Флэшмен на острие удара - Фрейзер Джордж Макдональд. Страница 22

— Боже мой! — вскричал Скарлетт. — Боже мой! Это русские, чтоб им провалиться!

— Налево! — заорал Битсон. — «Серые», стройся! Каннингэм, сомкни их ряды! Иннискиллинги, теснее! Коннор, Флинн, займитесь ими! Керзон, веди сюда те эскадроны Пятого, живо!

Скарлетт таращился на хребет, кляня себя и русских попеременно, пока Битсон не дернул его за рукав.

— Сэр, нам нужно готовиться встречать их! Сосредоточившись, они покатятся вниз…

— Встречать их? — восклицает Скарлетт, спустившись с небес на землю. — С какой стати, Битсон? Да будь я проклят! — Он приподнялся в стременах, уставившись налево, где подходящие эскадроны «серых» разворачивались в сторону русских. — Что-что? Коннор, какого черта? — Генерал уже указывал, размахивая шляпой, направо. — Пусть эти чертовы ирландцы стоят где стоят! Чокнутые дьяволы! Где Керзон, а?

— Сэр, они выше нас! — Битсон намертво ухватил рукав Скарлетта, яростно выкрикивая командиру в ухо: — К тому же могут обойти нас: сдается, их линия раза в три шире нашей, и во время атаки они ударят и с фронта, и с обоих флангов! Нас растопчут, сэр, если мы немедленно не займем оборону!

— К черту оборону! — гремит Скарлетт, ухмыляясь во весь рот. — Я что, пришел сюда, чтобы эти треклятые казаки заправляли тут балом? Гляньте на этих вонючих ублюдков! Что-что? Так вот: они — там, а мы — здесь, и я собираюсь гнать этих мерзавцев отсюда до самой Москвы! Что, Эллиот? Эй, Флэшмен, идите-ка поближе, сэр!

Можете себе представить, что я испытал, услышав такое — даже описанию не поддается. Я растерянно таращился на старого придурка и пытался выдавить что-то насчет послания Раглану, но этот спятивший самодур ухватил мою лошадь за поводья и тащил меня за собой, пока мы не оказались во главе его эскадронов.

— Немедленно доложите лорду Раглану, что я атаковал находящиеся перед фронтом моей бригады силы противника и рассеял их! — пробасил он. — Битсон, Эллиот, выровняйте ряды! Где «королевские», а? Держать строй, «серые»! Иннискиллинги, что за строй! Флинн! Флэшмен, держитесь рядом со мной, ясно? Похоже, мне еще будет что добавить к донесению его светлости. Где, к дьяволу, Керзон? Проклятый мальчишка, не бабы, так еще что-нибудь! Трубач, ты где? Будь слева! Дуделку не забыл? Хорошо, молодец!

Он был невыносим, этот орущий жирный старикан, размахивающий шляпой, как какой-нибудь болельщик на крикетном матче. Битсон пытался вразумить его:

— Нам нельзя уходить отсюда, сэр! Придется взбираться наверх! Мы должны держать позицию, другой надежды нет! — Он взволнованно задрал палец. — Смотрите, они идут, сэр! Скорее, занимаем оборону!

Так и есть — в четверти мили от нас вверх по склону мощная линия русских пришла в движение: плечо к плечу, синие, серые, серебристые мундиры, сабли наизготовку. Видя такое, думаешь только о том, куда бы спрятаться, но мне, зажатому между локтем этого идиота и гудящими за спиной эскадронами «серых», деваться было некуда.

— Вам нельзя наступать, сэр! — снова взывает Битсон.

— Мне? Черт побери! — ревет Скарлетт, отбрасывая прочь шляпу. — А вот поглядим! — Он выхватил саблю и взмахнул ей. — Готовы, «серые»? «Скины»? Помните Ватерлоо, ребята! Трубач, играй… как его там… ну, ты знаешь. Дьявол! Вперед, Флэшмен! Талли-ху!

Вопя «вперед, ребята!», он пришпорил лошадь и как чокнутый помчался на холм. Сзади донесся мощный гул, эскадроны подались вперед. Моя лошадь вздрогнула, и я обнаружил, что несусь вместе со всеми, следуя за скакуном Скарлетта. Рядом со мной ехал Битсон, вопя во всю глотку: «Эгей, здорово! В атаку! Трубач, атака, атака, атака!»

Разумеется, это было полное помешательство. Когда я вспоминаю, как они — и я, боже правый, — скакали вверх по холму, а эта неодолимая масса спускалась на нас, с каждым шагом набирая ход, мне приходит в голову мысль, что нет предела человеческой глупости или везению, раз уж на то пошло. Это был бред, дурная шутка: старый краснорожий фанфарон, ни разу прежде не нажавший на курок и не нанесший удара саблей в настоящей битве, способный только сечь своих собак, возглавлял атаку на холм, ведя за собой всю Тяжелую бригаду, а заодно зажатого посередине бедного мученика Флэши, который уповал только на то, что когда две несокрушимые силы встретятся, ему, с Божией помощью, удастся затеряться где-нибудь позади.

А этим скотам еще и нравилось! Чокнутые ольстерцы улюлюкали, как апачи, а «серые», мчась вперед, начали издавать некий зловещий гортанный звук. Я позволил им догнать себя, оказавшись в окружении яростных лиц и сверкающих клинков; Скарлетт скакал в нескольких ярдах впереди, размахивая саблей и вопя. Русские перешли на галоп, надвигаясь на нас могучей волной, и в следующий миг мы столкнулись с ними. Крики людей, конское ржание, лязг стали повсюду. Я свесился с седла на бок, на манер шайенов, левой рукой держась за гриву, а в правой сжимая револьвер Адамса. У меня не было ни малейшего желания принимать участия в рукопашной. Вокруг были «серые»: сыпя проклятиями, они полосовали саблями людей в синих мундирах. «Коли их, коли!» — раздался чей-то голос, и я увидел, как «серый», врезав эфесом по бородатому лицу, вонзает острие клинка в оседающее тело. Я выпалил в русского, попав ему, кажется, в затылок, потом меня отнесло прочь и закружило в суматохе свалки. Я старался держать голову пониже, спуская курок всякий раз, как видел синий или серый мундир, и истово молился, чтобы какой-нибудь шальной удар не вышиб меня из седла.

Сдается, это длилось минут пять-десять, точно не знаю. Казалось, прошло несколько секунд, и тут вся масса сражающихся покатилась вверх по холму. Я орал и чертыхался громче всех; опустошив барабан револьвера, потеряв кивер, я выхватил саблю и с показной яростью махал ей. Вокруг виднелись только серые кони, и я с удивлением понял, что остался жив.

— Вперед, — раздирался я. — Вперед, на ублюдков! Порубим их в куски! — Придерживая коня, я вертел саблей и, когда подраненный русский вывалился из свалки, я кинулся на него, пытаясь нанести укол, но промахнулся и закончил тем, что вонзил лезвие в павшую лошадь. Рука дернулась, и я чуть не вывалился из седла, но ни за что в жизни не мог позволить себе отпустить эфес. Пока я высвобождал оружие, поднялся всеобщий крик «Хузза! Хузза! Хузза!» [37] — и вдруг среди нас не осталось ни одного врага, а Скарлетт, приподнявшись в стременах ярдах в двадцати от меня и размахивая окровавленным клинком, вопил как резаный. «Серые» размахивали киверами, а вся неисчислимая орава вражеской кавалерии откатывалась обратно к гребню.

— Мы побили их! — орал Скарлетт. — Мы их побили! Отличная работа, парни! Эй, Битсон, Эллиот? Нельзя наступать наверх, значит? Черт побери, мы это сделали!

Ура!

В это трудно поверить, но я могу поклясться, что пока «серые» перестраивались, «скины» подходили справа, а «королевские» сзади, мне удалось насчитать не более дюжины тел. До сих пор не пойму: почему русские, располагаясь сверху, не смели нас напрочь, перерезав всех до единого? Или почему, раз уж их самих опрокинули, они почти не понесли потерь? Еще помню, как некоторые из «серых» жаловались, что у них не получалось толком нанести удар: клинки просто скользили по мундирам русских. Как бы то ни было, враги, хвала небесам, бежали, и снизу, левее от нас, Легкая бригада подняла громкий крик, эхо которого раскатывалось по всей равнине.

— Хорошая работенка! — кричит Скарлетт. — Молодцы, «серые»! Молодчина, Флэшмен! А? Что? Покажем этому чертову Николаю, а? А теперь, Флэшмен, дуй к лорду Раглану. Скажи ему, что… ну, про этих ребят и как мы их побили, и что я намерен удерживать эту позицию до дальнейших распоряжений. Все ясно? Отлично! — Он зашелся в смехе и стянул с себя цветастый шарф, чтобы утереть струящийся по лицу пот. — Скажи еще вот что, Флэшмен: мне не так много известно о войне, но сдается, эта русская кампания напоминает ирландскую охоту — глупо и примитивно, но чертовски увлекательно!

Я в точности передал его слова Раглану, и весь штаб, вот придурки, так и покатывался со смеху. Конечно, им-то, прикрытым от Кадык-койских высот расположенной на их западной оконечности Сапун-горой, ничего не грозило, и мне, уверяю вас, очень хотелось быть на их месте. Стоило Скарлетту отпустить меня, как я погнал лошадь прочь от высот, будто за мной черти гнались, минуя северо-западный угол равнины. Оказавшись в безопасности среди оврагов, где грохот русских орудий слышался приглушенно, я спешился, намереваясь перевести дух, унять сердцебиение и опростать булькающий живот. Впрочем, безуспешно. Боюсь, появившись на гребне Сапун-горы, я представлял собой весьма жалкую фигуру: но при мне, по крайней мере, была окровавленная сабля, которую я как бы невзначай продемонстрировал. При этом зрелище глаза Лью Нолана завистливо сощурились — откуда же ему было знать, что это кровь дохлой русской лошади?