Воровка - Кресцент Тара. Страница 17

― Я не спала с тобой.

― Пока. ― Я расстегиваю манжеты и закатываю рукава. ― Я должен был рассказать тебе об Игнацио, но вчера у меня не было возможности. Прости меня, за это. ― Мой голос твердеет. ― Однако если ты хочешь, чтобы я извинился за то, что беспокоился о твоей безопасности, то этого не произойдет. Я никогда не буду извиняться за то, что защищаю тебя. Ни десять лет назад, ни сейчас.

Ее глаза следят за движением моих рук.

― Что ты делаешь?

Мои губы растягиваются в улыбке.

― Я предупреждал тебя, что будут последствия, если ты попытаешься украсть мою картину. — Я начинаю расстегивать пуговицы на рубашке. ― Помнишь, Лучия?

― Ты собираешься трахнуть меня. Хочу я этого или нет.

Я закатываю глаза.

― Это то, в чем ты пытаешься убедить себя? Что ты этого не хочешь? ― Я киваю в сторону ее входной двери. ― Ты можешь уйти. Я не заманивал тебя в ловушку. ― Я отбрасываю рубашку в сторону. ― Будь честной, маленькая воровка, или уходи.

Глава 13

Лучия

Я ненавижу его.

Я хочу его.

Антонио сводит меня с ума.

Я не могу позволить ему уйти отсюда.

― Это моя квартира, ― выплевываю я. ― Это ты должен уйти.

Антонио не дурак, он слышит согласие в моих словах. Его глаза вспыхивают.

― Иди сюда.

Я делаю шаг к нему, и король Венеции уничтожает расстояние между нами.

Он прижимает меня к стене. В мою спину впивается штукатурка, но мне все равно. Его пальцы переплетаются с моими, затем он обхватывает запястья и поднимает мои руки над головой, вдавливая меня в стену своим телом. Его рот находит мой, он спускается губами по моей шее, целует впадинку горла, я чувствую тепло его губ на моей коже.

― Скажи мне, почему ты здесь, ― выдыхает он.

Потому что я тоскую по тебе.

― Я не знала, что у меня есть выбор, ― говорю я вместо этого.

Он прикусывает мочку моего уха.

― Лгунья, ― говорит он. Его взгляд блуждает по моему телу, горячий и жаждущий. ― Твои соски твердые. ― Он просовывает колено между моих бедер. ― Если я введу пальцы в твою киску, то наверняка ты окажешься мокрой, готовой к моему члену. Попробуй еще раз. Скажи мне, чего ты хочешь.

Так самодовольно. Я ненавижу то, как мое тело реагирует на него. Он заставляет меня терять контроль, разрушает мои стены со смехотворной легкостью, и я ненавижу то, что он заставляет меня чувствовать.

Ненавижу и люблю это, одновременно.

Часть того, что я чувствую, должно быть, отражается на моем лице. Антонио усмехается.

― Неужели так трудно попросить то, что тебе нужно?

Да. Потому что я хочу не только его член. Я жажду его. Я хочу его внимания. Когда он говорит, что ждал меня десять лет, я так сильно хочу ему верить, что это пугает.

Я отстраняюсь от Антонио, освобождаюсь от куртки и стягиваю через голову свитер. За ним следуют футболка и бюстгальтер.

― Ты собираешься трахнуть меня или просто будешь стоять здесь и разговаривать?

Его глаза пылают. На долю секунды мне кажется, что мне удалось его спровоцировать, но потом его губы растягиваются в улыбке. Он прижимается ближе, достаточно близко, чтобы стереть границы между нами. Настолько близко, что я не знаю, где кончается он и начинаюсь я.

Мой пульс бьется от предвкушения и адреналина. Антонио прижимается губами к моей шее, целуя трепещущую жилку.

― Я вижу тебя, ― бормочет он. ― Твой пульс учащен. Ты нервничаешь. И это не потому, что ты здесь в ловушке. Ты не хуже меня знаешь, что, если бы ты захотела уйти, я не стал бы тебя останавливать.

Я это знаю. Что бы ни приходилось ему делать в своей мафиозной жизни, он никогда не взял бы меня силой. Даже сейчас, когда я выскользнула из его хватки, чтобы раздеться, мне не пришлось вырываться. Он сразу отпустил меня.

― Это не то, чего ты боишься, ― продолжает он. Его рука сжимает мое горло, и щетина царапает мою кожу, когда он прижимается, чтобы прошептать. ― Ты нервничаешь, потому что чувствуешь то, что я знал с нашего первого поцелуя. ― Он расстегивает пуговицу на моих джинсах и опускает молнию. Зацепив пальцами пояс моих трусиков, он одним движением стягивает и джинсы, и трусики. ― Это не просто секс. Это нечто большее.

Мои соски превратились в две ноющие вершинки. Между ног расцветает знакомый жар. Я могу притворяться, что Антонио меня не возбуждает, но мое тело посылает ему совсем другой сигнал.

― Заткнись и трахни меня.

― Такая требовательная. ― Он тихо смеется. ― Скажи ― пожалуйста.

Мне нравится смотреть, как Антонио смеется. Он преступно сексуален. Опасно нарушает мое душевное спокойствие.

― Мечтай.

Отстранившись от меня, он снимает ремень. Я не двигаюсь. Я прижимаюсь к стене, и вид его напряженных мышц лишает меня дыхания.

Он вводит в меня палец, и я сдерживаю всхлипывание. Я стала влажной, когда открыла дверь и увидела его в своей гостиной. Я стала мокрой, когда он сурово сказал мне, что кража у него чревата последствиями. Теперь я мокрая насквозь. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не толкнуться в его руку и не прижаться к нему своей ноющей киской.

Он держит свои пальцы перед моим лицом. Они блестят, подтверждая реакцию моего предательского тела.

― Я больше не буду просить, Лучия.

На этот раз в его голосе появляется жесткость. Что произойдет, если я продолжу вести себя вызывающе? Он перекинет меня через колени и отшлепает? Но нет, он знает, что мне это слишком понравится.

Или он совсем отступит? Наденет рубашку и уйдет?

От этой мысли меня пронзает страх. Есть упрямство, которым я страдаю, и глупость, которая меня миновала.

― Пожалуйста, трахни меня, Антонио.

Он отвечает низким рыком одобрения.

― Раздвинь ноги, tesoro, ― приказывает он, обхватывая мою грудь и сжимая ее. ― Открой рот. Слижи свою влагу с моих пальцев.

Его прикосновения подобны огню, и каждый раз, когда он трогает меня, я сгораю изнутри.

Жар прокатывается по мне, когда я раздвигаю ноги, открывая себя перед ним. Я беру его пальцы в рот, ощущая вкус своего желания на его коже. Его глаза темнеют от вожделения, когда он смотрит, как я вылизываю их дочиста.

Мое собственное возбуждение растет, желание достигает крещендо. Я хочу большего. Я хочу его, и хочу его сейчас.

Он видит отчаяние на моем лице. На его губах появляется улыбка, когда он наклоняется ближе.

― Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, Лучия, ― говорит он, его голос низкий и хриплый. ― Я вытащу свой член и трахну тебя у этой стены. Прямо здесь, прямо сейчас.

― Да, ― задыхаюсь я. ― Пожалуйста.

Его губы встречаются с моими в голодном поцелуе, когда он освобождает свою эрекцию. Он достает из бумажника презерватив, надевает его, поднимает мою ногу на свою талию, чтобы притянуть меня ближе, и врывается в меня одним движением.

Каждый нерв в моем теле оживает. Одной рукой он удерживает мои запястья над головой. Он снова вонзается в меня, на его лице отражается дикая страсть. Каждый удар глубокий и мощный, и я с трудом сдерживаю вздохи. Моя голая спина царапается о штукатурку, но мне все равно.

Я обхватываю его ногами и прижимаю к себе. Он проникает все глубже с каждым толчком. Он задевает мою шейку матки. Резкая боль смешивается с удовольствием, и я уже не могу их различить. Это дикая, животная страсть.

Она пугает меня.

Но мне это нравится.

Он обхватывает мои бедра и глубоко входит. Его рука ― та, что не держит мои запястья в плену, ― пробирается между моих ног. Он находит мой набухший, ноющий клитор и щиплет, и я снова задыхаюсь, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не закричать. Дрожь удовольствия пробегает у меня по спине, заставляя поджаться пальцы ног.

― Солги мне, ― требует он, его голос низкий и хриплый. ― Скажи, что ты этого не чувствуешь. ― Он делает глубокий толчок. Я так возбуждена, что у меня все болит, и нахожусь на грани оргазма. Его рот проглатывает мой следующий вздох, губы встречаются с моими в голодном поцелуе. ― Скажи мне, что в этом нет ничего особенного.