Кодекс Оборотня 2 (СИ) - Гарднер Эрик. Страница 22

Дверь внезапно распахнулась, Фалви запоздало крикнул «стой», а я оказался с военным лицом к лицу. Судя по реакции, он прекрасно знал, как выглядит моя физиономия. Глаза его округлились. Он потянулся к кобуре и застыл, вероятно, подумав, что моя рука еще быстрее свернет ему шею.

Я тоже замер, изучая его лицо. Он испугался так, что запах страха окатил меня тяжелой волной, в которую примешивалась агрессия, желание уничтожить на месте как угрозу, будто я был его кровным врагом.

Эта смесь ввела в полный ступор — никто и никогда на меня так не реагировал. Я невольно подался вперед, втягивая запах. И вдруг до меня дошло.

В висках заколотился пульс, дыхание сорвалось. Сознание накрывало черной завесой бешенства и ненависти. От врага меня отделяла всего пара дюймов, и я даже чувствовал на себе его испуганное дыхание. Всего лишь одно движение и…

Голос Фалви я услышал, наверное, раза с десятого.

— Руари, отойди! Немедленно! — никогда прежде Фалви не вкладывал в такие, казалось бы, простые слова столько смысла.

Сомнения еще прокручивались в мыслях, но, гася в себе волну бешенства и ненавидя самого себя, я все же отступил на шаг. Между нами тут же вклинился Фалви. Оттеснил меня еще дальше.

— Какого черта ты его сюда притащил⁈ — выдохнул военный не своим голосом и навел на меня пистолет, руки у него дрожали. — Финн!

— Джек, все под контролем. Убери!

— Черта с два у тебя все под контролем! Он готов был убить!

— Но он не сделал этого и никогда не сделает.

Фалви упер в меня тяжелый взгляд. Лицо его было бледно и еще хранило следы страха — он жутко перепугался за своего высокопоставленного друга. Мои ноздри еще зло подрагивали, а сердце продолжало колотить в виски. От противоречивых чувств к горлу подкатывала дурнота.

— Конмэл, даже не думай! — зашипел на меня Фалви. — Успокойся! Слышишь? Возьми себя в руки!

Его последние слова стали глохнуть, словно мне в уши набили вату. Глухо простучали по полу ботинки охраны. Коротко взвывала сирена, а коридор наполнился красными тревожными огнями.

— Он оборачивается! — крик Джека прозвучал как шепот, заглушенный шумом прибоя, и меня накрыло тьмой. — Финн, да отойди же!

Глава 11

Я очнулся в полутемной камере и сразу же понял, где нахожусь. В нос ударил острый запах моего недавнего врага. Здесь все пропиталось потом, испражнениями и кровью Фэлана Артегала. И не только.

Камера, в которой содержали людоеда, словно излучала его энергетику, злую, полную боли, ненависти и отчаяния. На бетонных блоках стен пролегли глубокие борозды, оставленные его когтями. Некоторые обнаружились даже на высоте двадцати пяти футов от дна этого жуткого колодца. В одном углу в полу чернела узкая дыра для слива нечистот, в противоположном — лежала наполовину сгнившая соломенная подстилка. На грязном полу валялись кости, остатки протухшей еды. Он прожил здесь столько лет, что его едва не поглотило безумие.

От всего этого шерсть у меня встала дыбом. Я вскочил, затравленно завертелся, но почти тут же шлепнулся на пол из-за странной слабости. Еще я вспомнил, что не оборачивался. Неожиданное столкновение с министром вызвало такие сильные противоречия внутри, что меня просто вырубило. А вот кто вернул меня в волчье обличье? Было только одно предположение, и оно мне не нравилось. Словно в ответ наверху что-то щелкнуло, и под самым потоком, в сорока футах от меня, обнаружились маленький динамик и глазок камеры слежения.

— Здравствуй, Руари. Очнулся? Рад тебя снова увидеть!

— Доктор Хэйс? Не скажу вам того же самого.

Министерский доктор засмеялся.

— Как Артегал сбежал отсюда? — поинтересовался я.

— Ты понял?

— С моим обонянием пока все в порядке. Что вы сделали с ним?

— Слышал, ты убил его. И тебя беспокоит, что с ним делали?

— Наверное, не беспокоило бы, если б я не оказался на его месте.

Хэйс опять засмеялся.

— Он не отсюда сбежал. У нас есть полигон для испытаний и лаборатория. Но тебя туда сейчас не повезут.

Подобная перспектива мне совсем не нравилась.

— Где Фалви?

— Министр Кейн как раз пытается образумить твоего куратора. Финн ведь прикрыл твою задницу в прошлый раз на Галтиморе, не так ли? Я прекрасно знаю, как ведут себя оборотни, когда потеряют много крови. Написал Джеку рапорт по этому поводу. Как ты только этого дурака не сожрал, а? Так подставиться под твои клыки…

— И министр одобрял всё это? Эти ваши эксперименты? Доводящие потерю крови до критической отметки?

— Разумеется. Мы же должны были выяснить насколько уязвимыми были наши подопытные…

Хэйс кашлянул и смолк, словно смутившись.

— Судя по всему, ваш эксперимент полностью провалился, — заметил я, чувствуя ненависть к проклятому доктору. — И вы своими же руками, благодаря своим же опытам отправили всех на тот свет.

— Увы. Все остальные оказались не такими стойкими, как Артегал. И ты уничтожил последний условно успешный «образец»…

— А вы поняли, по какой причине ваш «образец» был более стойким, чем остальные? — спросил я, хотя мне хотелось наговорить ему грубостей и я с трудом сдерживал злость.

— Хм. Это, скорее, гипотеза. Предполагаю, что стойкость Артегалу дала Истинная сила Луны. Обычно регенерация не происходит или происходит очень медленно у вас в двух случаях. Если оборотень ранен оружием из серебра или же это оружие магического характера. Мне, кстати, доставили образец с горы Галтимор. Но, увы, магия из него ушла. Он превратился в обычный стеклянный осколок и перестал действовать как раньше.

— В смысле? Вы что — на мне проверяли?

— Твои порезы мгновенно затягивались.

Я хотел снова подняться и не смог. К горлу подкатывала тошнота.

— Да какого черта? — выругался я.

— Как себя чувствуешь, Руари? — глумливо поинтересовался доктор.

— Вы что со мной сделали? Что-то вкололи?

Все нутро выворачивало, как бывало в полнолуние, если я не успевал набираться виски. Плюс к этому и физически стало совсем плохо. Я задышал ртом, казалось, что я начинаю задыхаться. Из приоткрытой пасти потекла слюна. Внезапно заболело предплечье, да так, словно туда воткнули раскаленную иглу.

— Иметь оборотней, которые становятся агрессивными только в полнолуние, — это не лучший вариант оружия, — рассказывал мне доктор Хэйс тем временем. — У нас есть отличная сыворотка — «Лунная ярость». Вколешь ее, и оборотни ведут себя как в пик полной луны. В канун полнолуния эффект усиливается. А полнолуние как раз завтра! Так что тебя сейчас накроет по полной программе.

Я сжал челюсти, сделал еще одну попытку подняться, но пошатнулся и шлепнулся обратно на пол. Перед глазами всё поплыло. Пол накренился право, как палуба тонущего корабля, голова поспешила с ним воссоединиться. Больно ударившись носом о бетон, я закрыл глаза.

— Первый раз всегда плохо, — прокомментировал доктор. — Ничего, через минуту пройдет. Тебе понравится.

Отпустило резко, как если бы я взмыл в прыжке в воздух и завис там. С ощущением легкости я поднялся на лапы. Головокружение исчезло. На смену слабости пришло чувство переизбытка энергии и непонятной эйфории, которую нужно было как-то выразить. Я принялся кататься по полу, закрыв глаза.

— Нравится, Руари? — смех Хэйса мне показался издевательским.

В голове эхо от его голоса прозвучало, как раскат грома, прокатившегося вдалеке и пропавшего за горизонтом. Возникло ощущение простора, словно я катался по траве, а вокруг на многие мили протянулись вересковые пустоши. Запах вереска пьянил и расслаблял. По траве скользнули огоньки электричества. По шерсти пробежал слабый ток, а потом словно обожгло. Эйфория исчезла так же быстро, как вода утекает из ладоней. Весь взъерошенный, я поднялся на лапы. На меня уже накатывало другое: желание охотиться, вгрызаться в плоть и рвать на мелкие куски.

— Гарван, вы здесь? — услышал я из динамика голос министра. — Как Конмэл?

— О, отлично! Я решил попробовать на нем дозу побольше, чем было для Артегала.