Кодекс Оборотня 3 (СИ) - Гарднер Эрик. Страница 29

— Обычными пулями? Раз пять, наверное. Но у моей сдержанности есть предел. Вам лучше его никогда не видеть.

Джек кивнул.

— Отправьте запись сержанту. И не пускать его в министерство, пожалуй, с неделю. Пусть поостынет.

Меня освободили, но только на несколько мгновений, чтобы снова заковать в наручники. Джек кивнул мне на выход, и мы снова куда-то пошли по бесконечным министерским коридорам.

— Так что насчет доктора Хэйса?

— Не беспокойся, Руари, я буду лично все контролировать.

— Не уверен, что вы сможете. Видите ли, Гарван — маг.

— Этого не может быть. Всех сотрудников министерства проверяют.

— Он очень слабый маг. Практически без способностей. В его случае это похоже больше на интуицию. Но он маг. Я заметил это в прошлую встречу. Перед охотой, когда от инъекции все чувства обострились. Уверен, в нем пробуждается магия.

— Мне кажется, ты так оригинально хочешь ему отомстить, — заметил Джек.

— Разумеется, — подтвердил я. — То-то будет здорово, когда я окажусь прав. Потому что вам тоже перепадет.

— Ты считаешь, что он может причинить какой-то вред Министерству?

— Он уже поставил жизни людей под угрозу, когда вколол мне сыворотку. Знаете, на что это похоже? Я слышал про «непробужденных» — мне клонмельские маги рассказывали. Когда спавшая многие года сила вдруг просыпается, они не в состоянии ее контролировать, потому что их никто этому не обучал, и они совершают странные, безумные поступки. И таких магов уничтожают свои же. А если пробуждение магии произойдет внезапно и их сила резко возрастет, то это может спровоцировать произвольный выброс энергии. Вы же должны быть в курсе подобных случаев и их последствий, хотя они и большая редкость.

Джек нахмурился.

— Если ты мне наврал…

— Нет. И я хочу узнать, не наврали ли вы. Я хочу увидеться с семьей.

— Не сейчас. Я проверю Хейса. Потом у меня важная поездка в Корк. Когда я вернусь, мы еще поговорим, Руари. А ты пока несколько дней «отдохнешь» в камере.

Камера, куда меня отвели, оказалась знакомой. На этот раз отмытая, но пахнувшая ничуть не лучше. Сквозь запахи хлора и целой отвратительной гаммы моющих и дезинфицирующих средств пробивался запах Фэлана Артегала. Словно его невидимый призрак поселился тут навсегда. Я обернулся к министру.

— У вас моя семья в заложниках, и вы все равно сажаете меня сюда?

— Через неделю обсудим, Руари. А пока наберись терпения.

Один из военных разомкнул наручники, толкнул меня в спину. За мной захлопнулась толстая каменная дверь, тихо вошли в пазы двухдюймовые стержни стального, защищенного от магии засова, и я остался в одиночестве в бетонном колодце.

На каменном полу лежал вполне приличный матрас. Я запоздало потрогал грудь, под пальцами ощутилась затвердевшая от засохшей крови ткань. В голове промелькнула глупая мысль, что отличный костюм О’Шэннона безнадежно испорчен. Я скинул пиджак и обувь, растянулся на матрасе, глядя в потолок в тридцати футах от себя, туда, где горел красный огонек камеры слежения, и подумал, что действительно могу подождать неделю. А еще я представил себе лицо Фалви, когда ему покажут видеозапись. Я сжал кулаки, и мне очень захотелось, чтобы сержант врезал своему другу.

— Да пошли вы все! — прошептал я и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на навязчивый запах убитого врага.

Я проспал часа три, пробудившись от чувства голода. Прошелся по камере, осматривая ее на этот раз весьма внимательно и пытаясь найти еще какие-то отверстия. Мне показалось, что я нашел еще один проход, хотя из щелей не тянуло сквозняком и, возможно, это были всего лишь неплотно пригнанные бетонные блоки.

— Эй, а вы кормить меня собираетесь? — крикнул я, подняв голову к висевшей под потолком видеокамере.

Мне никто не ответил.

— Вот дерьмо! — я выругался и снова уселся на матрас.

Министр, похоже, решил сразу взяться за эксперименты, раз уж их чертова сыворотка на меня не действовала. К вечеру у меня случился жуткий приступ голода, вместе с накатившей яростью. Но я задавил в себе желание выплеснуть гнев. Только не на камеру, запись с которой, без сомнения, потом будет просматривать Джек. А потом мне пришло в голову, что тут наверняка знают, что бывает с оборотнями, если их морить голодом несколько дней. Ведь не зря же Гарван Хэйс тогда, на горе Галтимор, давал Фалви советы, что делать при кровопотере. Чертов доктор! Итак, что я мог сделать в самом худшем варианте? Это опять впасть в невменяемость, напасть на первого вошедшего в камеру и разорвать его в клочья.

— Черта с два тебе, Джек, — процедил я сквозь зубы.

Ночью мне жутко захотелось пить. Но, видимо, меня решили мучить и жаждой. Я еще раз обошел камеру, принюхиваясь, но ни на одной стене не нашлось даже капельки конденсата. Промучавшись ночь, утром я отключился. В голове крутилась только одна мысль: «Спать, спать, спать, спать…»

Когда я вновь открыл глаза, у меня возникло чувство утраченного времени. Я не понимал, сколько часов прошло с момента моего заключения. Меня мутило от голода, а в голове всё ещё стоял вой от увиденных во сне кошмаров. Я пытался понять, сон это или отпечатки издевательств, произошедших в этих стенах.

Я видел Артегала, как он выл, как бесился в этой камере, бросаясь на стены, как его кровь впитывалась в серый безликий бетон. А вслед за ним выли еще десятки оборотней, замученных, затравленных, искусственно доведенных до зверского состояния. И этот хор пугал меня гораздо больше одинокого злобного воя Артегала. Словно в нем было что-то знакомое. И пару раз мне казалось, что среди отчаянных завываний кто-то зовет меня.

Чувство тревоги почти подавило чувство голода. Я вдруг с ужасом подумал, что, может быть, это мучают мою семью и я слышу их голоса даже через антимагическую защиту. Но, сколько я ни прислушивался к звукам и к ощущениям, больше ничего не разобрал. И, хоть тревога не ушла, я решил, что это все-таки был обычный кошмар. Я хотел подняться и понял, что организм мне преподнес очередной сюрприз. Я вновь был в облике волка, разорванная одежда валялась рядом.

— Вот проклятье! — прохрипел я.

В пересохшей глотке от сказанного засаднило. Я сел на матрасе. Камера стала заваливаться на бока, как судно при качке, и пришлось закрыть глаза на несколько мгновений, чтобы головокружение прошло.

— Доброе утро, Руари! — услышал я голос министра.

Полный ненависти рык вырвался раньше, чем я успел осознать, что голос был напряженный и усталый.

— Что ж, посмотрим, каков ты в деле, — произнес Джек, и в сторону отъехала вторая бетонная дверь — именно в том месте, где я заметил щели между блоками.

Прежде чем я сообразил, что делаю, ноги уже несли меня по коридору, следуя за запахом свежей воды.

«Да притормози же!» — мысленно заорал я сам себе.

Обострившееся обоняние между тем принесло еще целую гамму запахов. Я резко остановился на выходе в другой зал.

Посередине стояла большая чаша с водой. А позади нее в шести футах находился Охотник. Дуло автомата резко повернулось ко мне. А я уже знал, что пули там обычные и что пот бедняги пахнет тюремной едой. От осознания, какими тут экспериментами занимался министр, мне стало мерзко. Заключенный, которому зачем-то нацепили бронежилет и железный воротник, защищающий горло, обливаясь потом, попятился. Руки его мелко тряслись. Но, если раньше запах страха меня заводил, то теперь меня просто выворачивало от омерзения.

— Эй… — произнес я хрипло.

Заключенный нервно дернулся и едва не нажал на спусковой крючок.

— Ты мне воды дашь попить? — поинтересовался я. — Отойдешь от меня подальше, договорились? Чтобы мы друга не нервировали.

Тот испуганно затряс головой, спешно отходя назад, в дальний конец помещения.

— Руари, чертова бестия… — едва слышно ругнулся из динамика министр.