Мой профессор (ЛП) - Грей Р. С.. Страница 30

— Как ты нашла это место? — спрашиваю я, когда она достает ключ и отпирает дверь.

— На Craigslist². Я снимаю его у одной девушки.

Дверь заедает, и ее приходится приподнимать, одновременно наваливаясь всем весом, чтобы открыть. Затем передо мной открывается ее маленькая студия.

Квадратная комната с двуспальной кроватью, угловой кухней и маленьким столом с двумя складными стульями. Мебели здесь самый минимум, но она сделала все возможное, чтобы украсить помещение и создать в нем ощущение тепла. Кровать аккуратно застелена огромным стеганым одеялом и кремовым пледом в изножье. Стол застелен желтой клетчатой скатертью, а на стене над ним висит доска с фотографиями и памятными вещами.

Я приглашаю себя войти и подхожу ближе, разглядывая фотографию на доске, которая, должно быть, сделана еще во времена ее учебы в Дартмуте. Ее щеки становятся немного мягче, глаза — проницательными и взволнованными. Ее подруга, подельница по преступлению, тоже на фотографии. Они сидят на одеяле для пикника, прижавшись друг к другу, и смотрят в камеру. Я узнаю библиотеку Бейкера на заднем плане.

Над фотографией прикреплено письмо, частично скрытое под другой фотографией сада. Я не успеваю ничего прочитать, как Эмелия прочищает горло позади меня.

— Вы проводили меня, профессор. Выполнили свой долг.

Мой позвоночник напрягается.

Я бы хотел, чтобы она выбрала другое слово.

Долг — моральная ответственность или обязательство.

Это слово лишает меня возможности хоть на секунду забыть о том, кто она для меня. Там, где дело касается ее, всегда будут осложнения и последствия. Поворачиваюсь к ней и осознаю, какое жалкое зрелище она представляет, стоя у двери: красивая, как всегда, но в то же время промокшая и печальная. Она промокла с головы до пят. Ее волосы полночно-черные, с них капает вода.

Она ждет, что я уйду, но вместо этого встречаю ее любопытный взгляд.

— Я просмотрел твое личное дело сегодня.

Одна из ее бровей вопросительно приподнимается.

Засовываю руки в карманы костюма.

— Я могу только представить, в чем ты убедила себя, когда речь заходит о должности в «Бэнкс и Барклай». Хотя это может показаться притянутым за уши, я не подозревал, что ты новый сотрудник, пока не увидел сидящей в конференц-зале.

Она сглатывает и молчит, взвешивая мои слова.

— Я видел, как ты представляла свою работу. В Дартмуте.

Хмурится, вероятно, не совсем понимая, на что я намекаю, и прямо сейчас нет причин давать ей ответ.

— И хотя это было достаточно убедительно, твое резюме и рекомендательные письма еще раз доказывают, что ты достойна работы в моей фирме. Тот факт, что мы с тобой познакомились много лет назад, еще ничего не значит. Ты понимаешь?

Она слабо кивает.

Я обвожу взглядом ее скромную квартирку, жадно воруя уединение, которое она создала для себя. Вкратце представляя, что могло бы быть. Хочу, чтобы она лежала на кровати, опираясь на локти, и смотрела на меня, затаив дыхание. Хочу приготовить ей что-нибудь, сесть напротив нее за тот столик и смотреть, как она съедает каждый кусочек.

Плач ребенка, доносящийся из коридора, возвращает меня в настоящее, и я снова поворачиваюсь к ней, глядя прямо в глаза.

— Что бы я ни делал… что бы ни случилось, я надеюсь, ты не упустишь из виду тот факт, что это твои самостоятельные заслуги.

— Что вы хотите этим сказать?

Да, Джонатан, что, черт возьми, ты несешь?

Какого хрена ты стоишь в квартире своей молодой сотрудницы?

Я качаю головой и начинаю пробираться мимо нее, но она протягивает руку, чтобы остановить меня. Не сильно, но она прижимает ладонь к моей груди и удерживает меня на месте, спрашивая:

— Вы думали обо мне после той ночи?

Я не отвечаю.

И не смотрю на нее.

Мой взгляд прикован к двери, когда она продолжает.

— Когда вы увидели меня снова, то почувствовали это? То же напряжение? Войну? Желание? Как бы это ни называлось…

Она становится нетерпеливой. Кончики ее пальцев нежно впиваются в мою грудь, словно пытаясь вытянуть из меня ответ. Мучительное мгновение мы стоим там, и я почти поддаюсь желанию устроить хаос.

Затем убираю ее руку со своей груди, крепко сжимаю и отпускаю, прежде чем уйти.

Глава 16

Эмелия

После ухода профессора Барклая опускаюсь на один из кухонных стульев, чувствуя, что из меня выкачали всю энергию. Поездка домой на его машине приводит меня в состояние повышенной готовности. Словно добыча, загнанная в клетку с хищником, я следила за каждым его движением. Каждый раз, когда он поправлял свою хватку на руле. Каждый раз, когда он оглядывался на меня. Каждый нюанс. Я дразнила его обещанием выйти из машины, но никогда не стала бы этого делать. Он мог отвезти меня куда угодно. Он мог бы ехать вечно, и я бы с радостью осталась.

Обвожу взглядом квартиру, смущенная тем, что теперь вижу свою квартиру его глазами. Она маленькая, скудная, может быть, даже немного детская, с моей желтой скатертью и глупыми картинками. Он ясно дал понять, что невысокого мнения о моем доме. Внизу, в холле, он задрал нос, и я могу только представить, насколько он сдерживался, чтобы не сказать что-нибудь негативное о самой квартире. Если по его машине можно судить о том, как выглядит его дом, то он живет в роскоши.

Но затем мое смущение и стыд уступают место любопытству, когда вспоминаю его слова, сказанные незадолго до того, как он ушел: «Что бы я ни делал… что бы ни случилось, я надеюсь, ты не упустишь из виду тот факт, что это твои самостоятельные заслуги».

Но после этого предупреждения он ничего не предпринял.

Я была той, кто остановил его на выходе, чтобы смело задать вопрос, который уже много лет не дает мне покоя, но он не ответил.

Но даже без ответа его слова что-то значат.

Они должны значить.

Я цепляюсь за них, когда встаю и готовлю ужин. Нарезаю и обжариваю овощи и добавляю их к рису и остаткам курицы. В еде нет ничего особенного, но она питательна и насыщает меня. После ужина убираюсь в квартире, навожу порядок, словно ожидая, что профессор Барклай снова войдет в дверь. Я представляю, как он стоит на пороге, только на этот раз остается. Снимает пиджак и аккуратно складывает его, прежде чем повесить на спинку стула. Он подходит ко мне, подталкивая к кровати, как хулиган, берущий то, что хочет.

Мои фантазии переносятся на следующие несколько дней, обретая собственную жизнь, и они не всегда сексуальны. Некоторые из них просты… почти печальны, что свидетельствует о том, насколько одиноко я чувствую себя в Бостоне. Иногда я представляю, что было бы, если бы профессор Барклай помог мне приготовить ужин или если бы мы вместе распили бутылку вина после работы. Иногда представляю, как он привозит меня домой и не хочет уходить, остается на ночь и делит со мной мою маленькую кровать.

Но независимо от темы, факт в том, что я фантазирую и фантазирую, и ничего не могу сделать, чтобы это прекратить.

Сны о профессоре Барклае — это то, чего я жажду, потому что они находятся вне моего контроля. А это? Я на кровати с рукой между ног? Это полностью сформировавшееся, осознанное признание. Я хочу профессора Барклая, и это не всегда сладко, просто и легко объяснимо. Смутное согласие, запретные места, он в своем кабинете в «Бэнкс и Барклай», я на его столе.

Чувствую себя такой виноватой из-за всего этого, что едва могу встретиться с ним взглядом, когда мы пересекаемся, а это бывает редко, учитывая, что я из кожи вон лезу, чтобы избегать его. Чем больше думаю о нем, тем больше меня пугает мысль о том, что он узнает грязную правду. Я виновна, и это написано на моей покрасневшей коже. Ему достаточно лишь взглянуть на меня, задержаться на мгновение, и он все поймет. В этой влюбленности я — невинная школьница с широко раскрытыми глазами и до невозможности очевидная.

Проходит еще несколько дней, и я молюсь о дожде, чтобы ему снова пришлось отвозить меня домой, намеренно оставляя зонтик каждое утро, но небо ужасно и жизнерадостно голубое. Поют птицы, и мимо проплывают пушистые белые облака.