Земля заката (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич. Страница 18

Причем из нечеткого сообщения следовало, что шторм будет не простой, а аномальный. Который почему-то называли идеальным. Будто радуясь его совершенству.

Вроде бы раньше циклонам давали женские имена, но сейчас это чудовище было безымянным.

В середине дня, наоборот, установился почти полный штиль. И о приближающейся непогоде можно было догадаться только по резко потемневшему небу на севере. Но пока никто не мог знать, насколько она будет сильной.

Всё случилось очень быстро. Еще недавно Младший выполнял обычный наряд на палубе, и вот поступило распоряжение: “GetReady!”.

«Готовиться»? К чему?

Он был на побегушках, помогал там и тут. Боцман сказал: «Привязать всё, что привязывается и закрыть крышками все, что закрывается». Думать не надо было, Саше показывали – что хватать и что держать, работу делали втроём, и, конечно, не он был старший. А самые тонкие манипуляции выполняли другие без него. Но все равно он помогал изо всех сил. Старшие матросы, помощники старшего механика, проверяли двери, люки и заслонки, на предмет герметичности.

Потом им объявили: работу на палубе закончить. Все спускаются вниз. Надвигается шторм. А уж насколько он идеальный, один Один знает.

Младший в последний раз бросил взгляд на море, прежде чем сбежать вниз по лесенке. То есть по трапу. Он слышал, что иногда вода отступает перед ударом, и обнажается дно, но такое бывает только при цунами и возле берега.

А это не цунами. Это буря, только на море. Он вспомнил все бури в своей жизни. Но там была суша. Центр материка. А здесь – море. Не дай бог попасть в такую на лодочке.

По пути он видел, как матросы из эксплуатационный службы перепроверяли всё, что имело отношение к механической части. В общем, суетились и совершали непонятные для него шаманские действия.

Их это не касалось, их отправили в кубрик, чтобы не создавать столпотворения. Нужны будут – в любое время ночи поднимут. А пока должны восстановить силы.

Иллюминаторы уже были закрыты штормовыми крышками.

На этом Младшему показалось, что аврал и суета улеглись. Он даже подумал, что пронесло. Но вот через полчаса началась слабая качка. Конечно, будь судно поменьше, она была бы сильнее. А такую махину попробуй, раскачай. Но все равно… получилось.

Он чувствовал, что корабль не стоит на месте, а движется. Машины работали.

– Мы успеем добраться до берега?

Младший подумал, что безопаснее было бы переждать где-нибудь в заливе. Или хотя бы под прикрытием береговой линии.

– Нет, – спокойно ответил Скаро. – Встретим в море. Мне кореш с мостика сказал, нас накроет очень скоро. А у берега просто разобьет об скалы. Будем штормовать, то есть бороться со штормом.

– А якорь бросят? – Младшему не удалось скрыть тревогу из голоса, как он ни старался. Но Скараоско и не думал над ним смеяться.

– Десять к одному, что нет. Будем маневрировать, чтобы уменьшить качку. И чтоб нас не сломало пополам. Короче, поворачиваться к ветру и волнам нужной стороной. Нельзя стоять, это всё равно, что на ринге под ударами здорового черного бугая. Расслабься. Те, кто на мостике, на этом собаку съели. Это не первый их шторм. Кстати, а у вас как готовят собачатину?

– Вместе с будкой.

Но вскоре оказалось, что этот шторм – из ряда вон. Корабль начало качать весьма ощутимо. Причем качка была асинхронной, непредсказуемой.

И хотя никого еще в кубрике не вывернуло, даже тем, кто привык к болтанке, было не по себе. Младший видел это по лицам.

Ещё через несколько минут судно испытало резкий толчок. Потом – еще один, чуть слабее. Потом опять более сильный. Затем еще один послабее.

Младший представил себе стену воды. Высокую, как цунами. Такую, словно в море упал метеорит, вроде того, что прикончил динозавров. Вот только тут этих стен было много, и они шли одна за другой, будто исполняя безумную мелодию или отбивая морзянку.

Но и «обычная» качка не прекращалась. Просто рядом с этими ударами она почти не ощущалась.

Может, в реальности стена была не настолько высокой. В иллюминатор не посмотреть, он закрыт стальной крышкой. Один удар был особенно сильным. В соседнем кубрике со стуком упали какие-то вещи. Кто-то ругнулся. Как ни старались они всё привязать, нашелся идиот, оставивший на высоте незакреплённые предметы. Хорошо, если они упали не на чью-то голову.

Но это у соседей. У них в каморке такого не произошло.

Младший понимал, что снаружи идёт настоящий бой. Стихия проверяет на прочность изготовленное руками людей. Да, на совесть сделанное. Но уж очень, очень давно!

И сразу корабль, который еще недавно смотрелся таким могучим, стал казаться ему слабым и хрупким. Вспомнились и пятна ржавчины, и места неровной сварки на корпусе, и какие-то склёпки и заплатки, наложенные в каком-то доке, будто пьяным портным, чинившим поношенный пиджак.

При каждом звуке со стороны обшивки, при каждом потрескивании Юхо заковыристо матерился. Фамилия Юхо заканчивалась на -лайнен и была труднопроизносима для славян. Младший никак не мог ее запомнить. Но матерился он по-русски, хоть и с акцентом.

– А почему раньше я от него не слышал столько русских слов? – шепотом спросил Саша у Скаро. – Тоже что-то против наших имеет?

– Нет, – усмехнулся молдаванин. – Просто произношения стесняется.

Фонетические особенности речи Юхо Младший давно заметил. Иногда в начале слов Финн заменял звонкие согласные глухими: не «знаю», а «снаю», не «город», а «кород». И растягивал первый слог, будто удваивая в нем гласную.

Дискомфорт вызывало и то, что одна из стен их кубрика (Младший уже не звал его каютой, помня, что каюты только у начальства) была частью внешней обшивки. Александр не знал, сколько там слоёв и каких материалов, но за ними – сталь корабельного «бока», в который бьют и бьют волна за волной. Хоть и не на их высоте. Он физически ощущал, как подвижна масса воды, которая находится вокруг корабля.

Глупо будет погибнуть здесь, уйдя на дно Северного моря.

Младший пытался вспомнить, где лежат спасжилеты и удивлялся, почему спасательных кругов на «Короле Харальде» раз, два и обчелся.

Но ему сказали, что можно не суетиться. Если потонет судно, никакая лодка на поверхности не удержится. Всех затянет воронка. И даже если выберешься без лодки – спасжилет только продлит мучения в ледяной воде. Вся надежда на эту старую посудину. И на Всевышнего.

Только тот, кому легко жилось на свете, ни разу ничего у Высшего не просил. Тут нет ничего постыдного даже для агностика. И Младший просил, не раз. Дать ему немного спокойной жизни. А если уж послать смерть, то легкую и быструю.

Бог… или боги не отвечали. Но всё обходилось.

В этот раз он не стал их тревожить. Уверил себя, что опасности нет.

В кубрике было темно. Но от щелчка выключателя слабый свет не зажегся. Ему объяснили, что так и должно быть. Обесточено всё лишнее. В коридоре свет есть. Хоть лампы и горят в полнакала.

Слышно было бубнеж из-за переборок. В соседних кубриках кто-то молился. Кто-то ругался. Кто-то храпел. Спиртное было запрещено, но некоторые могли и наплевать, отрубиться, сняв напряжение водкой, или разведенным спиртом.

Ещё было слышно какое-то гудение. Возможно, это ветер снаружи всё-таки проникал в вентиляционные шахты корабля. Иногда казалась, что слышны звуки отлетающих где-то заклепок или других важных частей. И плеск волн совсем рядом. Уже внутри.

Паранойя.

И в этот момент, когда ему казалось, что судно уже погружается к Нептуну, он уснул.

И проспал самые напряжённые полтора или два часа. А когда открыл глаза, интенсивность пляски волн снизилась. Судя по часам, к тому времени снаружи уже ночь.

Но вставать еще не скоро. И никто не будит, значит, аврала нет.

Но Младший был уверен, что люки по-прежнему задраены, удвоенные наряды дежурят у помпы. Где-то там следующая вахта скоро сменит уставшую. Но даже те, кто не нужен для обеспечения живучести корабля, спят в такие часы плохо.