Победа ускользает - Мошков Кирилл. Страница 48

Бородач на экране разочарованно крякнул. Он не видел диспетчера (подавать контактанту видеопоток от себя диспетчерская не обязана), а потому упорно таращился в центр экрана, так что у Гаршнека возникло малоприятное ощущение, что шкипер пристально разглядывает его рот.

— Я говору по-линку, — разразился наконец бородач на ломаном линке. — Толико пилохо, из-звиниття меняа. Какк жаалко, что ваас не гов-вориття по-финску. У наас вотт каккаяа проблемма. Наас шла на Земляа-Боольшайя, и тамма они фрахтта наша отменяйя. Таккайя большайя му-уссоровозза гоняйя тудаа и сюдаа, разориться можно. Нетту ли у ваас какая фраахта, наас любая му-усора интересуйя, даже наличные могла плати.

— Понял вас, борт 947-10, - сказал диспетчер, не рискуя произносить вслух фамилию шкипера во избежание разночтений. — Связываюсь с коммерческим отделом Сброс-полигона, подождиття минутту.

Приглушив микрофон и переключаясь на мусорщиков Космопорта, он шепотом выбранил себя за то, что невольно заговорил с липучим акцентом шкипера Йоулупукки (не обиделся бы он, кстати — о буйном и горячем нраве выходцев из Финляндии в Космопорте много говорили как раз сейчас: два дня назад все телеканалы облетела история ресторана «Finlandia» в Субурбии, который разгромили пять упившихся до поросячьего визга туристов из Хельсинки). Побеседовав с коммерческим отделом, он переключился обратно на мусоровоз с Уусимаа.

— Борт 947-10, есть у вас правительственная лицензия на ввоз мусора на вашу планету?

— Конеэчно, — отозвался шкипер, все так же неимоверно серьезно и пристально глазевший в центр экрана. — Наас всю наашу планетту Уусимаа кормил. Нааша планетта беэдная, вторичная сырье сильно давай-давай.

На терминале диспетчера появился пересланный с борта мусоровоза текст лицензии. Диспетчер привычно загнал верительный пакет лицензии в крипточекер, который тут же опознал лицензию как действительную и подпадающую под целый ряд необходимых имперских документов, названия и номера которых моментально выстроились длинным столбцом в правой колонке окна крипточекера.

— Хорошо, — кивнул Гаршнек. — Ну что ж, даю вам разрешение на вход в четвертый пирс Сброс-терминала, причал вам определит причальная служба (он движением левой руки отослал причальной службе свое разрешение). После стыковки ваш суперкарго должен немедленно связаться с коммерческим отделом, контрольный номер два-семьсот семь-одиннадцать. Они нуждаются в большом мусоровозе, который может простоять под загрузкой не меньше двух суток — у них идет крупная, но дискретная по времени поставки партия списанных кабелей, порядка десяти тысяч тонн. Они готовы отдать по шесть марок за тонну, предоплата двадцать процентов. Вас устроит?

— Дваадцать процеэнтов по безналу? — тут же уточнил шкипер. Ух, какой коммерческий огонек сверкнул в маленьких глазках волосатого Йоулупукки! Именно этот огонек куда весомей легальной лицензии убедил диспетчера в том, что это действительно серьезные периферийные мусорщики. Ну и силуэт корабля, получаемый с дрейфовой стоянки: ничем иным, кроме как мусорщиком, это колоссальное корыто с двумя массивными грушевидными двигательными установками, на носу и в корме, быть не могло. — Наас наличными плати. Дваадцать процеэнтов не пойди, наас давай наличными десять процентов. Мы же ещоо и простояать можем доолго. Скидочку извольте.

Диспетчер еще раз связался с коммерческим отделом и тут же переключился обратно на предприимчивого Йоулупукки:

— Они согласны. Инкассатора вам к шлюзу пришлют. Удачного фрахта.

— Kiitos, — торжественно ответил шкипер, все так же таращась в центр экрана. — Благодару ваас, диспетчер.

Гаршнек переключил мусоровоз на причальную службу и занялся другими делами, но до конца смены то и дело посмеивался, вспоминая сверхсерьезного шкипера с его десятью процентами наличными.

Защищенность ЦОКП превосходила самые строгие мыслимые нормы. Всего два туннеля вели внутрь его брони, упираясь в контрольно-пропускные пункты, которые при нужде могли бы выдержать и даже отбить атаку любой интенсивности. В те времена, когда от поверхности Космопорта Командный Пункт отделяло всего несколько горизонтов, эти КПП были спроектированы как настоящие космические бастионы, ничем не уступающие по мощи боевым рубкам тогдашних имперских крейсеров и торпедоносцев и вполне способные противостоять попытке прямого прорыва с такого корабля (подобных которым в то время единственный потенциальный противник — Единая Земля — еще и не имел: мощь тогдашнего Ударного Флота Земли, предшественника нынешнего Флота Синего Флага, зиждилась не на больших ударных кораблях, а на тучах штурмовиков-истребителей, вылетающих с борта маневренных и скоростных по тем временам «катероносцев»).

Поэтому, если кому-нибудь и могла прийти в голову мысль захватить Командный Пункт, захватывать его надо было бы изнутри.

Ни одна операция подобного рода за всю историю человечеств, как известно, не обходится (да и принципиально не может быть осуществлена) без предателя. Грубо? Скажем иначе: без того, чтобы внутри осажденной крепости (конкурирующей организации, преследуемой банды, вражеской спецслужбы) кто-то не начал бы работать на противника. Совершенно неважно, из каких соображений: идейных, меркантильных или же из мести. Больше того: сколько ни расследуй преступления банды (ни осаждай крепость, ни анализируй деятельность вражеской разведки), победа нереальна — ну, или почти нереальна — без того, чтобы кто-то не внедрился в банду. Ну, или без того, чтобы кто-то в гарнизоне крепости не принял очень выгодное предложение.

Поэтому проникновение внутрь ЦОКП стало возможным только тогда, когда после недели изучения устройства брони внедренный в персонал человек (а точнее, подкупленный член персонала) обнаружил факт существования аварийно-спасательных каналов в броне, узнал принцип их открытия изнутри и вскрыл запоры.

Билли Хиггинсу не очень повезло: он поддался своему любопытству как раз в тот момент, когда члены «Группы 17» приступили к давно спланированному, хорошо подготовленному и наконец-то санкционированному проникновению в Центральный объединенный командный пункт Звездного Флота Империи Галактика.

Впрочем, ему на самом деле все-таки повезло: его не бросили в межсекторном пространстве, где жить ему в отработанном воздухе, остывшем почти до минус пятидесяти, оставалось бы несколько минут. Увидев на его груди нагрудную табличку сетевого инженера, командир первого отряда «Группы 17» сообразил, что такой человек может понадобиться, и распорядился надеть на Билли респиратор и втащить вместе с оборудованием и оружием наверх, в «застенок».

К этому моменту предатель в ЦОКП (как раз только что заступивший на смену) со своего рабочего места уже подал на контрольный пульт внутренней охраны заранее записанную картинку и телеметрическую информацию пустующего, мерно помаргивающего индикаторами аппаратуры пространства «застенка», так что никто в охране не заподозрил неладного.

В течение ста двадцати минут все четыре отряда «Группы 17» прошли через шлюзы аварийного лаза и сосредоточились в «застенке». Сорок пять бойцов в «субзвездных» скафандрах, вооруженные до зубов, сидели вдоль стеллажей с аппаратурой. По приказу командиров сорок из них погрузились в боевую медитацию: по плану, ждать начала захвата оставалось не меньше часа. Сигнал должен был прийти снаружи: командир «Группы 17» подключился к заранее указанному предателем каналу сетевых концентраторов и вывел на свой блокнот постоянно обновляемую ленту новостей Имперского Информационного Агентства. В ожидании сигнала он закрыл глаза и занялся нехитрой ментальной гимнастикой. Трое командиров подгрупп собрались у выхода из «застенка». Двое охраняли выход, третий поглядывал на командира группы, который должен был подать команду к началу захвата.

Четвертый сидел в самом конце «застенка». Он тоже медитировал, но не закрывая глаз, по методу «бессонного демона». Налившиеся кровью, его глаза неотрывно смотрели в лицо пришедшего в себя Билли. Билли не мог пошевелиться: на нем были наручники, ноги тоже чем-то сковали (он не видел, чем), мультикома на нем уже не было, а проблема с возможными криками была решена просто: его рот и нос по-прежнему закрывал респиратор. Впрочем, надежнее всего от попыток поднять тревогу Билли удерживали неотвязно таращившиеся ему в лицо пронзительные, покрытые красными прожилками глаза человека с мегаваттным скрэчером, сидевшего в строгой медитационной стойке напротив него. Тот вряд ли рассчитывал на какое-то гипнотическое воздействие, но Билли не мог заставить себя ни пошевелиться, ни подумать о чем-то связном, ни тем более отвести взгляд от глаз человека напротив. Особенно страшно было оттого, что, кроме этих глаз, Билли больше ничего не видел: черты лица командира подгруппы были скрыты дымчатым стеклопластом шлема, в котором более или менее прозрачной снаружи была только верхняя часть. Правда, Билли мог разглядеть, что этот человек принадлежал к… даже про себя не мог бы он сказать «черной расе» — с детства въелось в подсознание, что за слово «черный» можно по шее схлопотать… — к африканской расе. Глаза его почему-то вдруг напомнили Билли взгляд того полисмена, который часто останавливал его при выходе из школы со словами: «нет ли у вас при себе недозволенных предметов, молодой человек?». У Билли никогда ничего не было, но полисмен (Билли знал, что его зовут сержант Огунде) проверял только его, хотя у чер… у африканских мальчишек из их класса бывала в карманах и марихуана, и местикальные смеси, и даже — это в младших-то классах! — разрядники. Глядя теперь в эти страшные глаза, Билли только повторял про себя: ну и влип… вот так слазил в люк… curiosity killed the fuckin' cat…