Победа ускользает - Мошков Кирилл. Страница 26

— Понятно. А скольких ты можешь контролировать?

— Точно не знаю. Много. Столько, сколько меня видят — столько и могу.

— Тебя видят? Не ты, а тебя? Ясно… Ментальный щит?

Ким восхищенно щелкнул языком.

— Ну, ты даешь, капитан. Да, ментальный щит.

Таук усмехнулся.

— Я просто много читал. Ты не Майк Джервис случайно?

Ким нахмурился.

— Отчасти… да, Джервис.

Ни Клю, ни Йону это имя ничего особенного не сказало: имя Джервиса очень редко упоминалось среди имен Рыцарей, куда реже, чем имена Фродо Таука, Роби Кригера или Стивена Сатклиффа.

Таук же присвистнул:

— Как я понимаю, Управление пустило тебя в ход, потому что испугалось происходящего? Ты — энергомасса или биоклон?

— Биоклон.

Клю вздрогнула.

— Ого-го… — Легин потер лоб свободной рукой и на секунду задумался.

— Реми на «Лосе»? — спросил Йон тем временем.

— Да, все наши на «Лосе», — ответила Клю. — Мы пойдем на другой корабль.

— Это на какой еще?

— На мой, — не поворачиваясь, пояснил Ким, продолжавший смотреть на Легина.

— Хорошо. Принимается, — сказал Таук наконец. — Другого выхода все равно нет. Есть у нас пара минуток в резерве? Я бы спросил этого капрала, где наши с Йоном вещички или как и у кого это можно узнать. Под ментальным щитом мы отсюда можем вынести полздания… хотя особо задерживаться, конечно, не стоит. Но у меня там, понимаешь, много полезного…

Ким покусал губу.

— Ну, давай. Сможешь идти в отрыве от меня? Тебя подстроить?

— Подстрой, пожалуйста, — кивнул Легин.

— Только учти, я дикарь в этих делах, — предупредил Ким. — Все на уровне каменного топора.

— Мне бы такой топор, — усмехнулся Легин. — Сколько у тебя мощность? Тысячи две вуалей?

— Пять.

Легин длинно свистнул.

Ким плотно зажмурился, не отворачиваясь от Таука, и на секунду приблизил свое лицо к его лицу. Йон видел, как Легин инстинктивно отшатнулся, глаза его расширились, рот приоткрылся — Йон мог бы поклясться, что первый раз в жизни на секунду увидел испуг Таука!

— Теперь отойди, — сказал наконец Ким, открывая глаза. Он сразу же начал яростно протирать правый глаз освободившейся правой рукой, бормоча: «щиплет-то как, zar-razah… что значит — ночь не спать…».

Легин сделал шаг, другой… Видимо, он продолжал видеть и Кима, и Йона с Клю, потому что он удовлетворенно кивнул и двинулся к капралу.

— Ким, коллега, спроси его про вещички, — попросил он через плечо.

Ким обернулся к Йону и Клю:

— Ребята, а вам все еще надо крепко-крепко за меня держаться. Как вы, нормально?

— Мы — отлично, Ким, — мужественно ответила Клю.

— Вы там тогда уж про мой пистолет тоже спросите, — набравшись храбрости, сказал Йон Киму. Этот странный тип все больше и больше возбуждал в нем страх.

— Спрошу, Йон, — ответил Ким и глянул на писателя. Тот мужественно выдержал мрачный натиск его взгляда. Ким отвел глаза.

— Да не бойтесь вы меня так, — с досадой произнес он, во главе цепочки подходя к послушно ждущему капралу. — Клю, ну хоть ты скажи ему, что меня не надо бояться.

— Я скажу, — пообещала Клю. — Только потом. Я тебя и сама, знаешь, как боюсь? Когда ты меня через главный вход Красного Дома вел, я чуть не померла со страху. Думаешь, я их боялась? Я тебя боялась.

Ким только покосился на нее и длинно вздохнул. Потом повернулся к капралу и деловито предложил:

— Ну что, господин заслуженный ветеран Министерства, будем отвечать на мои вопросы?

— Будем, — глухо ответил капрал.

Часть третья

ПРАРОДИНА ЧЕЛОВЕЧЕСТВ

— Салям алейкум, — как можно почтительнее проговорил Донаб, слегка (как, он видел, здесь делают) кланяясь пожилому фермеру. — Тотакаллям бель араби?

Лицо старика ничего не выразило — ни понимания, ни узнавания, ничего. Ноль эмоций. Он продолжал стоять в воротах, сжимая в руках тяжелое помповое ружье. Ствол не был направлен на незваных гостей, но не был и опущен: фермер держал его наискосок, ствол возле левого плеча, чтобы было ясно, что разворот оружия в боевое положение не займет у него много времени.

Донаб оглянулся на Джессли и нервно облизнул губы.

— Может, попробуешь на фарси? — пробормотал он на линке, но, не дожидаясь ответа, вновь повернулся к старику и, преувеличенно артикулируя, громко спросил: — Мумкен наам хуна? Нахну сьяха мен Кабир-Мина. Саадуни!

Никакой реакции.

Тогда Джессли, скромно-прескромно выглядывая из-за плеча Донаба (и ни в коем случае не глядя прямо в глаза старику, как и советовал путеводитель), проговорила:

— Хохешмишона… Иджеза аст дохэльшавам? Хобит. Ман джохонгардам аз Кайхон-Мина хастам. Шома фарси баладид?

Старик шевельнулся. Густые седые брови задвигались, край седой бороды показался, опускаясь, из-под лицевой повязки. Слышно было, что фермер раскрыл рот и вдохнул.

— Пэндже долер, — невнятно произнес он наконец сиплым голосом, и угольно-черные глаза под бровями неприятно сверкнули.

— Чанд? — растерялась Джессли.

— Пэндже долер, — тверже и отчетливее повторил старик.

— Что он говорит? — прошипел Донаб.

— Денег просит, — шепотом ответила Джессли. — Пятьдесят долларов.

— Да он охренел совсем. Да я ему…

— Тихо ты! — испугалась Джессли. — У него ружье! Ты с ума сошел? А если он выстрелит? Тихо! — и, повысив голос, вновь обратилась к старику: — На, ин геран аст. Бебахшид, ман хэйли кам пуль дарам!

Старик нахмурился и медленно опустил ствол таким образом, что он, еще не будучи нацелен на визитеров, тем не менее стал смотреть примерно в их направлении. Джессли замерла, но Донаб возмущенно набрал воздуха в грудь и совсем уже было заговорил, только старик не дал ему открыть рот весьма действенным способом: ствол резко и окончательно повернулся к гостям.

— Ходохафез, — закончил переговоры фермер и сделал шаг назад. Массивные ворота, приоткрытые ровно на ширину плеч старика, покатились влево и с тяжким толчком ударились о балку. С внутренней стороны ворот залязгали запоры, и наступила тишина: сквозь трехметровый забор и мощные ворота даже не было слышно, ушел хозяин или еще стоит у входа, наблюдая через какую-нибудь щель за пришельцами.

Донаб резко развернулся и зашагал обратно к дороге, каждые два шага возмущенно фыркая. Джессли ничего не оставалось, как последовать за ним. Чтобы срезать угол, она запрыгала по придорожным камням и наконец спрыгнула на серо-черное полотно древнего асфальта, изрезанное поросшими мелкой травкой трещинами.

— Стой! — крикнула она Донабу, который, будто и не слыша ее, зашагал вниз по шоссе. — Стой! Нам не туда! Нам в другую сторону! Путеводитель…

Донаб обернулся, будто на пружинке.

— Путеводитель? — зловеще протянул он. — Путеводитель! В твоем путеводителе сказано, что это самая гостеприимная местность Старой Таврии! Там сказано, что в двадцатом году команда Рестингауза прошла весь полуостров за три дня и не потратила ни пенса! Там сказано, что здесь говорят по-арабски, по-турецки и на линке! Где это все? Где? Мы здесь уже скоро сутки, мы спали на камнях, мы ничего не ели весь день, ни одна собака не дала даже напиться, по-арабски вообще никто ни бум-бум, не говоря про линк, а контрольная точка, между прочим, как была в двух тысячах километров отсюда, так и осталась, а мы за день прошли из них тридцать! А до выхода на третий этап меньше шести суток! А условия чемпионата вашей дурацкой Лиги запрещают хайкать авиасредства!

Джессли протянула было руки, чтобы успокоить разбушевавшегося напарника, но тот отступил на пару шагов и только заорал громче:

— Когда я после колледжа ездил хайкать, я ездил по правилам Академии путешествий и был счастлив! Это все твой братец! Чемпионат! Да я чихать хотел на ваш чемпионат! Я зарабатываю в три раза больше, чем могу выиграть в этом долбаном чемпионате! И еще связался с девчонкой! На Землю — с девчонкой! Уму непостижимо! Все, я прекращаю участие в чемпионате. Дальше можешь идти одна!