Ночь за нашими спинами - Ригби Эл. Страница 48
Из объяснения я понимаю только два или три слова. Немного боясь ответа, я спрашиваю:
– А… где Элм?
– Здесь. Вокруг нас. Тьма – часть ее сознания.
– Что?..
– Такая же, как вокруг Города. Она есть в каждом. Эта… тьма.
Я вспоминаю пятно на прозрачном теле Вуги. Черное, вязкое…
– Надо идти. Не бойся, Эшри. Тебя здесь точно ничего не убьет.
– Не боюсь. – Я улыбаюсь, хотя он едва ли видит мое лицо. И спохватываюсь: – Стоп. А… тебя?
Он колеблется, прежде чем спокойно ответить:
– Конечно, нет. Это же просто сон.
Я не выпускаю его руку. Мы делаем первый шаг. Интересно, как долго можно сохранять рассудок, плутая в темноте? Сколько бродила Элмайра, пока не нашла Город? А ведь из наших никто не владеет телепатией. Некому будет вытаскивать нас, если… если?
– Может, попробую посветить?
– Здесь это не выйдет.
– А ты знаешь, куда идти?
– Нет. Но Элмайра – знает.
И он прав. Вскоре – а может, десять лет спустя – все вокруг нас начинает меняться.
Неровные полоски света. Их все больше, пространство под нами и вокруг принимает очертания пазла с белыми границами фрагментов. Нога наступает на одну из них. Не определить, холодная она или теплая. Но она бьется, как сердце, и глухо гудит.
– Чувствуешь?
Я цепляюсь за его руку крепче и больше не решаюсь двигаться.
– Лучше не…
Пазл оживает и начинает расползаться в стороны, он трясется и неистово ревет. Ему не нравятся гости. И, кажется, он скоро их уничтожит.
– Осторожно!
Нас расшвыривает. Мы на разных кусочках пазла, из щелей которого лезут вверх черные, как и все вокруг, щупальца. Фрагмент, на котором замер Джон, резко взмывает вверх. Два щупальца оплетают запястья Айрина, одно лезет к горлу, и… он исчезает. Просто исчезает, мелькнув в ослепительно-белой вспышке.
– Джон!
Меня встряхивает. Я теряю равновесие и проваливаюсь куда-то вниз. Я думаю о том, что никогда не вернусь. Щупальца летят за мной.
Я жива. С трудом поднимаюсь и растираю ушибленные колени. Странно, что не сломала спину – я летела бесконечно долго и ударилась обо что-то твердое. Летела… одна.
– Э-э-эй!
Тишина.
Тебя здесь точно ничего не убьет.
Слова перестали меня успокаивать, накатила самая настоящая паника. Я осталась на задворках сознания Элмайры, я потеряла Джона, заблудилась. Да, возможно, меня ничего не убьет. И никто не найдет.
Но кое-что поменялось. Тьма уже не предельна. Посмотрев на руки, я различаю их – совсем слабо, но все же они видны. Как если бы я выключила свет и мои глаза привыкли к его отсутствию. Да, я вижу. Все больше и больше.
– Детка… подойди сюда.
Торопливый перестук шагов. Элмайра близко, она тоже напугана и бежит на зов. Щурюсь. Впереди женщина: бледная и худая, она прячет одну руку за пазухой медицинского халата. На изможденном лице Элм бесконечное облегчение: она думает лишь об одном – что рядом наконец взрослый. Элм останавливается и прижимает ладони к своей груди, точно стараясь отогреть их или убедиться, что ее сердце бьется:
– Я… вы… спасатель?
В это же мгновение женщина, пошатнувшись, падает. Из ее горла вылетает серое облачко и тут же пропадает. Элмайра опускается на колени рядом, дергает женщину за руку, будто не видит кровь, сочащуюся изо рта, ушей и огромных ран на теле. Крови все больше, халат постепенно мокнет. Элмайра отдергивает руки и прижимает их к губам. Она всхлипывает, пытаясь поднять незнакомку и повторяя как заведенная:
– Пожалуйста!
Когда слово звучит в третий раз, женщина с трудом открывает глаза.
– Не трогай. Мне лучше умереть до того, как меня заберут.
– Кто заберет? Кто вы?
Женщина смотрит вверх. В темноту. Она молчит, но откуда-то я знаю ответ. Знаю так хорошо, что тело мгновенно покрывается мурашками, а тошнота сдавливает горло.
– Кто помянет, к тому он придет. Он наделяет и отбирает. Он правит здесь… и правит там… крадется по твоим следам.
Эти слова мне что-то напоминают… Детскую считалку, которую бормотала иногда Лавайни! И надпись на боку фургона с мороженым. Не смыслом, нет… Просто столько же скрытой угрозы, столько же тревоги…
Попробуй и… беги.
– Он… сильный? Сила – это хорошо. Если бы у меня была…
Гаснущие глаза незнакомки вспыхивают. Она пришла к какой-то мысли и собирается с силами. Тянет руку – страшную, высохшую, как птичья лапа, будто инородную, – сама женщина не стара, ей нет и сорока.
– Я дам тебе.
– Но…
– Мой далекий предок хорошо ладил с ему подобными. Из поколения в поколение они щедро одаривали нас силой. Власть над духами. Любовь неба. Магия. Хочешь?
И еще ближе к Элмайре тянется скрюченная кисть. Уже почти касается щеки.
– Какая ты красивая…
– Это… добрая сила?
– Добрых и злых сил не бывает, как не бывает добрых и злых собак. Добрые и злые – хозяева.
– Я…
Женщина перебивает ее и прижимает подрагивающую руку к губам.
– Чем ты сильнее, тем больше вокруг тех, кто попытается тебя уничтожить. Они всюду, как и он, они – его псарня. Шепчут, запутывают. Но другие… тоже шепчут. Принимают разный облик, иногда ты даже не догадываешься… Помни. Ты выбираешь, чей шепот слышать. Всегда выбираешь. Я…
Элмайра неожиданно понимает и склоняется ближе. В ее голосе чувствуется жалость:
– Вы услышали не того.
Незнакомка ласково отвечает:
– И видишь, что со мной стало. Это… за дело.
У нее снова идет кровь из горла, женщина начинает кашлять. Неужели так же будет умирать моя подруга, когда сила разъест ее изнутри?
– Если я соглашусь… я помогу вам?
Та кивает. В то мгновение, когда их ладони соприкасаются, мир вспыхивает. Зеленый огонь окутывает Элмайру со всех сторон, вторгаясь в ее ноздри, рот, глазницы и уши, и вскоре исчезает, оставив только слабенький след на радужках глаз и кончиках пальцев. Женщина слабо улыбается:
– Как ты чувствуешь себя, дитя?
Элмайра прикладывает к груди ладони. Когда она поднимает их выше, между пальцев вспыхивает маленькая искра. Искры поменьше – в зрачках.
– Сильной.
Искра превращается в птицу. Взмахнув крыльями, она взмывает, чтобы тут же рассыпаться.
– Я…
Элм не успевает больше ничего сказать, она вздрагивает и прислушивается.
– Кто-то нашел нас. Он поможет?
Я тоже услышала за спиной шаркающую поступь, но приняла ее за галлюцинацию. Теперь я слышу шаги снова, отчетливее и ближе. Кто-то идет. Кто-то нас ищет. Нас. Да, это прошлое и память, но кто-то знает, что я – непрошеный гость – здесь.
– Это…
В голосе женщины слышится ужас. Она отползает в сторону.
– Не жди его!
– А… вы?
Я знаю, я чувствую. Она не встанет. Будет ждать, пока некто из Коридора, может быть, хозяин, подойдет и оборвет ее мучения.
– Немного отдохну… просто отдохну. Беги. Тебя выведут!
…Когда Элм бежит через темноту, увлекая за собой меня, впереди движется что-то светящееся, стремительное, в чем угадываются зыбкие человеческие силуэты. Призраки.
Призраки ведут новообретенную госпожу.
Я знаю, что ни за что не обернусь. Тех, кто ходит по этому Коридору, не должны видеть создания вроде меня.
…Элм вываливается из тьмы, оказавшись на пустыре. Она разбивает коленки и локти и тут же вскакивает. Свет бьет ей в глаза, она начинает тереть их кулаками и…
– Стой на месте.
Элм замирает, пытаясь что-нибудь рассмотреть, видит фигуру с винтовкой и слабо, жалко взвизгивает, делая шаг назад.
– Лучше не дергайся.
Ван Глински совсем не изменился за все эти годы, только морщины на лице обозначились четче. Кроме оружия я замечаю веревку у него на поясе и свисток на шее. Волосы собраны в хвост. Политик опускает ствол и подходит поближе.
– Ты откуда?
Моя подруга пятится, с ужасом глядя на покрытое шрамами лицо. Она вскидывает руку, шевелит губами, пытаясь что-то крикнуть. Ее глаза вспыхивают. В Глински летит широкий зеленый луч и рассыпается искрами под ногами. Взгляд «единоличника» не выражает ничего, кроме сдержанного любопытства: