Ночь за нашими спинами - Ригби Эл. Страница 43

Моя подруга улыбается, держа «единоличника» под руку, и даже не смотрит на меня. Она быстро обменивается взглядом с шефом и снова поворачивается к Глински, продолжая прерванный разговор. Выглядит она отлично: открытая блузка, юбка-карандаш, тонкие чулки и удобные туфли на низком каблучке. Заплетенные в косу волосы лежат на плече. Глински же – как и его противник – не счел нужным напрягаться. Правда, вместо военных сапог на нем начищенные ботинки, а вместо темных джинсов – обычные брюки. Но пиджака нет, как нет и рубашки: привычный черный свитер с воротом под подбородок. И даже волосы не убраны в хвост, хотя, по крайней мере, причесаны.

И тут я понимаю суть плана. Львовский, а скорее всего, сам мэр решил подстраховаться на случай возможной ссоры и уравновесить стороны. Вряд ли стоит рассчитывать, что после недавней бойни глава правящей партии будет вести себя спокойно и дружелюбно.

– Эшри… – Вэнди почти не разжимает губ, но ее нога легонько касается задника моей туфли, – возьми мистера Гамильтона под руку. Улыбайся.

Кстати, неплохая подсказка. Я подчиняюсь, тем более что Элм кивком дает на это добро. «Свободный» даже не поворачивается ко мне, он неотрывно наблюдает за противниками. Его локоть напряжен. Я выпрямляю спину и растягиваю губы в улыбке. Элм ухмыляется в ответ.

Мистер Бэрроу тем временем тоже начинает играть свою нелегкую роль: он ослепительно улыбается, подходит к «единоличникам» и здоровается. Глински сдержанно кивает, Элмайра подмигивает, когда ей целуют руку, ну а младшие партийцы начинают услужливо суетиться.

– Идемте, друзья. Грустно беседовать на голодный желудок.

Не дослушав очередную любезность, мэр разворачивается в сторону зала. Его спина, в отличие от моей, расслаблена, взгляд спокоен, и только по сжатым кулакам я понимаю: он волнуется. Возможно, вспоминает, где его таблетки.

Мы идем за ним. Я исподтишка наблюдаю то за Гамильтоном, то за Глински. Два политика не сказали друг другу ни слова, не обменялись даже приветствиями. Элм все сильнее держится за руку «единоличника», почти что виснет на ней.

Это действительно напоминает тайную вечерю. В центре длинного стола садится мэр, слева от него мы, а «единоличники» – справа. Главы партий – точно напротив друг друга, с обеих сторон длинного стола, на максимальной удаленности. Элмайра садится почти на углу и наконец-то выпускает локоть Глински. Подруга бросает на меня быстрый взгляд. Я пожимаю плечами в ответ и, пока сервируют стол, рассматриваю музыкантов. Молодые и старые, белые и темнокожие. Одинаково напряженные лица. Наверняка они шли сюда, понимая, что их могут случайно пристрелить. Скрипач дрожащими пальцами перелистывает ноты и делает знак оркестру. Начинает играть музыка – достаточно тихая, чтобы не мешать разговору, но и достаточно громкая, чтобы от гробового молчания не закладывало уши.

– Итак… – Когда официанты с удивительной быстротой покидают зал, мэр встает. – Для начала предлагаю тост.

Хорошая идея. Может, если все выпьют, крови прольется меньше? Я поднимаю бокал, в котором плещется белое вино. Бутылка стоит рядом, и мой взгляд падает на блики, играющие на ее стеклянном боку. Невольно замечаю, что туда же смотрит Гамильтон, притихший и погруженный в себя.

– За то, что мы нашли возможность встретиться и решить все, на что раньше не хватало времени. – Говоря, мэр смотрит вокруг, ненадолго задерживает взгляд на каждом из нас. – Это большая честь для меня, и я рад, что вместе со мной о Городе заботятся такие прекрасные люди. Разные, но прекрасные. Когда я уйду, я смогу быть спокоен.

Он чокается поочередно с сидящей ближе всех Вэнди и с одним из «единоличников». Я дотрагиваюсь бокалом до бокалов Гамильтона и Хана. Пират хмурится. Да и на лице главы «свободных» нет особого воодушевления. Мы все ждем, когда начнутся настоящие переговоры. Идея с едой была дурацкой: большинству собравшихся явно не до пищи. Только двое «единоличников» невозмутимо начинают жевать курицу, а Дэрил робко тянется к тарелке с фаршированной рыбой. Я кладу себе только салат, впрочем, едва ли я смогу проглотить хотя бы его.

– Что ж… – наконец начинает Гамильтон. – Честно говоря, мне бы хотелось обсудить вопрос городской безопасности, пока есть такая возможность. В присутствии господина…

– Товарища.

– …мэра.

– И в отсутствие министра безопасности? – вежливо приподнимает брови Ван Глински. – И непосредственного руководителя военного департамента?

Его можно убить уже за один этот тон. Но Гамильтон невозмутим:

– Думаю, ты прекрасно знал, на какую тему будет разговор. Равно как и вы, господин… товарищ… мэр. И если Наргалланов не пришел, значит, я могу считать, что вопрос будет решен на более высшем уровне.

– Разумно, – соглашается Бэрроу, переводя взгляд с него на Глински. – Но мне бы хотелось услышать ваши требования.

– Я желаю, чтобы в мое подчинение отдали Западный гарнизон, которым я ранее руководил, – спокойно произносит Гамильтон. – Ситуация в Городе такова, что мои люди… – он указывает на нас, – вынуждены заниматься делами, которые по каким-то причинам не может урегулировать полиция. Разумеется, времени на обеспечение охраны штаба, лабораторий и библиотек у них нет. В будущем я хотел бы усилить охрану Научной Академии. Ресурсов недостаточно.

Молчание. Наконец один из «единоличников», обгладывающий куриную ножку, поднимает голову:

– Вынужден напомнить, что подчинение каких-либо армейских частей непосредственно представителям законодательной ветви власти… – он вытирает губы салфеткой, – невозможно в условиях существующего строя. Товарищ Глински ничем не руководит, равно как и товарищ мэр.

– И ведь справляются… – поддакивает второй.

У Гамильтона бледнеет лицо. Он сжимает бокал так, что белеют костяшки пальцев, но он отвечает все так же ровно:

– Тем не менее ситуация такова…

– Простите, о какой ситуации вы говорите? – вмешивается третий «единоличник». – Что недовольными был совершен погром в вашем штабе? Если так, то мне казалось, это вопрос ваших взаимоотношений с электоратом, но никак не положения в Городе.

– Верно, линия партии должна выстраиваться лидером с помощью тех средств…

В разговор вступает шеф.

– Господа, а библиотека № 6? Сколько документов сгорело из-за того, что мы… – Он косится на Элмайру, но все же продолжает: – Все были перегружены?

– И какого черта мы реагируем на каждый свист? – вмешивается и Хан. – Если бы мистер Гамильтон не отдал нам приказ предотвращать любые чрезвычайные ситуации…

– Даже вне нашей компетенции… – тихо подает голос с другого конца стола Элм.

– Да, то обстановка стала бы критичной! – заканчивает мысль Хан и вызывающе смотрит прямо на Глински – Вы, может, считаете нас монстрами, но даже монстры не могут разорваться. Мы не справляемся.

– То есть вы официально признаете свою несостоятельность как спецотряда? – оживляется еще один «единоличник».

– Мы более чем состоятельны, поверьте.

В голосе шефа столько льда, что впору класть в бокалы. Он берет из вазы несколько виноградин и продолжает:

– Не правда ли, Ван?

«Единоличник» упрямо опускает голову:

– Вопросы вашей состоятельности мы, к сожалению, не обсуждаем. Что же касается режима, то, видимо, у кого-то возникло желание его изменить.

– Не изменить, а…

– В таком случае, – снова заводит пластинку «единоличник», пожирающий курицу, – необходимо провести внеочередной созыв Думского комитета, затем…

Гамильтон, делая вид, что не слышал, обращается только к Глински:

– Может, хватит убивать время? Пока вы проведете ваши обсуждения…

– Убивать время? – Глава партии Единства лениво отпивает из бокала. – Мне казалось, вы зовете это демократией.

Мэр нервно смеется. Но его никто не поддерживает, и он затихает. Глински продолжает:

– Все нуждаются в охране, в том числе и твоя драгоценная персона, по поводу и без размахивающая пистолетом. Я не требую в свое распоряжение всех частей, равно как и…