец узнал, что у нее есть муж и дети? Но тогда он решит, что она все это время его дурачила. И это его, вероятно, рассердит.

Констанция снова достала акварельные краски. Она открыла альбом с рисунком, начатым накануне, но после нескольких мазков недовольно поморщилась. Качка была такая, что она не могла провести ни одной ровной линии. К тому же рисунок получался какой-то детский.

Сами собой всплыли воспоминания о художниках, приятелях Фэйт. Констанция грустно вздохнула. Многие из них нарочно делали так, чтобы работы выходили далекими от реальности, – даже те, кто был по-настоящему одарен. Мишель, например, умел подмечать любую деталь: в кафе на салфетках он рисовал посетителей, и сходство было поразительным. Но когда он писал красками, из-под его кисти выходили какие-то странные измененные формы, сочетание цветов было самое что ни на есть нелепое, фигуры выглядели карикатурно…