Горькая услада - Уэдсли Оливия. Страница 41

После завтрака они уселись около камина, Монти — с сигарой в зубах, Китти — с папиросой. На ней был шелковый пеньюар, отделанный мехом, с большим меховым воротником.

— Я никогда не завтракаю в постели, — сказала Китти. — Знаете, Монти, так приятно завтракать в день отъезда с кем-нибудь из своих друзей…

Прислушиваясь к ее голосу и глядя на нее, Монти подумал, что на нее можно вполне положиться, и рассказал ей все свои сомнения.

Китти постаралась успокоить его, как всегда — решительно и нежно.

— Вы не должны так думать, — сказала она. — Вы ведь не ударили его с намерением убить — Рентон это отлично понял. Это просто была неудачная, вернее, несчастная случайность и вы оба пострадали. Вы не должны из-за этого так терзаться, Монти. Обещайте мне, что возьмете себя в руки и будете рассуждать здраво.

Она замолчала и несколько мгновений пристально глядела на него; затем совсем другим тоном прибавила:

— Я считаю, что вы должны найти Сильвию и вызвать ее… для него.

Монти утвердительно кивнул и, глядя вдаль, сказал:

— Я охотно сделал бы это, Китти, клянусь вам. Но я совершенно не знаю, где ее искать. Знаю только, что она не там, где ее мать. Думаю, придется нанять сыщиков, иначе мы ничего не узнаем.

Китти поднялась.

— Конечно, наймите. А теперь до свидания, Монти, желаю успеха.

Он подошел к ней близко. Ее мягкость, готовность услужить, дружеское внимание привлекали его к ней еще много лет назад, а ее жизнерадостность и несколько юмористическое отношение к жизни только укрепляли их дружбу.

— Мне так не хочется, чтобы вы уезжали! — с внезапной горячностью сказал Монти.

— Это необходимо, дорогой…

— Я знаю… — Монти не двинулся. В его душе зашевелилось какое-то неопределенное чувство, которое он не мог назвать… С отъездом Китти он теряет друга, поддержку и…

— Позвольте мне поцеловать вас на прощанье, — сказал он и, обняв, поцеловал ее в щеку.

Он ушел, унося с собой воспоминание о бархатистой коже Китти и быстром прерывистом вздохе, вырвавшемся из ее груди.

Он позвонил на Сент-Джемс-Сквер и, назвав себя, попросил сообщить ему о состоянии здоровья Роднея. Его попросили подождать у телефона. У Монти замерло сердце… неужели что-нибудь случилось?.. В этот момент раздался мужской голос:

— Говорит Поль Васси. Послушайте, мистер Ривс, мне нужно поговорить с вами. Если можно, я приеду к вам сейчас. Дайте мне адрес.

Монти назвал улицу и номер дома и повесил трубку.

«Значит, он узнал», — подумал Монти. Ну что ж, тем лучше, он не хотел укрываться от правды и защищаться великодушием Рентона.

«Не буду ждать, пока он меня спросит, я сам все скажу», — решил Монти.

Когда Васси вошел в комнату, Монти, не подавая руки, заявил:

— Я знаю, зачем вы пришли.

— Разве Сильвия писала вам обо мне? — удивился Васси.

Упоминание о Сильвии сразу протрезвило Монти.

— Сильвия? — резко спросил он.

— Нуда. Ваша жена, — спокойно сказал Васси. — Видите ли, я знаю все, как было. Сильвия мне сама рассказала. Вы меня тоже видели когда-то в Париже. Леди Дин в моей лечебнице, кроме того, я писал вам.

— Я не мог разобрать вашей подписи, — сознался Монти.

Васси улыбнулся, но улыбка тотчас же сбежала с его лица.

— Я пришел сюда, чтобы сообщить вам следующее. Сильвию необходимо вызвать в Лондон. Это единственное, чем можно помочь Рентону. Ривс, неужели вы не понимаете, что они созданы друг для друга? Я не сомневаюсь, что вы были влюблены в Сильвию, но вы не имели никакого права на ней жениться. Жизнь устроена так, что только подходящие по возрасту и вообще по всему своему складу люди уживаются друг с другом. Вы, конечно, можете меня вышвырнуть из комнаты — если хотите, сделайте это лучше сейчас, потому что я намерен продолжать. Я говорил с Сильвией и я знал все о Рентоне еще до того, как она вышла за вас замуж. Рентон тоже сделал ошибку: он не осознал тогда всей важности момента — он медлил и потерял ее, а вы поторопились и тоже потеряли ее. А в это время бедная девочка страдала и мучилась больше всех. Ну, что вы можете возразить на это? Я жду.

Он откинулся на спинку кресла и зажег папиросу.

Монти стоял перед ним. Их взоры встретились.

— Это я виноват в болезни Рентона, — резко ответил Монти. — Я ударил его и сбил с ног… Если он умрет…

— Он не умрет, — возразил Васси. — Я не собираюсь угрожать вам этим.

Монти облегченно вздохнул.

— Это мне напоминает случай под Верденом, где я был заживо погребен, но меня откопали, — сказал он. — Вы спасли меня. Я страшно рад.

— Сильвия тоже будет рада, — сухо заметил Васси.

Монти прищурил глаза.

— Имейте в виду, что я женился по любви, — сказал он, — и я еще до сих пор люблю Сильвию.

— И, несмотря на это, вам даже в голову не пришло отыскать ее, — несколько насмешливо возразил Васси. — Прошло уже около двух недель, а вы все еще ничего не сделали в этом направлении. Кто любит по-настоящему, тот не дает любимой женщине погибнуть.

Монти густо покраснел.

— У Сильвии есть, по-видимому, деньги, друзья… — ответил он.

— Сколько и кто? — вспылил Васси. — Много вы о ней знаете вообще!

Одним прыжком он поднялся на ноги и, перегнувшись через стол, в упор взглянул на Монти.

— Послушайте, Ривс, вы женились на этой девушке потому, что вбили себе в голову, что хотите этого. Вы отлично знали, что она еще совсем дитя, и вы заставили ее поверить, что для нее единственный исход — это брак с вами. Можете ли вы утверждать, что она виновна? Вы уверены, что она любит Рентона и, конечно, не ошибаетесь, но что вы можете сделать против этого? Я могу привезти ее в Лондон, но больше я, при всем желании, ничего не смогу для нее сделать. Остальное зависит от вас. Послушайте, Ривс, сделайте доброе дело — дайте ей свободу.

— Для того, чтобы каждый твердил: «Вот старый дурак, не сумел удержать ее. Женился на молодой и думал, что она не уйдет от него», — с горечью ответил Монти. — Всюду будут твердить это, всюду. В клубах, на собраниях, на бегах, в театре. «Слыхали, что случилось с Монти Ривсом? Та красивая девочка, на которой он женился, сбежала с Рентоном». Мне кажется, что я уже слышу все эти насмешки!

— И это вы называете любовью? — воскликнул Васси.

Он подошел к Монти и сердито уставился на него своими глубоко сидящими серыми глазами.

— Итак, я проиграл… До свидания! — сказал он и, не оборачиваясь, вышел из комнаты и громко хлопнул дверью.

«Какое, черт возьми, ему до всего этого дело?» — подумал Монти.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Сильвия сидела в маленькой гостиной пансионата и просматривала французскую газету в надежде отыскать объявление о какой-нибудь работе. Внезапно на узких грязных столбцах газеты мелькнуло имя Роднея… он серьезно болен…

Было уже три часа, а экспресс в Париж отходил из Канн в три тридцать пять. У Сильвии не было билета и было очень мало денег.

Она поехала в третьем классе. В узком, неудобном отделении было тесно и душно; семь итальянцев заняли все места; они вначале ели колбасу с чесноком, а после сняли ботинки и улеглись спать.

Сильвия забилась в угол и сидела все время, прижавшись лицом к окну. Она не спала всю ночь и видела, как занялась заря — вначале розовая, потом лиловая, и, наконец, солнечные лучи золотым блеском озарили небосклон. Новый день начался.

В Лароше она вышла на станцию и выпила чашку шоколада с булочкой. В десять часов поезд прибыл в Париж.

В восемь часов вечера Сильвия приехала в Лондон; шел дождь, и улицы мягко блестели.

Сильвию охватило странное чувство: она снова в Лондоне. Но когда такси остановилось у дома, где жила Китти Брэнд, Сильвии показалось, что она никуда не уезжала. Ярко освещенные улицы, движение, Лондон — на нее повеяло чем-то родным.

Она хотела повидать Китти, посоветоваться с ней, немного привести себя в порядок и отправиться к Роднею.