Адмирал Империи – 32 - Коровников Дмитрий. Страница 7

В общем, когда спустя несколько минут Самсонову доложили подробности того, что именно Кантор посчастливилось разделаться с Джесси Ли и его «Следопытами», наш отважный командующий рассвирепел не на шутку. Еще бы – какая-то соплячка, по недоразумению дослужившаяся до адмиральских погон, этакая Жанна Д'Арк недоделанная, умудрилась разом спутать все его тщательно продуманные планы и лишить самого вожделенного трофея. Всю оставшуюся дивизию, понимаешь, одним махом положила, стерва! Вместе с контр-адмиралом Ли!

Надо упомянуть, что психическое здоровье Ивана Федоровича и так уже вызывало большие опасения у всех его подчиненных и особенно у тех, кому довелось близко общаться и служить рядом с ним в последнее время. Что-то явно было не так с нашим бравым командующим, и это стало заметно невооруженным глазом. То он впадал в приступы безудержной ярости по малейшему поводу, круша и ломая все вокруг себя, то вдруг необъяснимо веселел, сотрясая переборки громовым раскатистым хохотом и одаривая всех окружающих лучезарной улыбкой и комплиментами.

Первой ласточкой этого, как вы помните стала попытка Ивана Федоровича отрубить голову тогда еще плененному Илайе Джонсу. После, возможно, что не последнюю роль в этой трагедии сыграла та злополучная схватка с Беловым, когда Кондратий Витальевич выстрелил в командующего отправив его в долгое и мучительное небытие комы. А потом было долгое и не менее мучительное восстановление, затянувшееся на многие сутки. И хотя имперские медики клялись и божились, что залатали адмирала на совесть, однако сам я придерживался на сей счет несколько иного мнения.

Короче говоря, с головой Иван Федорович дружил все меньше и меньше, что выражалось в участившихся припадках его гнева, мрачной подозрительности и всепоглощающего раздражения, перемежающихся вспышками безудержного веселья и какого-то ребяческого, почти безумного азарта. И, похоже, сегодняшние события воочию явили нам очередную фазу этого губительного процесса необратимой деградации некогда светлого адмиральского рассудка…

– Что за чудовищная несправедливость, что за поистине вселенский заговор против меня! – надрывался Самсонов, брызжа слюной и яростно сверкая глазами, распекая ни в чем не повинных, вытянувшихся по стойке «смирно» офицеров своего штаба. – Пока мы с вами тут, понимаешь, не щадя ни себя, ни своих экипажей, до последней капли крови сражаемся против американских супостатов, пока один за другим безвозвратно теряем в неравной борьбе боевых товарищей и ценнейшие линейные корабли, стоившие империи не один миллиард, эти двое пройдох-выскочек так и норовят нагло украсть у меня столь заслуженную, такой дорогой ценой доставшуюся победу.

Одержимый гневом и жаждой мести, Иван Федорович кружил вокруг подчиненных словно разъяренный тигр, то и дело выхватывая и активируя свою знаменитую плазменную саблю и яростно потрясая ею в воздухе. Обезумевшие от страха адъютанты испуганно жались друг к другу, стараясь стать как можно более незаметными и отчаянно молясь, чтобы этот страшный человек поскорее угомонился и дал волю своему неуемному темпераменту на ком-то другом.

– Ладно, этот говнюк Васильков, чтоб его, не успел к раздаче призов! – продолжал бушевать Самсонов, все больше распаляясь. Ярость душила его, не давая спокойно дышать. – Хотя, если приглядеться – вон ведь сколько этот хитрожопый контр-адмирал приволок с собой новеньких линкоров! И ни дать ни взять – целая эскадра…

Иван Федорович в исступлении заколотил кулаками по столу, но тут же, словно о чем-то вспомнив, замолк, исподлобья зыркнув в сторону перепуганных офицеров. На лбу его вздулась и запульсировала багровая жила. После чего он вновь продолжил свою гневную отповедь, слегка понизив голос и сделав его вкрадчиво-угрожающим:

– Но эта подлая тварь Кантор – с ней вообще все ясно… Вот уж действительно – мерзавка первостатейная! Не пойму кто она у нас теперь адмирал, то ли по-прежнему просто походная подстилка при штабе Дессе – черт ее разберет! Видать, она и сама-то еще толком не определилась. Да и не суть… Потому что же эта бессовестная баба в итоге вытворяет, а? Сначала пропадает невесть где на несколько суток, где-то там в глубинах космоса шляется, прохлаждается, вместо того, чтобы подключиться к общему делу и помочь нам разгромить этих американских супостатов к чертовой матери!

Самсонов в очередной раз передернул плечами и скривился, всем своим видом показывая, как его до глубины души возмущает подобная безответственность и разгильдяйство. Слова командующего звучали все громче и визгливей, постепенно переходя на откровенный ор и сотрясая стены кают-компании гневными раскатами:

– И это при том, стерва ведь прекрасно знала, что сейчас не до прогулок и эскортирования гражданских караванов! Знала, что я на всех парах мчусь на помощь «северянам» к Никополю ради решающей схватки с Коннором Дэвисом…

Адмирал снова перевел полыхающий бешенством взгляд на сжавшихся в комок подчиненных и, поигрывая желваками, с нескрываемым сарказмом продолжил, едва сдерживаясь, чтобы вновь не сорваться на визг:

– Зато сейчас, в самый подходящий момент, эта краля изволит наконец-то нарисоваться в наших широтах – прямо как чертик из табакерки, мать ее! И разумеется – практически без потерь, с ходу разделывается с бедолагой Джесси Ли и его горсткой кораблей «Следопытов». Свеженькая такая, бодрая да веселая, ну прям-таки только что из отпуска явилась…

Самсонов повернулся к дежурному оператору.

– Сколько 12-я «линейная» потеряла кораблей в сегодняшнем сражении? Ну?! Чего молчишь, как партизан на допросе?

Несчастный лейтенантик аж съежился весь под свирепым взглядом Самсонова, судорожно сглотнул пару раз и, наконец, сумел из себя выдавить еле слышным от волнения голосом:

– Судя по показаниям сканеров дальнего радиуса действия, господин адмирал, эскадра вице-адмирала Кантор вышла из боя без потерь. Не обнаружено ни одного поврежденного или уничтоженного корабля противника, все вымпелы целы и в строю.

По мере того, как подчиненный произносил эти слова, лицо Самсонова постепенно вытягивалось, наливаясь кровью. Глаза его округлились от дикого, почти животного изумления.

– Чего-чего? Нулевые потери, ты сказал? – взревел он, мгновенно подскакивая с адмиральского кресла как ошпаренный, словно туда ткнули раскаленным паяльником. Для столь тучного мужчины( а Самсонов действительно сильно располнел после ранения и восстановительного периода) он проявил поистине поразительную прыть. – Я не ослышался, нулевые, говоришь? Это как вообще понимать?

Самсонов рыкнул что было мочи и одним прыжком очутился перед вконец оробевшим лейтенантом, перепроверяя данные на его мониторе. Тот лишь сжался весь, втягивая голову в плечи и обливаясь холодным потом. Казалось, несчастный юнец уже мысленно прощался с жизнью. Иван Федорович побагровел от ярости:

– Да что же это такое! Мой героический Черноморский флот – гордость и элита всего Российского Космофлота, в тяжелейшем бою, в лобовых атаках потерял сегодня целых двенадцать великолепных кораблей! Двенадцать, чтоб тебя! А эта зазнайка безо всякого зазрения совести умудряется без малейшего ущерба для себя, любимой, разделаться с вражеской эскадрой такого калибра… И это, заметь, еще и умыкнув главный приз у меня из-под носа! Какой кошмар, о всемогущие небеса, и где только справедливость в этом мире…

Самсонов в отчаянии схватился за голову, мучительно застонав и раскачиваясь всем телом. Его лицо исказила жуткая страдальческая гримаса, словно адмирала прямо сейчас на куски резали тупым ножом. Глядя на эту душераздирающую картину, невольно закрадывалось подозрение, что еще немного – и несчастный попросту грохнется без чувств на пол командного отсека, сраженный наповал. Однако этого так и не произошло – видимо, сказалась многолетняя привычка держать удар.

Вместо этого командующий, тяжело дыша и постанывая сквозь зубы, медленно, словно через силу, опустился обратно в свое кресло и, тупо уставившись в одну точку, чуть слышно прошептал: