Юрьев день (СИ) - Француз Михаил. Страница 6

— Это не жестоко, это цинично, — поморщился я. Продолжать эту тему с ней не хотелось. Хотя, я всё равно, не понимал эту ситуацию до конца. Ведь при жёсткой власти Государства, а в данном случае — Одарённых Дворян, монополия на насилие должна быть только у них. Они должны жестоко давить любое нарушение их законов, как самая крутая банда не может позволять беспределить на своей территории ни одной другой… не понимаю. Видимо, хоть и слился с местным уроженцем, а, всё равно, местным до конца не стал. — И всё же? Что помешает твоим родителям просто позвонить в администрацию школы и спросить про тебя у них?

— Наверное, то, что их самих сейчас нет в городе, — опустила взгляд девочка, а румянец на её щеках стал чуточку гуще. — Уехали на Международный Экономический Форум в Петроград на неделю.

— Кот из дома — мыши в пляс? — хмыкнул и невольно покровительственно улыбнулся на это я.

— А сам-то! — тут же вскинулась она, дыша негодованием. Впрочем, довольно умело удерживая при этом «лицо».

— Ну, у меня ситуация проще: я один живу. Отцу на меня плевать.

— Извини, — тут же сбавила напор она. Видимо, действительно, сказала, не подумав. — Не важно. В общем, я вольна делать, что захочу и возвращаться, когда захочу, — постаралась побыстрее замять эту бестактность и вернуть разговор в прежнее русло. Я тему тоже не горел желанием развивать.

— Алин, вот только… я хотел сегодня действительно, до утра здесь пробыть. Ты уверена, что действительно… хочешь этого? — спросил, и сам понял, что же именно спросил. Точнее, как именно это прозвучало. И какой контекст приобрёл мой вопрос. Какой «скрытый» смысл.

Так и подмывало тут же начать размахивать руками и тараторить: «Я не это имел в виду! Нет, я не это…». Но я не стал. Всё ж, не смотря на свой вид, я далеко не стеснительный неопытный подросток, стесняющийся разговаривать с девушками на темы секса. Так что, резко сдавать назад и ставить в неловкое положение себя, я не стал. Промолчал, внимательно глядя в лицо своей собеседнице. И вопрос повис в воздухе. А девочка… отведя взгляд в сторону, неловко и нервно кивнула. Чем добила меня окончательно. Вот это я, блин, попал…

Взгляд мой панически стрельнул на запертую с нашей стороны дверь. Ещё и шаги снаружи, в дальнем конце коридора послышались — видимо, охранники пошли на обход здания. А значит, надо бы погасить свет и открыть дверь. А самим спрятаться на время в шкафах.

Только я хотел поделиться своими соображениями с Алиной и быстренько шмыгнуть к двери, как случилось то, чего я меньше всего ожидал. И к чему меньше всего был готов. Как физически, так и морально: девочка решительно шагнула вперёд, обхватила мою голову ладонями и соединила наши губы поцелуем. Неумелым, но неожиданным и… чего греха таить, сладким.

Опыт опытом, а молодое тело, здоровое и переполненное гормонами — это фактор, который влияет. Который, так просто не проигнорируешь. В первый момент, я опешил, широко распахнул глаза и замер, не зная, что делать, инстинктивно раскинув руки в стороны, ладонями от себя. Меж тем, девушка напористо сместила уже свои руки с моих щёк вперёд, переведя их положение в крепкие, но невероятно приятные объятия. Глаза её закрылись. Губы раскрылись, а неопытный, но решительный язычок проник между моими…

Я говорил о гормонах? О том, что кровь моя была уже переполнена ими? Так вот: фигня это всё… по сравнению с тем, какой впрыск их произошёл после начала этого внезапного поцелуя. Кровь просто вскипела! Сердце забилось, словно я стометровку бегу, кипящая кровь прилила сразу ко всему: и к щекам, которые вспыхнули ядерным румянцем, и к ушам, которые задымились, и к паху, активировав все нужные механизмы на полную катушку.

На время… не знаю, насколько. Может, на секунды, может, на минуты, но я забыл обо всём. Мысли из головы вымело начисто. Внутри, под сводом черепной коробки стало гулко и пусто. Настолько, что случайно забредшая туда мысль, могла бы услышать собственное эхо… одновременно с тем, как вся ментальная активность сконцентрировалась внизу.

А ведь были ещё и руки, что зажили буквально своей жизнью. Руки, что впитали и позаимствовали опыт личности из другого мира. Руки, которые уже точно знали, что, с чем, где и как делать, чтобы женское тело максимально быстро начало превращаться в скрипку, струны которой, отзываются песней на малейшее прикосновение…

Сладкое безумие разрушило грубое, внезапное и совершенно варварское вторжение внешнего мира в наш маленький уединённый мирок — в нашем классе выбили ногой входную дверь!!

То есть, прямо с ходу, не останавливаясь и не утруждая себя стуком, окриками, предупреждениями или требованиями.

Дверной замок вылетел, дверь с шумом вмялась внутрь кабинета, хоть, по проекту и должна была открываться наружу. Не до конца, лишь на четверть. Но, последовал ещё один удар. Потом, ещё и ещё. Пока её не пробили внутрь достаточно для того, чтобы смогли ввалиться вооруженные короткоствольными автоматами люди… действительно, охранники со школьного КПП. Впереди остальных был тот самый усатый прапорщик, которого я запомнил по утреннему прибытию в школу. Вот только, его взгляд… их взгляды…

Я действовал, уже не задумываясь. Толкнул Милютину на пол, подальше от себя, сам же схватил ближайший стул и метнул изо всех сил вперёд. Настолько сильно, что меня самого повело вперёд. Противиться движению я не стал и упал. И именно в этот момент воздух над моей спиной разорвали пули, а тишину класса грохот автоматных очередей, впрочем, быстро оборвавшихся — стул прилетел.

Невозможно продолжать стрелять, особенно хоть сколько-то прицельно, когда в тебя летит стул. Не факт, что он причинит тебе серьёзные травмы. Скорее всего, ты либо отскочишь, либо увернёшься, либо отобьёшь его прикладом оружия. Не важно — но, стрелять ты перестанешь. А это секунды! Секунды жизни, которых хватило, чтобы мне кувыркнуться вперёд и встать на ноги, выйдя из кувырка. Чтобы тут же схватить новый стул, благо в классе их хватало, и снова его бросить. Почти уже в упор.

Расстояние сократилось. Можно было начинать работать в рукопашную. Я перепрыгнул последнюю отделявшую меня от усатого прапорщика парту, сходу врезаясь ногами ему в живот, догоняя кулаком в скулу. Получилось. Я сбил его с ног. Заставил выронить автомат.

Но времени подбирать оружие, не было — за ним стояли ещё двое следующих автоматчиков, уже начинавших поворачивать стволы. Нырок вниз, проход в ноги одного. Подхват под одно колено с одновременным таранным ударом плечом в бедро. Он упал. Второй, не испытывая ни малейших сомнений, навёл автомат на меня. Я успел откатиться. Очередь прошила бедолагу, оставшегося лежать на полу. Стул. Снова стул в моих руках. Я бью, не вставая. Сбоку, по ногам стрелявшего. И попадаю в колено. Хруста не слышу, так как полностью уже оглушён близкими очередями. Привычно уже оглушён. Хруста не слышу, зато прекрасно вижу, как сгибается пострадавшая нога. Стрелок заваливается на бок, теряя цель и прицел. Стул уже бесполезен. Но есть секунда на то, чтобы схватить автомат прапорщика, рядом с которым я так удачно оказался. Схватить и ударить им, как дубиной. Раз, другой, третий. Есть секунда перехватиться и встать на колено. Очередь «тридцать-три», ещё «тридцать-три», ещё «тридцать-три»… Всё. Не двигаются.

Перекатом вываливаюсь в коридор, готовясь снова стрелять, но там пусто. Выдыхаю…

Встаю. Возвращаюсь в класс, чтобы посмотреть результат… Три трупа. Милютина всё ещё лежит на полу, повернувшись на бок и опираясь о руку, круглыми от ужаса глазами смотрит на трупы и на меня, стоящего в дверях с автоматом.

Ободряюще ей улыбаюсь. Опускаю оружие и тяжело вздыхаю — начинает наваливаться адреналиновый тремор. До отходняка есть ещё время.

Дзынь… это последнее, что я слышу. Маленькая круглая дырочка с сетью разбегающихся от неё трещин в окне — последнее, что я вижу…

Распахиваю глаза, резко садясь на кровати гостиничного номера, с глубоким, судорожным до хрипа и треска рёбер вдохом. Глаза круглые, как фары запорожца.