Операция «Транзит» - Акунин Борис. Страница 36
— Генералы в атаку не ходят.
— А женщины ходят? Приказывайте, куда нам становиться.
Бочарова растерялась.
— Как я буду генералу приказывать? Коли так, вы и командуйте.
Но Бжозовский покачал головой.
— Нет, не мужской сегодня день. Приказывайте, прапорщик.
— Слушаюсь… Господа офицеры, разойтись по взводам. Атака через десять минут по моему сигналу.
Короткопалая рука русской Жанны д’Арк легла на свисающий меж объемистых грудей свисток.
Быстро идя к левому флангу, Романов повторял, как заведенный:
— До проволоки броском. Пока режут — перевести дыхание. На бегу не стрелять. До проволоки броском. Пока режут — перевести дыхание. На бегу не стрелять…
Все гранаты он велел раздать мужчинам, командирам рот и взводов. У женщины все равно не хватит сил на хороший бросок. Когда цепи залягут перед проволокой и специально обученные ударницы будут ее резать ножницами, мужчины закидают вражескую траншею гранатами. Долетят, не долетят — не столь важно. Близкие разрывы должны заставить противника убраться во вторую линию. Тогда боевая задача может считаться выполненной.
Одна из доброволок вдруг повернулась, схватила Алексея за плечи. Саша!
— Алеша, я с тобой. Я хочу быть рядом!
Ее соседки, позабыв о страхе, вылупились на невероятное зрелище: Шацкая обнимается со старшим инструктором (заглазная кличка «Зверь»). А такая тихоня!
— Нельзя. Я офицер, по мне будут бить. Прицельно.
— Если я буду рядом, с тобой ничего не случится. Я знаю. Мне сон был, вещий! — Она прижалась лбом к его груди. — Обещай! Я тебя не отпущу! Мне все равно, что подумают! Вцеплюсь — и не выпущу!
Руки тонкие, слабые, а держали крепко. Ведь и правда не выпустит.
— Хорошо.
— Честное слово?
Подняла лицо. Стряхнула слезы. Улыбнулась — боже, как она улыбнулась…
— Честное. Ступай за мной.
И пошел дальше, долдоня:
— До проволоки броском. Пока режут — перевести дыхание. На бегу не стрелять. До проволоки броском. Пока режут — перевести дыхание. На бегу не стрелять…
— Девочки, не стреляйте на бегу, ясно? — весело повторяла за спиной Саша.
АТАКА
К Романову присоединился подполковник из штаба.
— Лесовский, — представился он. — Не беспокойтесь, штабс-капитан, я не собираюсь узурпировать ваши полномочия. Просто покажите, где встать. И еще: распорядитесь выдать мне гранат. Когда-то я брал призы по бомбометанию.
— Нет. — Алексей отвел подполковника в сторону. — Я попрошу вас держаться сзади. В сотне шагов от роты. Если что со мной — примете команду.
— Резонно, — кивнул Лесовский. — Всё исполню.
— Возьмите с собой связную, — сказал Романов громко. — Вот ее. — Он показал на Сашу. — Шацкая, будете при подполковнике. Исполняйте его приказания.
Ресницы барышни затрепетали, щеки порозовели. Саша была потрясена таким коварством, но пререкаться с командиром не стала. Жаль — Романов очень на это надеялся. Можно было бы спровоцировать ее на крик или иное вопиющее нарушение дисциплины. И отправить в тыл, под арест.
— Только разместитесь ближе к центру, — попросил Алексей подполковника.
— Как прикажете.
Офицер перекинул винтовку через плечо, пошел прочь по траншее. Но Шацкая не тронулась с места.
— Это нечестно! Ты обещал! — прошептала она.
Романов гаркнул:
— Связная, марш за подполковником!
— Ты не понимаешь! Если мы разлучимся…
Лесовский обернулся:
— Связная! Почему застряли? Ко мне!
— Алешенька…
Над траншеей, над седым от росы полем раздалась переливчатая трель свистка.
В мгновение Алексей оказался на бруствере.
— Вперед! В атаку! Ура!
— Ура-а-а! — тоненько откликнулся окоп.
Однако возглавить атаку штабс-капитану не удалось. Далеко не у всех ударниц получилось вылезти из глубокой траншеи. Некоторые соскальзывали вниз. Пришлось выдергивать их за руку.
Предполагалось, что цепь успеет пробежать четверть расстояния, прежде чем немцы спохватятся и откроют огонь. Но женщины, вылезшие первыми, толпились на месте, помогая отставшим. Вместо дружного «ура» поднялся нестройный галдеж.
Ведь рыли на плацу окопы, и вылезали из них, и разворачивались для атаки! Но там все были спокойны, а тут тряслись руки, подгибались колени.
Драгоценная минута была потрачена на то, чтоб просто подняться из окопа. Когда Алексей, вытянув последнюю доброволку, оглянулся на поле, цепь была далеко впереди. Подхватив ножны и придерживая фуражку, штабс-капитан кинулся догонять.
— Ура-а! Ура-а-а!! — зазвучало на поле сначала жиденько, потом громче и громче, но все равно не слишком воинственно, хоть немногочисленные мужчины и старались подбавить в боевой клич басистости.
Слева и справа от поля, где разворачивалась атака, с русской стороны на брустверы выбрались солдаты. Они разлеглись прямо на насыпи. Кто смог, разжился биноклем. Зрелище-то было препотешное.
Сначала бабье колупалось возле окопов, суетясь и размахивая руками. Наконец, кое-как рассыпались в цепь, побежали, виляя бедрами. Кое-где, редко, виднелись офицеры — некоторые пятились спиной вперед, чтоб видеть отставших. Писклявое «ура-а-а» далеко разнеслось по-над рассветным полем.
Заправские ротные остроумцы выкрикивали:
— Быдто комары пищать!
Один вскочил в полный рост, задвигал задом:
— Как они кормой-то, кормой! Умора!
Грянул дружный хохот.
А один фельдфебель с двумя крестами на груди, прислушавшись к чему-то, веско сказал:
— Ну щас он им сыпанет.
И перекрестился.
Алексей не успел еще догнать роту, когда с той стороны затрещали выстрелы. Впереди кто-то закричал, кто-то упал.
Перепрыгнув через лежащую ничком фигуру (рыжий ежик — кажется, Шкловская из второй роты), штабс-капитан закричал:
— Быстрее! Быстрее!
Сейчас подключатся немецкие пулеметы. Есть уговор с командиром полевой батареи: как только в бой вступят пулеметные гнезда, немедленно задавить их беглым огнем. Но это в одну минуту не делается…
— Патронов не тратить! — орал Романов. — Они пригодятся в ближнем бою! Быстрей, быстрей! Проволочные, ножницы готовь!
«Проволочными» назывались ударницы, которым полагалось проделать проходы в «колючке». Из каждого взвода были отобраны четыре девушки, самые проворные и смелые. Они шли в атаку без винтовок.
Вот и пулеметы…
Один зачастил в дальней стороне поля, другой бил прямо по левому флангу. Впопыхах пулеметчик никак не мог взять прицел. Пули то свистели поверху, то вздымали фонтанчики пыли перед цепью. А рядом с гнездом уже вскинулся первый, пристрелочный разрыв.
Оглянувшись, Романов увидел, что подполковник Лесовский с папироской спокойно, как на прогулке, идет на хорошем отдалении. Маленькая фигурка рядом с ним.
Что ж, хоть это в порядке.
Над вражеским окопом взлетели бревна и комья земли. Чудесная батарея полевых трехдюймовок расчехвостила гнездо вторым же залпом!
А «проволочным», что пригнувшись неслись впереди всех, оставалось не больше ста шагов до кольев.
Странно завыло небо.
— Беда! — крикнул Романову командир второго взвода Лычко. — Бомбометы! Девоньки, ложи-и-ись!
Не услышали унтер-офицера «девоньки», оглохшие от пальбы, ужаса и собственного «ура».
— Перелет! Перелет! — завопил Лычко. — Теперя живей вперед, сестренки! Бежи до ихнего окопа, пока снова не жахнул!
Помертвев, Романов остановился. Оглянуться было страшно, но он все-таки обернулся.
Бомбы ударили как раз там, где шли Саша и Лесовский.
Четыре воронки. Около одной — два тела.
— Мммм, — замычал Романов.
Но один из упавших шевельнулся, сел.
Саша! Жива!
Она стряхнула грязь, наклонилась над подполковником.
— Санитары! — заорал Алексей. — Санитары!