Призрак моей любви - Маккарти Моника. Страница 4

Предложение епископа оказалось той самой возможностью, которой Джоан так долго ждала. Ей страстно хотелось сделать хоть что-то, и, разумеется, она немедленно согласилась. Хотя, надо признать, тогда она понятия не имела, во что ввязывается. С годами ее роль становилась все более значительной и опасной. После того как ее лживо объявили незаконнорожденной и лишили наследства, а затем отослали жить с ее кузиной Элис Комин, женой сэра Генри де Бомонта, одного из наиболее могущественных баронов короля Эдуарда на севере, Джоан из посредницы превратилась в шпионку. Положение ее в доме де Бомонта неожиданно открыло ей доступ к ценнейшим сведениям и важным фигурам.

Лишенная покровителей и защитников, девушка «нечистой» крови, чья мать покрыла себя позором, считалась легкой добычей. Мужчины досаждали ей своим назойливым вниманием с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Тогда она была слишком юной, чтобы защитить себя, но, в конечном счете, нашла способ обернуть их преследования в свою пользу.

Хотя некоторые из ее поклонников, подобно сэру Ричарду, решительно не желали принимать отказ, с годами она научилась сдерживать натиск даже самых настойчивых. Во многом благодаря человеку, который стал ей верным стражем с того дня, как узнал, что она тайно служит Брюсу.

Лахлан Макруайри, спаситель ее матери, ставший позднее той мужем, научил Джоан бесшумно двигаться, оставаясь незамеченной. От него узнала она, как выпутаться из самого безнадежного положения и защитить себя в случае необходимости. Благодаря ему она стала частью Хайлендской гвардии, вошла в отряд лучших воинов Брюса, которым поручались самые опасные миссии. Один лишь Лахлан знал, кто она такая, остальные бойцы называли ее просто Призраком.

Наверное, они и сами не понимали, как подходит ей это прозвище. Почти все время Джоан ощущала себя тенью. Она вроде бы здесь, но в действительности ее нет. На самом виду, и все же незрима. Бесплотный дух, которого нельзя коснуться. Та, кому неведомы чувства.

Дамы остановились, чтобы обменяться приветствиями с Джоан, но не пригласили ее прогуляться вместе. Джоан ничего другого не ждала и не почувствовала разочарования. Она давно усвоила урок: если многого не ждать от людей, то их невнимание и черствость не ранят. Впервые она убедилась в этом на примере отца, а затем не раз находила подтверждение в своих наблюдениях.

Джоан вдруг спохватилась, что уже поздно – кузина вот-вот начнет ее искать, попросит помочь ей выбрать наряд для ужина (занятие это, похоже, отнимало у нее большую часть предвечернего времени). Она торопливо миновала мост, перекинутый через ров, вошла в ворота с поднятой решеткой и оказалась во внутреннем дворе.

Будучи хранителем королевского замка, де Бомонт занимал самые большие покои верхнего этажа новой двухъярусной башни, которую окончательно достроили лишь несколько лет назад. Джоан как бедной родственнице кузины Элис выделили тесную клетушку, примыкавшую к «господским покоям». Места там было немного, но из окна открывался вид на земли за восточной стеной замка, а главное… закуток принадлежал ей одной. К сожалению, кузина задержала ее надолго, прошло несколько часов, прежде чем Джоан смогла уединиться в своей каморке.

Вначале она не заметила в комнате ничего необычного. Джоан сдернула плед, которым укутывала плечи, бросила его на кровать, скинула туфли, вынула из волос шпильки и небрежно уронила их на крошечный туалетный столик, затем подошла к окну.

И на мгновение оцепенела. Короткую шелковую нитку, которую она привязала к засову на ставнях, кто-то оборвал.

Джоан охватило радостное волнение. Наконец-то! Он здесь. Это была их любимая игра. Лахлан издавна славился своим умением незаметно появляться где угодно и исчезать, оставаясь невидимкой, а Джоан все эти годы пыталась его поймать.

Пыталась. Но безуспешно. Во всяком случае, до сих пор. Улыбка тронула ее губы, что случалось нечасто. Ее переполняло чувство столь давно забытое, что она насилу его узнала. Счастье.

Быстро подскочив к шкафу, она распахнула дверцу.

– Здравствуйте, отец.

Привычка называть Лахлана отцом возникла как знак признания его старшинства (ему миновало сорок, а ей едва исполнилось двадцать). Но Джоан знала: теперь это не только жест почтения. Человек, которого Джон Комин называл негодяем, разбойником и пиратом, был ей куда лучшим родителем, чем родной отец.

Впрочем, выбираясь из-за ее платьев, рослый плотный воин бранился отнюдь не по-отцовски. Он свирепо хмурился, однако у человека, получившего боевое прозвище Змей, подобное выражение лица означало лишь легкую досаду.

– Как ты догадалась?

Джоан скрестила руки на груди и насмешливо выгнула бровь, подражая самому Лахлану.

– Вы ведь не ждете, что я расскажу вам все мои секреты?

Многие из тех, кто знал Макруайри, удивились бы, увидев, как легко растянулись в улыбке его губы. Безжалостный разбойник с черной душой изменился, хотя, наверное, скорее умер бы, чем это признал. В конце концов, ему приходилось заботиться о своей репутации.

Лахлан кивнул и жестом предложил Джоан сесть. Она опустилась на край кровати, а он занял место напротив, на каменном подоконнике. Потом бросил выразительный взгляд на дверь. Джоан покачала головой.

– Моя кузина с сэром Генри все еще в главном зале.

Воин кивнул и заговорил:

– Каррик попробует захватить замок сегодня ночью, нападет со стороны восточной стены. – Он сухо взглянул на девушку. – Я знаю, тебе это не по нраву (видит бог, твоя мать в точности такая же – осторожность противна ее природе), но постарайся держаться в стороне и не лезть в самое пекло, хорошо?

Джоан рассмеялась.

– Я постараюсь. Признательна вам за предупреждение. Надеюсь, план графа по-настоящему хорош. Англичане в бешенстве от того, что Брюс отвоевывает замки один за другим. Они не отдадут без боя одну из важнейших своих цитаделей. Думаю, излишне вам объяснять, как хорошо охраняется крепость.

– Да, черт возьми, мне пришлось изрядно потрудиться… – Он осекся и с подозрением прищурился. – Если это уловка, чтобы выведать у меня, как я проник в замок, она не сработает. – Джоан с самым невинным видом захлопала ресницами, но Лахлан не поверил ей ни на грош. – Боже милостивый, теперь я знаю, откуда это у нее! – Джоан недоуменно вскинула брови. – Речь о твоей сестре. Кристина смотрит на меня точно так же всякий раз, как выкинет какую-нибудь шалость, что, похоже, вошло у нее в привычку.

Сердце девушки невольно сжалось. Когда Лахлан вызволил ее мать из темницы, Джоан не вернулась вместе с ней в Шотландию и никогда не сожалела о принятом решении. Дочь Изабеллы Макдуфф выбрала свой путь, зная, что это путь одиночества. Но ей было горько от того, что она никогда не видела других детей своей матери. Теперь их было уже трое: Эрик, которому через несколько месяцев должно было исполниться пять, Кристина трех с половиной лет и почти полуторагодовалый Робби.

– Вы знаете, чему учит Библия: «Что посеет человек, то и пожнет» [2].

Лахлан со вздохом покачал головой.

– Твоя мать мне так и говорит.

Джоан улыбнулась.

Названый отец рассказал ей все, что знал о плане захвата замка. Замысел Эдуарда Брюса показался ей скорее безрассудным порывом, нежели тщательно продуманным маневром. И, судя по тону Лахлана, тот вполне разделял ее мнение. Должно быть, граф Каррик рассуждал примерно так: «Почему бы не попытаться, раз уж мы здесь?»

– Значит, основная часть людей атакует главные ворота, а в это время небольшой отряд воинов в черных плащах попытается перебраться через крепостную стену между двумя башнями позади кухни? – подвела итог Джоан и сухо прибавила: – Кажется, нечто подобное я уже слышала. Похожую тактику применили Джеймс Дуглас при захвате замка Роксбург и Томас Рэндольф при взятии Эдинбургского замка.

Лахлан удрученно покачал головой:

– Брат короля никогда не отличался изобретательностью. Думаю, он устал слушать о подвигах Дугласа и Рэндольфа и решил тоже показать себя героем, проявить «великую боевую доблесть». Просто смотри не показывайся возле кухни после полуночи.