Евангелие зимы - Кили Брендан. Страница 5

Ни у кого нет такого смеха, как у отца Грега – раскатистого и бурлящего, как газировка. Отец Грег стоял у парадной лестницы; румяное лицо и серебристая бородка блестели в свете огромной люстры. Держа в руке толстый бокал со скотчем и кубиками льда, он покачивал его круговыми движениями и говорил с собравшейся толпой. Большинство смотрели на него снизу вверх, потому что отец Грег привлекал внимание не только своим голосом: если выпустить его на ринг с нашим учителем физкультуры Рэндольфом, тому придется долго собираться с мужеством, прежде чем затянуть перчатки. При виде отца Грега невольно думалось, что он играл в регби до того, как в обиход вошли накладки для плеч и шлемы, и пробегал с мячом, не получив ни царапины.

Он смеялся собственному рассказу, а заметив меня, кивком подозвал к себе. Я сразу послушался. Отец Грег был завсегдатаем вечеринок, и все его любили. Он не опускался до нотаций типа «танцевать – дьявола тешить», прекрасно понимал, что в нашем католическом городишке любят поесть в последний вторник перед Великим постом и на Пасху, забывая поститься между ними, и сам никогда не пропускал вечеринок.

– Но дело не только в деньгах, – продолжал отец Грег, когда я подошел. – Знаете, что труднее всего? Любить. Любовь – это нелегкий труд, может быть, самый нелегкий, но в конечном счете только любовь имеет значение. Вот в чем суть нашей работы с такими ребятами. Научить человека удить рыбу? Ха! – Он махнул рукой. – Учите любить, Ричард. Научите ребенка любить – любить учебу, любить людей – и посмотрите, что получится. – Он опустил мне руку на плечо: – Правильно я говорю, Эйден?

Он ходил по вечеринкам ради сбора пожертвований. Я был его помощником, хотя начал работать в приходе всего полгода назад.

– Да, дети. – Ричард через силу улыбнулся. – О них-то я и думаю, когда каждый год выписываю чек. – Он ткнул в мою сторону своим большим носом. – Эйден, мне в этом году еще не звонили. Когда ты начнешь обзванивать? Святой отец, вы собираетесь поручить это Эйдену?

Отец Грег улыбнулся мне.

– Ничего страшного, Эйден уже не новичок. Что бы я без него делал? – Отец Грег протянул мне руку, и я машинально хлопнул по ней, будто мы на поле в одной команде. – Эйден знает, в топку нужно подбросить уголька, чтобы поезд ехал дальше.

Я согласно кивнул. Я помогал собирать средства на католические школы. Заполненные мною таблицы в «Экселе» и «Кристал репортс» можно было с натяжкой назвать углем для топки, но, даже открывая конверты и занося суммы пожертвований в базу данных, я вносил свою лепту в это важнейшее начинание.

– Я даже еще не поздоровался с хозяевами дома, – заметил отец Грег.

– Мать где-то здесь, – сказал я, бросив взгляд на библиотеку.

Отец Грег засмеялся:

– Я тебя имел в виду!

– О, – вырвалось у меня. – А, ну да.

Извинившись перед собравшимися, он отвел меня в сторону, к гардеробу. Приятно иногда побыть ведомым. Отец Грег улыбнулся, затем лицо его стало серьезным, как всегда перед тем, как он находил нужные слова и жизнь немного налаживалась.

– Как ты? Держишься?

Первый, черт побери, искренний вопрос за вечер. Мне захотелось оказаться подальше от этого шума, выбрать местечко потише, где не надо притворяться, отгородиться от пустой светской болтовни и поговорить, как люди, о важном. Мне это было необходимо.

– Слушай, я пойду на улицу, воздухом подышать. – Отец Грег выудил номерок и подал его швейцару. – Не хочешь выйти со мной на пару минут? – Пальто он накинул на плечи, не продевая руки в рукава, и вытянул сигарету из нагрудного кармана. От него всегда пахло табаком. – Идем… Ну, если ты сам хочешь, конечно. – Пальто, как парус, надувалось сзади, когда он вышел на крыльцо. Я взял свою лыжную куртку и вышел за ним.

Отец Грег стоял у поворота вымощенной белым камнем полукруглой аллеи и смотрел на покатый заснеженный двор.

– Тебе надо найти повод для веселья на этом празднике, – сказал он.

Я смотрел, как его дыхание превращается в облачко и исчезает в морозном воздухе.

– Это не мой праздник. – Я застегнул молнию на куртке. – Непонятно, что я вообще здесь делаю.

Отец Грег подошел ближе и поставил ногу на ступеньку крыльца. Он выдохнул дым из уголка губ, в сторону от меня.

– Ты делаешь то, что делал всегда, – стараешься помочь. Не будь чересчур строг к себе, Эйден.

Он часто произносил мое имя. Сперва мне казалось странным, что ко мне так много обращаются, но постепенно стало нравиться. От этого я чувствовал себя более реальным – будто отец Грег желал говорить именно со мной, будто я действительно что-то для него значу, словно я ему хоть немного нужен.

Я смотрел на островок подстриженных кустов посреди подъездной аллеи. Отец Грег предложил мне свою сигарету, и я не глядя затянулся. Сразу закружилась голова, и я привалился к колонне.

– Наверное, мне лучше сесть за уроки, – наконец выговорил я.

– Вот умница, трудяга, как всегда.

Я пожал плечами.

– Я все понимаю. Я хорошо знаю, что ты чувствуешь. – Отец Грег снова дал мне затянуться. – Мы об этом уже говорили, – мягко сказал он. – На вечеринках трудно вести серьезные разговоры, к которым мы с тобой привыкли. Большинство из этих людей я могу застать разве что на вечеринках. Не знаю, когда бы я увидел и твоих родителей, если бы они не пригласили меня на Рождество.

– Ага, и один из них вообще не явился.

– Опять ты за свое, – произнес отец Грег, медленно кивая, как всегда, когда слушал меня. Он покатал сигаретный фильтр двумя пальцами, и горящий пепел вишенкой упал у крыльца. Фильтр отец Грег опустил в карман и взглянул на дверь. – Ты не один.

Отец Грег часто объяснял, что присутствие в моей жизни Бога является истинной духовной опорой и залогом подлинной стабильности. Бог всегда со мной, но иногда Богу приходится действовать через людей вроде него, отца Грега, чтобы напомнить о своем присутствии. Бог не особо прочно поселился у меня в голове, но отец Грег занимал в моих мыслях постоянное место, и сейчас мне болезненно хотелось чего-то осязаемого, надежного, определенного.

Отец Грег подул на кулак, согревая руку.

– Ты хорошо держишься, Эйден, зная, что отец ушел из семьи. Кому же понравится чувствовать себя брошенным… Мы об этом говорили, ты знаешь, как я о тебе беспокоюсь. – Он тихо выдохнул через нос и снова изобразил обеспокоенную улыбку. – Тебе выпало взрослеть в страшные времена, Эйден, – продолжал он авторитетным тоном газетной статьи. Его рука легла мне на плечо, придержав у колонны. – Нельзя лукавить, что это не так. В такие времена люди не должны бросать друг друга… – Он сделал паузу и нагнулся ко мне: – Но Бог тебя не оставил, Эйден. И церковь не оставила. И я. – Он отступил на шаг, потер подбородок и взглянул на дом. – Чертовски хорошую работу мы с тобой проделали, а? Кампанию эту. Тебе понравилось? Скучно не было?

– Нет, очень понравилось.

– Так я и думал. – Отец Грег кивнул и повернул меня ко входу. – Странно, что твой отец еще не прислал свой чек, Эйден. Обычно в это время он уже отправлял мне свое пожертвование. Я удивлен.

– Он всю осень провел в Европе.

– Знаю, Эйден, мальчик мой, знаю.

Он повел меня в дом и, когда мы снова сдали пальто и куртку, кивнул группе гостей, стоявших у библиотеки. Придерживая за спину, он повел меня сквозь толпу к центральному столу фойе.

– Или мне уже не с ним надо говорить? – спросил он и снова двинулся в самую тесноту, в гостиную. – Давай-ка найдем твою маму, Эйден. – Он не видел моего лица, потому что я шел впереди, но ему это и не надо было. Над моим плечом ободряюще прозвучало: – Не беспокойся, мы найдем время побеседовать. Ты же будешь помогать нам в каникулы? Обязательно поболтаем, мы уже давно не говорили по душам. Тебе необходимо выговориться.

Я остановился и повернулся к нему. Отец Грег, улыбаясь, оглядывал комнату.

– В каникулы поговорим, – повторил он. – Не беспокойся.

Возникла пауза. Я не знал, как поступить. Я думал, может, он ждет моего ответа, но отец Грег, глядя куда-то поверх моей головы, помахал кому-то за моей спиной.