Фартовый. Лихие 90-е (СИ) - Лавров Егор. Страница 38

На нашу перепалку никто не обращает внимания. Ладно, ночь длинна, как говорится. В крайнем случае, усну в стафе или нахамлю еще кому-то из клиентов.

Вопреки надеждами Анжелы, выиграть им со Стасиком не удается. Что-то у меня сегодня не ладится… Хрень какая-то. С Емелей сливать получалось, а сейчас не могу. Каждую раздачу мне приходит комбинация старше. К концу смены оптимистично настроенная Анжела сникает и шепчет под нос проклятия.

— Накаркал-таки, козлина…

Херня какая-то. Похоже, прежде, чем выходить на большую игру, нужно как следует разобраться в своих способностях… Может, потому что и вчера, и сегодня играл? Перенапрягся и теперь мне не хватает энергии?

А может… А может, это всё было чередой невероятных случайностей? Нет, не может такого быть… Не может? Точно не может? Блин…

За спиной маячит Серов. Он о чем-то тихо переговаривается с Ириной. Разбираю «Да, пусть пробует» и «Привязывай, конечно! Он тебе особенный что ли? »

— Фига се, ты полляма у них что ли вытянул? — шепчет на ухо парнишка, которого ставят инспектором.

— Отбили минус? — хмурюсь я.

Полляма — на такую вроде сумму летело казино, как сказал рыжий Юрик.

— Ну да, конечно, — скептически усмехается инспектор. — Ты ж на рубли играл, а летим мы в баксах.

— Полляма баксов⁈ — восклицаю я. — Капец… Это как вообще играть надо?

Меня переводят за соседний стол. Пока делаю шеми шаффл, чувствую, как с моей жилеткой проделывают какие-то манипуляции.

— Ир, ты чего там? — бросаю я.

— Стой молча, — она касается моей спины и задерживает руку. — Всё, давай, выигрывай.

Она отходит, а я чувствую, что сзади что-то болтается. Ёлки… они тут колудют что ли? Вудуисты хреновы… Я завожу руку за спину и нащупываю небольшой холодный предмет, привязанный к хлястику. Круглый… С отверстием…

Что это за хрень? Знакомая тяжесть… я перекатываю его в пальцах и вдруг… нащупываю острый выступ… Охренеть! Нет! Быть такого не может! Быть не может! По спине пробегает дрожь и я дёргаю со всей дури, отрывая висюльку от хлястика, а, может быть, и вместе с хлястиком!

Раздаётся треск и я, разжимая кулак, смотрю на то, что лежит в моей руке…

15. Капкан

Как такое возможно? Как? Это ведь точно он. Мой перстень. Моя прэлесть. Мой талисман, который был со мной всю мою игровую жизнь.

— Ты сдурел? — Иринка окатывает меня гневом. — Дай сюда!

Тянется к перстню, но я быстрым движением надеваю его на безымянный палец. Печатка садится как влитая. Так и должно быть: мой палец — самое подходящее место для неё. Идеальное.

Чувствую комфорт и умиротворение. Я как будто вернул своё. Все дома, так и должно быть.

— Ну, Миронов, — раздаётся шипение позади меня. — Ты у меня получишь после смены!

Получишь — не получишь, мне плевать. Перстень ни за что не отдам. Рубите с рукой, выдирайте зубами, мне пофиг. Эта вещь — моя.

Пока бездумно тасую карты, меня поражает мысль — а если моё везение, мой случайный фарт вовсе не так случаен? Я столько лет считал этот перстень своим талисманом, что в этой новой старой жизни он на самом деле стал им. И выигрываю я не потому что «чувствую» карты, а потому что рядом всё время находился этот названный талисман.

Он должен стать моим. Это не желание, это — чёткое решение. Необходимость. Я верну его любой ценой.

— Ставки, пожалуйста! — говорит инспектор. — Ставок больше нет, спасибо! Чего задумался? — это он уже мне шепчет на ухо. — У нас вообще-то тут игра на огромные бабки. Давай внимательнее смотри.

За столом один игрок, суровый мужик с непримечательной физиономией. Такие обычно в кино играют тайных агентов. Похож на полковника в отставке. Но никакой, конечно, это не военный, потому что ставит он на каждую раздачу по жёлтой фишке. Стол маркирован как долларовый, так что получается, что на кону у нас по четыре с половиной миллиона рублей. Плюс еще девять лямов при наличии игры.

А игра у нас идёт замечательная. Ровная игра, но в мою сторону, то есть в сторону казино, чуть ровнее.

Полковнику две десятки, себе открываю пару дам. Ему отчисляю тузов, себе к таким же тузам добавляю две тройки.

Он понимает, что сливает, и тянет игру. Не хватает карты сразу же, как только они опускаются на сукно, а долго думает, постукивает по ним пальцами, закуривает, трёт виски и потягивает коньяк. На лице полное отсутствие эмоций. Как есть военная выдержка.

За смену успеваю раздать с десяток партий, и каждая приносит в «казну» по двадцать тысяч долларов. Играем в пятикарточный покер, и Полковник оптимистично пытается улучшить раздачу, обменивая по две карты за стоимость анте.

И каждый раз проигрывает.

Иринка маячит слева от меня и, кажется, даже не дышит. Хорошо хоть про перстень больше не нудит.

В зал вереницей вплывают крупье.

— Вали уже, наконец, — вздыхает Полковник облегченно.

Перед ним на столе еще стоит высокая стопка жёлтых фишек, но потрепал я его знатно. Почти половина минуса отбита. Ещё пара выходов, и мы, то есть казино, будем с ним в расчёте.

В стафе меня встречают овациями. Даже рыжая морда завистливо цокает и треплет меня по плечу. Мне хочется одного — чтобы от меня все отстали, забыли о моём существовании, и я остался наедине со своей находкой.

Через несколько минут народ вытекает на перекур, а я стягиваю перстень с руки и разглядываю его. Витиеватый узор на печатке — таких я видел за свою жизнь несколько штук. Но мой был особенным. И не только потому, что этот перстень — мой первый трофей в покере. У его основания была небольшая зазубринка, едва ощутимая на ощупь. Сразу не заметишь, только если знать, где смотреть. Как будто капля серебра случайно капнула.

Такие я тоже встречал, всего пару раз и изъяны были различные, но… Главное отличие моего перстня в том, что на внутренней стороне был выцарапан символ — тонкая буква Ф, размером с полсантиметра. Не знаю, кто и зачем оставил это послание, но я всегда считывал его как «фарт» и ни разу не сел играть за стол без своей счастливой печатки.

Иринка заглядывает в стаф и только открывает рот для тирады, как следом возникает Серов и жестом ладони приказывает ей молчать. Она тут же сникает и кидает на меня недоверчивый взгляд.

Меня снова ставят к Полковнику, но он резко снижает ставки. Теперь в анте красуется чёрная фишка, это значит, что играть мы будем на сто баксов. Он ещё сильнее тянет время, долго пыхтит, вздыхает и уже совсем не похож на тайного агента под прикрытием.

Мой улов — тысяча долларов. Негусто. Одно радует, что у предыдущего крупье он не смог отыграть даже десятую часть моего выигрыша. Похоже, фарт покинул этого товарища.

Меня оставляют на вторую смену подряд, Полковник психует, ну как психует — повышает ставки до пятисот баксов, больше не тратится на обмен и… сливает, сливает, сливает.

— Да иди ты! — вырывается у него первая фраза за час, который мы провели за столом. Голос у него хриплый, низкий. Сорвал, наверное, на полигоне.

Полковник сгребает оставшиеся фишки и направляется в кассу.

— Ничего, завтра обратно всё принесёт, — подмечает Серов, то ли успокаивая себя, то ли подбадривая нас.

— Пусть приносит, — говорю чисто для поддержки беседы. Я настолько рад встрече со своим давним талисманом, что мне хочется поделиться счастьем со всем миром.

— Кстати, — Серов кивает на мою руку, — перстень гони. И без тебя есть кому его носить.

Вот ещё! И не подумаю. Я теперь с ним ни за что не расстанусь. Это, можно сказать, не просто память о делах моих минувших дней. Это ещё и связь с моим прошлым, то есть память в двойном объеме.

— Перстень гони, сказал! — Серов протягивает ладонь, но я не шевелюсь.

В стафе кроме нас трое, затихли как мыши и смотрят на наш поединок. В зале им развлечений не хватает.

— Сколько стоит?

— Что? — лицо Серова вытягивается.

— Я его куплю. За сколько отдадите?

— Амулет, приносящий удачу? Ты обалдел? Это мое главное орудие. Вы ж бестолковые, на вас надежды нет. Снимай давай. Без него ты нисколько бы не выиграл!