Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович. Страница 52

Ил. 2. Копия письма Н. А. Ильинского в Британскую миссию в Москве (10 августа 1926 г.). Источник: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 170. Л. 45–46

Ил. 3. Справка на Н. А. Ильинского, подготовленная контрразведывательным отделом ОГПУ (30 октября 1926 г.). Источник: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 170. Л. 47

Другим важнейшим направлением получения информации о реальных настроениях населения являлась перлюстрация. В течение 1920–1921 годов шел процесс передачи почтово-телеграфного контроля из Наркомата по военным и морским делам в ВЧК. Выше отмечалось, что в августе 1920 года почтово-телеграфный контроль был передан Особым отделам. 4 апреля 1921 года ВЧК издала свою ведомственную «Инструкцию о взаимоотношении между военной цензурой и почтово-телеграфным ведомством» [583]. 11 мая 1921 года за № 127/с был издан приказ «О значении военной цензуры и ее месте в системе органов ВЧК».

В нем отмечалось, что «многие ЧК и Особотделы смотрят на Отделения ВЦ [военной цензуры], как на излишний и чужой придаток <…> ВЦ отделения жалуются на недостаточное снабжение их личным составом, так и техническими принадлежностями, вследствие этого работа хромает». Всем «председателям и начальникам ЧК и ОО» предлагалось не позже 15 июня «представить свои соображения о самом целесообразном использовании Отделов ВЦ» [584]. Согласно Постановлению СНК РСФСР от 1 августа 1921 года, совместному приказу РВСР и ВЧК за № 1708/293 9 августа 1921 года, Управление военной цензуры штаба РККА было полностью передано в ведение ВЧК с 1 августа 1921 года и стало подотделом военной цензуры Информационного отдела ВЧК. Начальником подотдела был назначен И. Я. Верба [585]. 22 ноября 1921 года его сменил Б. Е. Этингоф, И. Я. Верба остался его помощником [586].

1 декабря 1921 года был создан Отдел политконтроля (ПК). В соответствии со штатным расписанием его начальником стал Б. Е. Этингоф, заместителем — И. А. Медведев, начальником 1‑го отделения (печати и зрелищ) — Г. А. Галгут, 2‑го отделения (почтово-телеграфное) — Н. Г. Архипов. С 1 мая 1923 года отдел ПК возглавил И. З. Сурта [587]. Впоследствии, 1 ноября 1924 года, отдел был объединен с Информационным отделом в Отдел информации и политконтроля. Он включал уже пять отделений. Начальником отдела с 28 июля 1924 года являлся Г. Е. Прокофьев. Его помощниками были Н. Н. Алексеев, А. С. Буцевич, С. Н. Маркарьян и И. А. Медведев. Секретарем ИНФО и ПК был И. Ф. Соловьев. 1‑е отделение возглавил М. З. Андреев, 2‑е — Б. Е. Найман, 3‑е — А. П. Крымский, 4‑е — А. Г. Лундин, 5‑е — В. В. Артишевский [588]. 17 февраля 1926 года Г. Е. Прокофьев был назначен начальником Экономического управления ОГПУ, оставаясь начальником ИНФО и ПК. Но 15 июля 1926 года его сменил Н. Н. Алексеев, заняв этот пост до февраля 1930-го [589].

С 30 июля 1927 года Информационный отдел вошел в состав Секретно-оперативного управления ОГПУ [590]. Приказом Административно-организационного управления ОГПУ № 282 от 1 декабря был введен (с того же числа) новый штат Центрального аппарата. Согласно ему, Отдел информации и политконтроля состоял из восьми отделений и насчитывал 95 сотрудников. В это время отдел возглавлял Н. Н. Алексеев, у которого было два помощника — И. В. Запорожец и Я. С. Визель. Должность секретаря отдела занимал В. А. Кучеров, его помощником был М. К. Соснин [591].

В июне 1922 года Наркомат почт и телеграфов предложил отменить просмотр переписки внутри страны. Но ГПУ сочло это нецелесообразным, «ввиду того, что военно-политическая цензура почтово-телеграфной корреспонденции является [в] настоящее время одним из сильных орудий борьбы с контрреволюцией, отказаться от читки корреспонденции совершенно ГПУ не может» [592]. К осени 1922 года перлюстрация корреспонденции проводилась в почтовых учреждениях в 120 городах РСФСР [593]. Для сравнения напомню, что в царской России к 1913 году существовало всего семь перлюстрационных пунктов, действовавших по повелению императора: в Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Одессе, Тифлисе, Харькове. Руководство ГПУ к тому же волновало возможность пересылки эмигрантами различного рода литературы (листовок, воззваний, брошюр).

Ф. Э. Дзержинский 1 сентября 1922 года в связи с обнаружением двух воззваний великого князя Кирилла Владимировича в конверте, присланном из‑за рубежа, запрашивал начальника Секретно-оперативного управления Г. Г. Ягоду: «Что делает наша цензура? Прошу обследовать и доложить мне о просмотре заграничной почты, постановке дела, <…> о том, что обнаружено и т. д., а также, как велика вообще загранич.[ная] почта по родам посылок: письма, пакеты, бандероли и т. д., как вскрываются они как заказные, так и незаказные» [594]. Военно-цензурное отделение Омской губЧК в декабре 1921 года имело 48 сотрудников, ежедневно просматривавших 2300–2500 писем и телеграмм. За месяц перлюстрации подверглось 151 878 писем и телеграмм, из них было прочитано 98 997 единиц корреспонденции. 22 телеграммы были копированы, 52 письма и 25 телеграмм конфискованы [595]. В августе 1922 года сотрудники Отдела политконтроля вскрыли 135 тысяч (почти половину всех поступивших в Россию почтовых отправлений) и все 285 тысяч писем, направлявшихся за рубеж [596].

При этом Политконтроль строго требовал от местных органов соблюдения тайны перлюстрации. 15 мая 1923 года была введена в действие совместная инструкция ГПУ и Наркомпочтеля «О порядке прохождения почтовой корреспонденции через органы ГПУ» [597]. Затем она была повторно подтверждена секретным циркуляром № 8/20 от 1 февраля 1927 года. Пункт 7 объяснял, как почтовые работники должны отвечать на запросы о корреспонденции, которая была задержана или конфискована чекистами. Предлагалось в справках указывать «утрачено» без указания причины и ссылки на органы ОГПУ [598]. 19 февраля 1924 года из Москвы был направлен циркуляр, в котором отмечалось, что «многие органы ПК на местах при присылке в Центр задержанных писем для перевода или же с филателистическим материалом прошивают их», что «делает невозможным отправление их по адресу» [599]. 8 апреля 1925 года руководство ОГПУ предписывало местным органам направлять «документы, подозрительные в отношении тайнописи, исключительно в Спецотдел при ОГПУ» [600].

Одновременно сотрудники ОГПУ были решительно против использования перлюстрации другими властными структурами, в частности в армии и на флоте. 4 марта 1925 года зам. начальника ОО ЛВО Я. Я. Петерсон и начальник морского отдела ОО ЛВО П. Я. Медведев-Орлов обратились в Реввоенсовет Балтийского флота в связи с тем, что «комиссары кораблей и частей флота практикуют незаконный просмотр краснофлотских писем, что зачастую делают неумело, оплошно (курсив наш. — В. И.) и тем самым вызывают сильное недовольство краснофлотской массы». ОО ЛВО считал «необходимым запретить комиссарам просмотр краснофлотских писем» [601]. В ответ последовало сообщение комиссара штаба морских сил Балтийского флота М. Ф. Стороженко, что им «дано приказание комиссарам бригад, кораблей и частей о прекращении просмотра писем краснофлотцев. В случае же нахождения краснофлотцев под следствием и применения к нему меры изоляции под арестом на корабле <…> до передачи органам следствия письма должны от арестованных лиц идти открытыми через комиссаров» [602].