Течение на запад - Ламур Луис. Страница 2

Голд и Кастер открыли дорогу в Блэк-Хилс в 1874 году, и уже ничто не могло остановить поток белых людей. Первым среди вождей это понял и стал действовать в соответствии с реалиями Пятнистый Хвост. Он осознал, что краснокожие стоят у последней черты и единственное, что еще можно сделать, это попытаться облегчить поражение своего народа — искать пути к сосуществованию с белыми, вместо того чтобы сражаться с ними.

Красное Облако тоже это понимал, но еще некоторое время продолжал сопротивляться, не признавая очевидного. И у него бывали победы. Он вытеснил белых из Бозман-Трейла, заставил их бросить свои форты, но и ему стало понятно, что выиграть сражение не означает выиграть войну. Белые переселенцы продолжали наступать. И вот они здесь. Они толклись по пыльным улицам Дедвуда, города, получившего название от сгоревшего леса на склоне горы. Толпами бродили по улицам, толпились в барах, покупая и продавая, болтая, грабя или обманывая своих соседей. Они то устремлялись в горы с кирками и лопатами, то возвращались назад за провиантом, покупая его в наскоро сколоченных лавчонках или палатках, расплачиваясь золотым песком, намытым в горных ручьях.

Они копали шурфы до материнских горных пород и добирались до золота в трещинах и расщелинах, где оно копилось веками, намывали его и ссыпали в мешочки. Золотом платили за возможность продолжать поиск золота, золота, которое сделает их богатыми, золота, которое купит женщин и выпивку, золота, которое освободит их от невыносимо тяжкого труда.

Движущийся людской поток возбудил Мэта Бардуля, и он ощутил прежнее желание присоединиться к нему, стать частью этой толпы, биться за золото, которое можно найти и разбогатеть, если улыбнется фортуна и хватит сил. Бродя по улицам, глядя на жесткие бородатые лица, он видел среди них много добрых и благородных, но наряду с ними встречались лица жестокие и отвратительные.

Впервые в руки этих людей попал никем не тронутый девственный континент. Здесь впервые они получили возможность строить великое будущее, строить свой новый мир, использовать все богатства природы для торжества демократии и свободы. Но такой целью задавались немногие, большинство же налетали, как саранча, нанося земле глубокие раны при добыче ее сокровищ, загрязняя реки и уничтожая леса, и затем перемещались на новые участки, чтобы тоже их опустошить. И все это диктовалось дикой, всепожирающей жадностью, стремлением ухватить побольше, пока это не составляло особого труда.

Здесь царствовали храбрость и сила. Здесь была грубая мужская дружба, сочувствие проигравшим, спонтанная, импульсивная донкихотская жалость человека, готового драться за доллар, который он может тут же отдать первому встречному, припасшему историю пожалостливей.

В освоении Запада на первый взгляд было много хорошего, но на деле это вылилось в сумасшедшее пиршество жадности и разврата, почти скотского наслаждения грабителей, вырывавших богатства из недр земли и бросавших ее оскверненной. И этот период продолжался долго, потому что за первопроходцами приходила волна воров менее агрессивных или более ленивых, немощных, предпочитавших подбирать центы, вместо того чтобы грабить доллары.

Всякие попытки сохранить окружающую природную среду, восстановить леса, плодородие почв и прекратить бесстыдное разграбление природных богатств встречали жестокое сопротивление — считалось, что это покушение на права человека. То была эпоха силы, эгоизма и жадности.

Первопроходцы снимали сливки и устремлялись дальше, чтобы успеть снять сливки и там, а за ними следовали койоты и стервятники, обгладывающие кости и питающиеся падалью. Они действовали медленно, но оставляли после себя еще большее опустошение, и никто из них не думал о последующих поколениях, которым будут нужны леса, минералы и плодородные почвы.

Мэт Бардуль был одним из тех, кому судьбой или роком, как это ни называй, было предопределено попасть в кипящий водоворот освоения новых земель. И он был одним из тех немногих, кто понимал, что происходит, кто умел хотя бы чуть-чуть заглянуть в будущее.

Подобно молодому человеку, который наследует состояние, люди этой страны растрачивали богатства, полученные по праву рождения, в диких оргиях мотовства и жадности, не заботясь о будущем. Они тратили свой капитал, не думая, что когда-нибудь ему придет конец.

Развернувшись на каблуках, Мэт втиснулся в дверь «IXL» и стал зигзагами пробираться к бару через толпу потных, смеющихся и ругающихся людей. Едва он отвоевал себе место у стойки и дал заказ суетящемуся бармену, как сзади раздался громоподобный голос:

— Мэт! Мэт Бардуль, клянусь всеми святыми!

Узнав голос, Мэт с трудом повернулся, и улыбка озарила его загорелое лицо. Огромный бородатый переселенец, на груди которого росло волос не меньше, чем на бороде, проталкивался через толпу.

— Бизон Мерфи! Какого дьявола тебе надо в Дедвуде? Это же для тебя верх цивилизации! Последний раз мы встречались в Гумбольте, и ты направлялся в Снейк!

— Да когда это было! Черт подери, допивай — и еще по одной. — Грива его волос, достигавшая плеч, впечатляла не меньше бороды. — Я приехал из Йеллоустоуна вместе с Филлипсом Портуджи.

— Что тут происходит? Что-нибудь интересное? — Мэт попробовал виски. Крепкое и горькое, как индейский самогон, вполне возможно, что оно было из одной бочки с тем, которое ему наливали в последний раз в Юльсбурге. — Я сейчас не при деле, — продолжал он. — Была мыслишка податься в Вирджиния-Сити или в Бэннок.

Мерфи огляделся и придвинулся поближе.

— Не надо спешить, парень, — прошептал он доверительно. — Пахнет чем-то заманчивым. Большие люди собирают караван фургонов на Биг-Хорн.

— А в чем дело?

— Золото. — Мерфи прикончил стакан. — Золото на глубине дерна. И много. Дно ручьев устлано золотом, так говорят. Сам я в Биг-Хорн никакого золота не видел, но я ведь тогда не искал его, я охотился на бобров. Отец Де Смет всегда утверждал, что золота там больше, чем в Калифорнии.

— Кто стоит за всем этим? Кто нашел золото?

— Человек по имени Тэйт Лайон. Он искал и нашел золото в горах Биг-Хорн, но его партнер был убит и ему пришлось удирать оттуда как можно быстрее.

— Ты его знаешь?

— Нет. Совсем не знаю. Никогда раньше не встречал, но Брайен Койл и Герман Рютц ставят на него много чего, а они не дураки.

— А как насчет индейцев?

— После битвы Кастера — спокойно. Терри и Гиббон их разогнали и выколотили из них всякое желание воевать. Но что говорить, сиу остаются сиу, нужно держать свои железки наготове и порох сухим, если едешь в Биг-Хорн. — Он схватил бутылку и наполнил стаканы. — Да и не сиу нужно бояться, а этих белых бандитов. Здесь, в лагере, до черта убийств и полно всякой мрази. — Мерфи значительно поглядел на Мэта. — В городе Логан Дин.

— Дин? — Глаза Мэта превратились в щелки. — Ганфайтер из штата Колорадо? Понятно.

— Думаю, тебе полезно об этом знать, после того что приключилось в Юльсбурге. — Мерфи посмотрел на дно стакана. — Здесь и Бэт Хэммер, помнишь его? А о Джонсе Спиннере — слышал? Об этом бешеном подлом убийце из ковбойских лагерей?

Если Логан Дин в Дедвуде, рано или поздно жди неприятностей. И немалых. Дин был братом жены Лефти Кинга, негодяя, окончившего свой жизненный путь в Юльсбурге в схватке с Бардулем.

— Так что насчет каравана?

— Этот Тэйт Лайон обо всем поведал Герману Рютцу, и тот поверил. Он пригласил в компанию Брайена Койла. Койл заинтересовался, а он здесь один из самых больших людей. Денег у него вполне хватит, чтобы добыть их еще больше. Похоже, он обсуждал вопрос о зелоте в Биг-Хорн с Клайвом Масси и отставным армейским офицером, полковником Орвисом Пирсоном.

— О нем я слышал.

— Ну и эти четверо обмозговали все и решили направиться в Биг-Хорн с группой отобранных людей, самых лучших, с фургонами и всем необходимым имуществом. Они хотят добраться до места, организовать там свой собственный город и заявить все лучшие участки вдоль этих ручьев.