Женаты по договору (СИ) - Фрост Деметра. Страница 40

Конечно, она могла это сделать и в своей спальне, в кровати, но ей нравилось в графской библиотеке. Здесь было уютно и приятно, а запах дерева и бумажной пыли привычно умиротворял и расслаблял. Неделю назад девушка распорядилась кое-что изменить здесь — поменять кресла и тахту, решетку на камине и пару канделябров. Еще здесь появился стол — небольшой и изящный, под стать женскому вкусу графини. Теперь здесь стало удобно читать многочисленную корреспонденцию на ее имя и писать ответы. За этим же столом она иногда работала над книгами — делала небольшие заметки в своих тетрадях и блокнотах, рисовала или же просто пребывала в полудреме, развалившись в удобном кресле — тоже новом и невероятно удобном — и рассеянно смотрела в окно.

Сегодня она игнорирует его — выбирает софу и удобно укладывается, скинув мягкие туфли на тонкой подошве. Подгибает под себя ноги, кладет на колени научный трактат по биологии и упирается рукой в подлокотник. Поза, привычная ей уже несколько лет. Расслабленная и удобная. Мираэль может просиживать в ней часами, изредка шевеля ногами, чтобы те не затекли. И разминая пальцами шею и плечи. С той же целью.

И, как обычно, за чтением время бежит быстро и незаметно. Страница за страницей молодая и жадная до знаний графиня поглощает предлагаемую ей фолиантом информацию, анализирует и запоминает. Отмахивается от окружающего мира — от слуги, который подливает в лампы масла, и от Золы, которая недовольно поджимает губы, когда графиня отказывается закончить с чтением и отправиться на боковую. В итоге Мираэль просто говорит ей идти спать и не беспокоиться — она сама и в спальню вернется, и ко сну приготовится. Невелика наука.

Большие часы с маятником отсчитывают половину второго, когда, закончив с документами, на пороге библиотеки появляется граф. Глядя на свою жену, он немного хмурится — недоволен, что та тоже засиделась допоздна, хотя, наперекор обычному режиму дня благородных дам, поднимается рано и далеко не всегда устраивает себе тихий час после обеда.

Она была деятельна, его маленькая жена. Нетороплива и аккуратна, но все же — невозможно активна. И речь шла не о прогулках и общении со знатными женщинами в этих их клубах по интересам. Даже если Мираэль просто сидела около окна и вышивала — тихонько и бесшумно, ее стройное и мягкое тело было насквозь пропитано притягательным теплом жизни. А на ее лбу всегда написаны столь глубокие мыслительные процессы, что можно невольно приревновать даже к этим размышлениям.

И к этой книге, которую так бережно и аккуратно Мираэль сейчас держит в своих руках. К которой склонилась с искренним интересом и выражением глубокой озабоченности, будто та открывала ей самые сокровенные тайны самого мироздания.

Интересно, она когда-нибудь напитает свою жажду знаний? Или до последнего вздоха, по последнего дня своей жизни будет корпеть над учебниками и энциклопедиями, будто в них — смысл всего ее существования?

Определенно, Мираэль — уникальная молодая леди.

Вопрос в другом — надолго ли она сохранит эту свою необычность?

Надолго ли останется пытливой и любопытной, будто голодный зверек?

Или спустя время заразится привычками скучающей знати и начнет, как все эти дамы, занимать себя тихими склоками, слухами и… любовниками?

Ну вот, опять его занесло не туда. А ведь не хотел об этом думать, категорически не хотел. Это… сбивает с толку.

Надо отвлечься, не так ли?

Поэтому мужчина подходит к своей увлеченной чтением жене и, привлекая к себе внимание, мягко и аккуратно кладет ладонь на макушку.

Такое уже было однажды… Поэтому — навевает приятное ощущение узнавания и уже какой-то привычки.

Но от неожиданности Мираэль вздрагивает и шарахается в сторону, вскидывая подбородок и устремляя на графа недовольный взгляд.

— Аттавио! — возмущенно пыхтит она, — Сколько раз можно просить — не подкрадывайся!

Мужчина снова отмечает, что ему до безобразия нравится, как девушка зовет его по имени. В ее устах оно звучит… мягко и соблазнительно. Трепетно и привлекательно.

— Ночь на дворе, — сурово говорит он, несмотря на приятное теплое чувство внутри грудной клетки, — Я, в свою очередь, просил тебя так долго не сидеть за книгами.

Мираэль фыркает, но тут же усмехается.

— Жалко тебе, что ли? — вызывающе спрашивает она, — Или, может, у нас дефицит масла? Так я могу пару ожерелий продать — на год хватит…

Нервозность, проскользнувшая в голове молодой графини, не скрывает от Аттавио ее смущения. Ей неловко, несмотря на бравый вид, и на самом деле она недовольна своей бурной реакцией, а не грубым вторжением супруга в ее личное пространство.

Чтобы скрыть это, она машинально поправляет на носу очки и откашливается. Хмурится и неловко дергает плечом, на которое тут же соскальзывает и легонько сжимает его ладонь мужа.

— Тебе надо быть аккуратней, — неожиданно для самого себя говорит мужчина, — Иначе лет через десять ты совсем посадишь зрение. Будешь слепой, как старушка. Оно тебе надо?

Мираэль снова смешно фыркает — совсем как обиженный ежик. Но книгу аккуратно закрывает, откладывает в сторону и стягивает очки.

— Послушная девочка, — усмехается Аттавио и наклоняется, упершись рукой о спинку софы.

И снова — Мираэль вздрагивает. На этот раз — от предвкушения. Этот жест и этот взгляд, которые она видит, она знает уже слишком хорошо. И хотя этой стороне их жизни все-то две недели — все ее нутро и тело отзываются на эти знаки, стремясь к очередной чувственной игре.

Прочь, сомнения! Она совсем не прочь получить капельку ласки, хотя продолжительное сидение действительно утомило ее, и теперь она чувствует ноющую усталость.

Но ведь ее муж тоже. И все же — он пришел. Опять же — потому что заботится о ней.

Мира сама тянется к нему. Обхватывает руками широкие плечи, заставляя наклониться еще сильнее, и прижимается губами ко рту. Но глаза не закрывает. Впрочем, как и ее муж. Они смотрят друг на друга — слишком близко, слишко остро. Их поцелуй таковым даже назвать сложно — их губы просто соприкасаются друг с другом. Согревают. Будто знакомятся.

Не выдерживает первой именно Мира — она скользит языком по нижней губе мужчины, игриво щекоча, слегка подтягивается. В груди становится тесно, хорошо, что под просторным домашним платьем нет корсета, только нижняя сорочка. Но даже она неприятно давит и раздражает.

Поэтому девушка сама развязывает узелок пояса и тянет его, чтобы лиф платья распахнулся. Конечно, она откровенно дразнит своего супруга. И поощряет одновременно. За заботу. За внимание к ней и ее здоровью.

И с наслаждением опускает ресницы, когда Аттавио, привычно обхватив пальцами ее затылок, углубляет поцелуй. Делает его уверенней и жестче.

Именно так, как ей нравится. Как она желает. И уже не представляет по-другому.

Своими уверенными руками и телом Аттавио стягивает ее на пол, на ковер. Целуя все с большей жадностью, быстро и уверенно разоблачает: сначала платье, потом — и сорочку. Невесть откуда сквозняк неприятно проходится по голой коже, заставляя ту покрыться мурашками. Но как только рука граф ложится на полную грудь и сжимает одно из полушарий, Мира сладко стонет и выгибается навстречу. Жадно обнимает за шею и голову. Прижимается разведенными в сторону ногами к обтянутым брюками бедрам. В отличие от нее, Аттавио до сих пор одет. И девушка спешит исправить это недоразумение.

Хотя бы немного.

Мужчина довольно рокочет, когда чувствует ласкающие его через одежду ладони жены, одновременно раздевающие его. Пока еще не очень умело, но старательно расстегивающие пуговки, запонки и пояс. Вытягивающие ткань рубашки из-за края брюк и поглаживающие грудь и живот.

Инстинктивно толкается бедрами вперед, когда миниатюрные пальчики касаются бедер и паха — чтобы стянуть и нижнюю часть его одежды и дать себе волю прикоснуться к куда как более интимным местам…

От касаний мягкой и нежной ладони к его члену он возбуждается быстро и споро. А уж от аккуратных и нерешительных движений пальчиков по стволу он готов взвыть и выругаться. Эта невообразимая смесь — с одной стороны, Мира откровенно показывает свое собственное желание и стремление сделать ему приятное, с другой же — она по-прежнему не искушена и стеснительна, как девственница.