Горькая услада - Уэдсли Оливия. Страница 40

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно, — поспешила уверить его Китти и глубоко вздохнула. — Монти, вы — мой ангел-утешитель, вы так хорошо понимаете меня, я взволнована так совсем не потому, что когда-то любила Ефстафия… Он бросил меня через год после свадьбы, когда я была еще совсем молода и неопытна, и ушел с другой женщиной, которую знал еще до встречи со мной… как я могла сохранить любовь к нему? Мы не развелись потому, что вначале я не хотела дать ему свободу, а потом это никому из нас не было нужно… Мне теперь тридцать семь лет, а Ефстафию было сорок… Ах, Монти… когда я вспоминаю прошлое, мне становится так грустно!..

— Не надо, Китти, успокойтесь, — сказал Монти, ласково прикасаясь к ее плечу.

Он себе никогда не представлял, что и Китти способна на переживания. Сегодня он впервые понял, что под ее веселой, равнодушной внешностью кроется нежная, робкая душа, которая нуждается в защите и поддержке. Его наболевшее сердце потянулось к ней. Ее тоже покинул тот, кто говорил ей, что любит, ему была понятна ее печаль, он подумал, что со стороны Ефстафия было очень глупо и подло бросить такую замечательную женщину.

Китти смахнула непрошеные слезы, поднялась и зажгла электричество.

— Как это низко с моей стороны — надоедать вам своими горестями, когда вы сами так страдаете, — сказала она. — Хотите виски с содовой, Монти?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо… Послушайте. Китти, поедемте сегодня со мной обедать, а потом в театр. Если вы не хотите, чтобы на вас обращали внимание, я достану ложу, и вы будете сидеть в глубине. Вам нужно немного развлечься.

Китти согласилась, и некоторое время спустя Монти заехал за ней. Она вышла к нему в черном с серебром манто, элегантная, красиво причесанная. У нее были густые, блестящие волосы, не остриженные по моде, и ясные серые глаза… Она была жизнерадостна и необычайно привлекательна. При виде нее у Монти стало легко на душе… Китти была сегодня совсем другая, особенная… С тех пор, как Монти увидел слезы на ее глазах, она приобрела для него огромное значение.

Они отлично пообедали в прекрасном тихом ресторане. Когда они выходили оттуда, к ним подбежал официант и, протягивая Монти носовой платок, сказал: «Это, вероятно, ваша супруга потеряла, сэр?» Его жена… Эти слова вызвали в его душе образ Сильвии, и сердце сжалось. Он даже не знал, где она.

Охваченный новой волной обиды и горя, он рассказал об этом Китти. Она, со свойственной ей мягкостью и умением, утешала его.

— Ах, я все это так больно переживаю! — твердил Монти, полный жалости к себе самому.

— И у меня так бывает, — возразила Китти. — Сегодня, например, я целый день не могу отделаться от воспоминаний.

Монти уже достаточно овладел собой.

— Почему вы позволили ему уйти? — спросил он.

— Зачем стараться удержать хотя бы на время того, кто хочет уйти? Разве это может дать что-нибудь, если нет любви? — горячо возразила Китти.

Возвращаясь домой, Монти все время думал над этими словами. Его подавленное настроение усилилось, когда он вспомнил, что Китти уезжает в четверг, и он больше не увидит ее.

Он развернул вечернюю газету и наткнулся на заметку под заголовком: «Тяжелая болезнь графа Рентона». Сообщение гласило, что лорд Рентон, который только недавно оправился от серьезной болезни, снова заболел, после того как дней десять тому назад, случайно поскользнувшись, ударился головой об пол…

Упал… десять дней назад…

Монти ясно вспомнил происшедшее.

У него еще до сих пор болели пальцы от удара, который он нанес Рентону. Монти мрачно подумал, что если Родней умрет, то он будет причиной его смерти.

«По-видимому, этот малый не проронил ни звука», — решил Монти.

Он лег спать, но заснуть не мог. Несмотря на позднее время, он отправился на Сент-Джемс-Сквер и позвонил у подъезда дома Роднея.

Дворецкий с очень утомленным лицом впустил Монти.

— Как здоровье милорда?

— Без перемен, сэр!

Монти слегка поколебался, потом сказал:

— Я только что узнал из газет о состоянии здоровья лорда Рентона… видимо, возврат прежней болезни…

— Вы ведь мистер Ривс, не так ли, сэр? — спросил дворецкий. — Помните, вы послали меня тогда наверх к милорду? Вы, должно быть, помните также, что он поскользнулся и упал? Он мне сам рассказал об этом. У него не в порядке одна нога после того несчастного случая с лифтом на Ривьере, и она иногда дает себя чувствовать. Вот все и началось с того дня, как он поскользнулся и ударился головой об пол. Несколько дней назад ему стало лучше, а теперь снова возобновились ужасные головные боли и началось воспаление.

— Я очень огорчен, — уныло сказал Монти и вышел на улицу.

Значит, Рентон сказал всем, что случайно поскользнулся и упал…

Монти провел ужасную ночь. Благородство Роднея мучило его; он был безоружен. Как он мог ненавидеть человека, который, имея все козыри в руках, не бьет своего противника — напротив, защищает его? Ведь ему стоило сказать одно слово… Но теперь Монти понял, что Родней ничего не скажет…

В шесть часов утра он снова направился на Сент-Джемс-Сквер. На этот раз ему открыл дверь совсем молодой лакей, в одном жилете, без ливреи. Широко зевая, он сообщил, что милорд провел тяжелую ночь и что доктор сэр Сэнтимус Бар только что уехал отсюда.

Бар был известным охотником, и Монти был с ним хорошо знаком.

Он кликнул такси и поехал на Кэвендиш-Сквер.

Сэр Сэнтимус заехал на Ковент-гарден, чтобы купить немного цветов для своей жены, и поэтому его автомобиль остановился у подъезда одновременно с такси Монти.

Монти живо окликнул его.

— Я разминулся с вами у лорда Рентона. Кстати, как он?

Худощавое лицо сэра Сэнтимуса скривилось.

— Такой славный малый… Страшно жаль… Подумайте только, как ему не везет… Второй случай…

Случай. Монти с новой силой ощутил свою вину.

— Но он останется жив?

— Пока он отлично борется со смертью, но ничего нельзя знать, — очень осторожно ответил сэр Сэнтимус. Поднимемся ко мне, позавтракаем вместе. Я встал так рано потому, что жду из Парижа одного доктора. Его имя Поль Васси, он, по-видимому, ухаживал за Рентоном во Франции, и тот просил вызвать его.

Монти с удовольствием проглотил предложенную ему чашку очень горячего кофе. Он был так подавлен известием о состоянии Роднея, что почти не чувствовал больше отсутствия Сильвии.

«Я обезумел тогда от ревности, — подумал он. — Боже мой, что с нами делает любовь?! Она переворачивает всю нашу жизнь…»

Приход Васси нарушил мрачные мысли Монти. Врач произвел на него очень хорошее впечатление — его манеры и ясный, открытый взгляд очень понравились Монти.

— Я очень взволнован болезнью Рентона, — сказал Васси.

Монти поднялся. Прощаясь с ним, сэр Сэнтимус спросил:

— А как поживает ваша жена?

— М-м… Сильвии сейчас нет дома, — пробормотал Монти.

Когда дверь за ним закрылась, Васси живо спросил:

— Кто это?

— Некий Монти Ривс, — ответил сэр Сэнтимус. — Очень богат. Женился на дочери Маркуса Дина. Она совсем дитя и совсем не похожа на своих родителей. Она очаровательна.

Васси утвердительно кивнул:

— Я знаю ее. Я бы хотел еще повидать этого человека — Ривса. Итак — к делу, Сэнтимус, я могу пробыть в Лондоне всего два дня.

«Если Сильвия узнает о болезни Роднея, она вернется домой», — подумал Монти, поднимаясь к себе.

Но дома было пусто и неприветливо, тишина, царившая повсюду, действовала на него угнетающе. Он вышел из дому и принялся бесцельно бродить по улицам. Было еще слишком рано, чтобы пойти в клуб; погода испортилась, потянуло холодом и начал моросить дождь.

Он был недалеко от Брутон-стрит и от дома Китти. Он позвонил ей из ближайшей телефонной будки.

— Приходите завтракать, — ответила Китти. — Я как раз сажусь за стол. Вы знаете, я несколько старомодна и люблю рано вставать.

В камине весело потрескивали дрова; повсюду было много цветов; на столе лежали газеты. Китти угостила Монти омлетом с почками и ветчиной. Все это показалось ему необычайно вкусным.