Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Кузмичев Иван Иванович. Страница 150

– Никто из наших не поднимал руки на царя-батюшку! – побледнел бандит. – До такого никто бы не додумался, да и дураков таких нет, чтобы подобным образом на самоубийство идти. И за собой всех вести… – чуть слышно добавил тать.

– А если человек у вас новый появится, вы его к себе сразу пустите или досмотр какой устроить пожелаете? – все с той же яростью спросил Прохор, внезапно меняя тему.

– Конечно, досмотр устроим. Кто же постороннего так просто к себе пустит?

Ватажник если и удивился, то виду не подал, чувствуя, что вопрос задан не просто так.

– Так какого хрена ты мне говоришь, что это не ваши людишки на государя нашего с царевичем руку подняли?! Отследили мы их как раз до начала ваших улочек, а вот куда дальше они пошли, мы не знаем, так что вранье свое можешь себе же и оставить, – прошипел полковник витязей, делая пару шагов в сторону главаря.

Бандит от такого напора растерялся и отступил на один шаг. Прохор же остановился, выдохнул сквозь зубы ругательство, погладил подбородок, после чего предложил:

– Все мы русские, поэтому предлагаю тебе следующее: через час вы должны выдать нам тех, кто совершил нападение. А про тех, кто заказал это сделать, мы не спрашиваем, сами управиться сможем. Если же оба человека умрут по какой-либо причине, Старый город запылает; также и в случае открытого неповиновения приказу весь район будет сожжен.

Больше не говоря ни слова, Митюха повернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал прочь от толпы. Следуя его командам, витязи развернулись и четким, ровным строем пошли по улице к дому сапожника. Они не видели, что как только их силуэты скрылись за поворотом, так в разные концы Старого города понеслись нарочные с приказами от Васьки Горлопана, одного из сильнейших бандитов Москвы.

Васька только что понял простую истину: эти только что ушедшие щенки действительно выполнят свое обещание или, на худой конец, приведут других солдат, которые сделают это за них. Но как этого не допустить? Отдать им своих же? Остальные не поймут, идиоты! Как им объяснить, что в случае сражения весь их мирок просто уничтожат. Про самих обитателей Васька старался не думать вообще: царские войска никогда не отличались жалостью к бунтовщикам и предателям. Вспомнить хотя бы подавление бунта стрельцов… Хм, много семей в ту пору оплакивали своих кормильцев, неизвестно для чего выступивших против своего государя – человека, которому они давали клятву верности. Собственно, их судьба была примером наказания за столь строптивое поведение.

Вспоминая об этом, Горлопан не тешил себя пустыми надеждами о собственном спасении в случае бунта. В деревянном городе держать оборону, командуя толпой бандитов, толком не знающих о таких понятиях, как тактика и правильное построение, просто невозможно. Именно поэтому бандит решил собрать совет всех именитых собратьев по темному ремеслу и сообща решить, что, собственно, делать дальше. И если у воров и убийц есть хоть капля мозгов, то они согласятся выдать своих подчиненных в руки царских воинов.

Пока разбойнички собирались в доме Горлопана, Прохор сидел возле постели Алексея, помогая боярыне менять мокрые от крови бинты. Слезы лекарки падали на простыню рядом с телом, руки же, предварительно вытащив из бедра маленький осколок бомбы, засевший в мышцах, продолжали аккуратно протирать мазью края раны.

Старший брат, находясь без сознания, внезапно застонал, выгибаясь дугой, и полковник тут же бросился к нему, удерживая на месте. Юля в это время медленно выливала из пузырька на рану коричневую настойку, пахнущую какими-то пряностями. Рана то синела, то краснела, кровь пенилась. Дернув ногой, Алексей расслабился, выдыхая сквозь сжатые зубы воздух.

– Мне пора, – коротко бросил Прохор и вышел к построившимся возле дома витязям.

На сей раз возле дома полковник оставил всего один взвод, разделив его поровну на тех, кто охранял обоз, и тех, кто должен был нести службу возле дома царевича.

Удивительное дело, но марш чуть ли не по центру города никто не прерывал глупыми расспросами о цели передвижений полка. Однако вскоре, когда час, отведенный Старому городу на выдачу бомбистов, уже истекал, путь Русским витязям перегородила пара эскадронов драгун, непонятно откуда появившихся на окраине города, – в отличие от первого раза, Прохор решил пойти более коротким путем, за что и поплатился.

– Стойте! – выехал из построения седоусый офицер.

– Что-то случилось, поручик? – спросил полковник. – По какому праву вы перегородили нам дорогу?

– По приказу канцлера Головкина мы вынуждены вас арестовать, – ответил ветеран.

– Да? И почему, интересно, войска царевича, присягнувшие на верность нашему государю-батюшке, должны сложить оружие по приказу какого-то там канцлера? – ухмыльнувшись, спросил Прохор у поручика, после чего вытащил обрез и встал в первую шеренгу, тут же образовавшуюся за спиной полковника. – Витязи, к бою!

Плоские штыки опустились вниз, фузеи легли в пазы кирас, надетых витязями, на головах в свете факелов блестят гребенчатые пехотные шлемы, пальцы откинули полуперчатки в сторону, освобождая обрезанные вязаные перчатки. Пальцы витязей легли на курки, ожидая одной-единственной команды. Барабанная дробь тут же утихла, полковой горн, вторя приказу полковника, пару раз сыграл команду и замолк.

– Нам надо пройти, поручик, и, если потребуется, мы пройдем по вашим телам. Клянусь вам! – жестко сказал Прохор, ожидая реакции драгуна-ветерана.

Поглядев в глаза молодых воинов, полных решимости идти вперед, седовласый поручик покачал головой, зло сплюнул на стену какого-то терема и подал своего жеребца назад, обратившись к одинокой фигуре, замершей за общим строем драгун. Прошла минута, другая… Прохор уже собрался прорываться с боем, что неминуемо привело бы к гибели всего полка – пускай не сейчас, но через сутки, может чуть больше, точно. Сохранение чести знамени – непреложная истина любого полка, не говоря уже о витязях, воспитываемых в лучших традициях патриотизма и любви к своему Отечеству.

Но вот драгуны развернулись и, выстроившись в походную колонну по четыре всадника, не спеша освободили проход, скрывшись в темном зеве маленького проулка.

Постояв пару секунд, шеренги распались, для того чтобы вновь собраться в колонну, после чего движение к Старому городу продолжилось. Все так же висят на плечах фузеи, блестят штыки, печатают шаг сапоги из дубленой кожи, играют блики на стальных кирасах…

Спустя десять минут колонна витязей замерла у входа на первую улочку Старого города. До истечения данного бандитам времени оставалось пять минут. Часть воинов, повинуясь приказам, заняли позиции, причем таких была всего одна рота. Остальные по указке своих капитанов начали разбирать дворовые постройки в ближайших домах, памятуя о том, что столица все еще деревянный город, и пожар, начавшийся вблизи других домов, незамедлительно приведет к тому, что может запылать весь город.

Однако когда, выгнав всех зевак из ближайших домов на улицу, просто приказав им собираться, Прохор хотел было уже отдать команду к поджогу первых домов Старого города, в конце улочки показалась странная процессия. Это ехала запряженная полудохлой клячей повозка, на облучке которой сидел какой-то малец, лихо управляющийся с кнутом, а сзади него кулем лежали два тела.

– Занять позиции! – приказал Прохор своим братьям.

Тут же, не говоря ни слова, роты отпочковались друг от друга и, встав друг за дружкой, приготовили фузеи к бою: мало ли какие идеи могут появиться у разбойничков? Но тревога и предосторожность полковника оказались напрасными. Толпа зевак, следующая за телегой, остановилась в паре десятков саженей от начала улицы, так что получилось, что запряженная клячей телега проехала остаток пути в гордом одиночестве. Доехав, парнишка бросил поводья на облучок и, пренебрежительно оглядываясь, бегом направился назад.

Не обращая внимания на косые взгляды оборванцев, Прохор взобрался на телегу, чтобы лично убедиться в целости переданных разбойниками людей.