Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Милушкин Сергей. Страница 11

Она была там, и она есть тут. И мы знакомы.

— Ты помнишь, как мы познакомились? — спросил я.

Она странно посмотрела на меня.

— А ты — нет? Хотя… конечно. Ты же…

— Черт! Я не про то, какой я… как мы… ладно, как ты познакомилась с этим… тем Антоном? У которого этот чертов гараж?

Она улыбнулась.

— Мне нравится, когда ты кипятишься. И злишься. Люблю выводить тебя из себя.

— Даже не думай. Со мной этот номер не пройдет. Это ты на том парне могла отрываться.

— Еще как пройдет, — ямочки на ее щеках стали еще привлекательнее, и я подумал:

«Она права. Еще как пройдет».

Я повернулся и поцеловал ее.

— Как вы будете меня делить? — засмеялась она.

Я вздохнул и смиренно произнес.

— Так как ты с ним познакомилась?

— О, эта довольно тривиальная история. У меня сломались наручные часы, и я поехала отвозить их в ремонт. Передо мной стоял парень, я даже не видела его лица. Он забирал уже готовый заказ и когда мастер положил его на прилавок, я узнала свои часы. Представь? Ну конечно, это были не мои часы, а всего лишь очень похожие. Но я знала, что часы очень редкие. Мы как-то разговорились. Оказалось, что это часы его матери и он тоже их ремонтировал. Более того, выяснилось, что мы учимся в одной школе…

— Седьмой…

— Да. Только я была младше на класс.

— Господи… а что за часы?

Света с тревогой посмотрела на меня.

— Это имеет какое-то значение? У тебя ни гаража, ни часо…

— Что это были за часы?! — я остановился, взял ее за локоть и повернул к себе.

— Эй… ты чего?!

Я тут же осекся. Меня кинуло в жар, потом в холод.

— Прости… просто… Это были золотые часы «Чайка» семнадцать камней с римскими цифрами IX, XII, III и VI и золотыми же точками на циферблате?

Она удивленно взглянула на меня.

— Да… да, верно! Как точно ты их описал! Единственная мастерская в городе, где ремонтировали золотые часы находилась на проспекте Мира… но… откуда ты знаешь? У тебя тоже были эти часы?

— Это часы моей мамы, которые я разобрал в детском саду и выбросил с шестого этажа. От этих часов мне нужна была только стальная задняя панелька, чтобы пускать солнечных зайчиков. Дети в саду пускали этих проклятых солнечных зайцев и мне очень нужна была такая же штуковина. Задняя крышка от часов подошла на эту роль просто отлично.

— Какой ужас… и что тебе за это было?

— Понятно, что пряниками меня не накормили. Но самое странное в другом. Мама через десять минут спустилась на улицу, но ни одной запчасти от часов не нашла. Они сквозь землю провалились.

— Видимо, кто-то их нашел и сдал в ремонт… и он стоял передо мной в очереди.

— Это был я, только версия немного поумнее. Часы сломались от старости, вот я их и сдал в ремонт, а ты стояла значит… позади.

— А ты знаешь, что человек, который признает свои ошибки выглядит гораздо привлекательнее?

Она подошла ко мне совсем близко и заглянула мне в глаза.

— Пожалуй… — медленно ответил я. — Жаль, что признавать свои ошибки получается далеко не всегда. Но это не потому, что ты сноб, а потому что ошибок слишком много. А еще реже — заставать рядом тех, кому хочется сделать это признание. Кстати… я почему-то уверен… почти уверен, что и у твоих часов и часов того парня был одинаковый серийный номер.

— Это невозможно, — сразу ответила Света, но по ее глазам я увидел, что она рассказала мне еще далеко не все.

— И невозможное — возможно, если осторожно… — пропел я строку из «Отпетых Мошенников».

— Прикольно, — сразу сказала она. — Тебе на сцену надо!

— Ты что… не знаешь эту песню?

Она пожала плечами.

— Лето — это никуда не пора, лето жара, жара, жара…

— Нет, но песенка заводная.

Мимо прокатилась полицейская машина. Я привлек Свету к себе, и мы слились в жарком поцелуе. По-настоящему. Никакая не бутафория.

— Хорошо, когда можно быть, а не казаться.

— У меня еще остались те часы, — сказала вдруг она, открыла сумочку и словно фокусник извлекла маленькие блестящие часики. — Я всегда ношу их с собой. Они приносят мне удачу.

Она положила часы на мою раскрытую ладонь.

Когда холодный желтый металл коснулся моей кожи, я вздрогнул.

— Это они… — тихо сказал я. — Это точно они.

— Нет… этого не…

— Смотри… — я указал на едва заметные продолговатые царапины в трех местах у крышки на самом корпусе. — Я долго с ними колупался. Мне было 5 лет. А инструмента, чтобы вскрыть механизм и выбросить ненужные мне части, не было. В итоге я действовал обычным кухонным ножом. На третий раз крышка сдалась. Это они. — Я покачал головой.

— Но как… одновременно…

Гаражи нарисовались километра через полтора. Шлагбаум, будка, в ней сторож. У ворот на цепи — здоровенная взлохмаченная собака. Мы прошли мимо и сделали вид, что гуляем.

— Вряд ли он нас пропустит просто посмотреть, — сказала Света.

— Нет, конечно. Ты примерно помнишь, где это было?

Мы как раз поравнялись с длинным проездом между рядами гаражей, который заканчивался общей дорогой.

— Кажется… видишь вот тот двухэтажный гараж? Антон… ты мне говорил, что сосед строит второй этаж без разрешения, и вряд ли ему это сойдет с рук.

— Неужели я такой зануда?

— Да.

— Ладно. Тогда давай пройдем еще два ряда и перелезем там через забор.

— Ты с ума сошел? А если там собаки?

— Если я зануда, то насчет ключа за водосточной трубой я не соврал. Мы должны успеть. Смотри, сколько им бежать! — и я описал рукой высокую арку от ворот гаражного общества, до Луны, застывшей на северо-востоке.

— Ты точно не он. Тот бы никогда не полез ни в какую авантюру. Но черт возьми… — ее дыхание участилось. — Будет что вспомнить в старости!

Мы прокрались вдоль сетчатого забора, у края которого росли колючие кустарники шиповника.

— Потом вернемся, ягод нарвем, — сказала Света.

— Обязательно. Чай из шиповника зимой самое то.

Она подмигнула.

Так мы старались не думать о явной и серьезной опасности. Уже у самого ряда, в котором виднелся двухэтажный гараж, явно выбивающийся из общей архитектурной целостности, я сказал:

— Знаешь, я лучше сам. Стой на шухере.

— Нет. Сам стой на шухере.

Я понял и кивнул.

Я легко вскарабкался по сетке — сразу же припомнилось долго не дававшееся мне умение лазать по лианам и толстым деревьям в джунглях чтобы добыть вкусный фрукт. Свете пришлось сложнее, хотя она была гораздо миниатюрнее меня. В итоге она порвала джинсы на бедре, но обошлось без ранений.

Пригнувшись, мы пошли вдоль стальных дверей. Под ногами шуршала галька и приходилось ступать очень осторожно и тем не менее, когда до нашего (по идее) гаража оставалось метров пятнадцать, раздался лай.

Отрывистый звук пролетел над гаражным обществом. Мы замерли на миг, посмотрели друг другу в глаза.

— Я же говорила, — прошептали ее губы.

— У нас есть секунд двадцать тридцать пока они нас найдут.

— А как мы потом выберемся?

— Потом будем думать! — рявкнул я и уже не скрываясь ринулся к гаражу.

На миг показалось, что я уже был здесь. Был в то же самое время: влажный теплый воздух после грозы, ночь, светят звезды над головой и этот приближающийся лай собак как неминуемая опасность, которую нужно разрешить прямо сейчас, иначе случится что-то ужасное. Дежавю было столь явным и сильным, что я, поскользнувшись на мокрой плите, едва не упал.

— Антон, быстрее! — взмолилась Света, дрожа.

Холодея, я шарил рукой за хлипкой водосточной трубой. Пальцы касались чего-то мокрого, скользкого, мерзкого, но ключей я не находил.

— Посвети быстрее!

Дрожащими руками Света достала телефон из сумочки, включила фонарик.

— Где же он?!

Ключа не было. Я прошелся по трубе сверху до низу, чувствуя, как на ладонях оседает песок, ржавчина и, наверняка, слизни.

Лай стремительно приближался. Судя по громким звукам, собак было несколько.

— Если что, я тебя подсажу!