Рычаг локтя (СИ) - Тыналин Алим. Страница 48

Кирилл Котиков приехал из Флорешт вместе со своим наставником, тренером Ионом Круду. Для семнадцатилетнего юноши это первые в жизни соревнования, и он ужасно волнуется. Старается не подавать виду, но то и дело украдкой вытирает вспотевшие ладони о штаны.

В своей весовой категории Кирилл попадает в полуфинал. Первую схватку он выиграл довольно легко: соперник, немолодой уже работяга из Дондюшан, оказался скорее силен, чем техничен. Котиков, уступая ему в весе, с лихвой компенсировал это скоростью и внезапностью проведения приемов.

Но вот в полуфинале его ждет по-настоящему грозный противник. Виктор Тудор, чемпион Кишинева, любимец местной публики. Поджарый, быстрый, со стальными мускулами и цепким, хищным взглядом. С первых секунд он берет Кирилла в такой плотный захват, что тому становится нечем дышать.

Тудор методично тянет Котикова в партер — и тот чувствует, что долго не продержится. Превосходство соперника в опыте и технике очевидно. Краем глаза Кирилл видит, как встревоженно привстал со своего места тренер Круду. Неужели это конец? Неужели все усилия, вся одержимость самбо — впустую?

И вдруг в памяти Кирилла всплывает лицо отца — мудрое, с прищуром добрых глаз. «Не прольешь вовремя пота — не видать награды», — слышит он как наяву. И что-то вспыхивает в юноше яростным огнем. Что-то подбрасывает его вверх, заставляя рвануться из, казалось бы, безнадежного захвата.

Рывок, бросок, и вот уже Тудор летит на ковер! Но не тут-то было — кишиневец тоже мастер своего дела. Он мгновенно уходит в перекат, пытается поймать ногу Котикова на болевой. Однако Кирилл успевает отдернуть конечность — и тут же проводит молниеносную контратаку, захлестывая руку соперника за спину.

Тудор сопротивляется, старается вырваться, но Кирилл держит железной хваткой. В ушах будто звучит подбадривающий голос отца-бригадира. И Котиков, рыча от натуги, выворачивает руку Виктора в суставе, заставляя того хлопнуть по ковру в знак сдачи!

Зал взрывается овацией. Кирилл, пошатываясь, с трудом поднимается на ноги. Лицо его раскраснелось, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Но глаза сияют торжеством и гордостью. Он сделал это! Одолел грозного столичного чемпиона!

На негнущихся ногах Котиков подходит к своему тренеру. Тот, сурово поджав губы, окидывает его долгим, испытующим взглядом. А потом вдруг расплывается в широкой улыбке и стискивает Кирилла в объятиях:

— Молодец, сынок! Ай да молодец! Не посрамил ни меня, ни свой край!

В этот миг Котикову кажется, что он может свернуть горы. Что для него теперь нет ничего невозможного. И дело даже не в том, что победа в полуфинале сулит ему почетное призовое место. Просто сегодня он наконец понял: самбо для него — не просто спорт. Это его судьба, его дорога, его шанс проявить себя в полную силу и добиться настоящего успеха.

И вот сейчас, три года спустя, Кирилл Котиков стоял на краю борцовского ковра во Дворце тенниса ЦСКА, готовясь к схватке с неким Виктором Волковым из секции АЗЛК. Во рту пересохло от волнения, сердце стучало так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. Как далеко он ушел от того потерянного флорештского парнишки, который когда-то впервые примерил самбистскую куртку!

Сегодняшняя схватка — решающая. От нее зависит, попадет ли Кирилл в финал, сможет ли поехать на чемпионат Европы. Он знал — это его главный шанс, и больше такого не будет. Знал — и готов был рвать жилы, лишь бы использовать его. Во что бы то ни стало.

Глава 24

Полуфинальный поединок

Кирилл Котиков, кишиневский самбист в полутяжелом весе. Лицо его, обычно смуглое, сейчас казалось землисто-серым от напряжения. Резкие, будто вырезанные ножом скулы, упрямый подбородок с ямочкой, тяжелый взгляд исподлобья. Волевое, жесткое лицо прирожденного борца.

Степаныч знал Кирилла давно, еще по юношеским соревнованиям. Котиков всегда отличался недюжинной силой и цепкостью. Помнится, на первой схватке на этой Спартакиаде он сильно сдавил шею противнику, так что искры из глаз посыпались. Он еле вырвался тогда.

Но не только мощью славился Кирилл. Была в нем какая-то исступленность, неистовость — особенно когда он чувствовал, что победа ускользает. В такие моменты Котиков будто переставал замечать боль и усталость. Превращался в машину для борьбы — безжалостную к себе и к противнику.

Многие недолюбливали Кирилла за мрачность, замкнутость, неумение проигрывать. Мол, и на ковре-то все больше грубой силой берет, техники маловато. Но я-то знал, все это от предельной самоотдачи, от одержимости самбо. Слишком много для Котикова значила каждая его схватка.

И все же сейчас, перед нашим главным поединком, Кирилл выглядел непривычно спокойным, даже отрешенным. Холодная сосредоточенность бойца, для которого предстоящая битва — лишь очередная ступень к намеченной цели.

Ни тени волнения или мандража. Только желваки ходят на скулах, да в глазах полыхает неукротимое бойцовское пламя.

«Он готов, — понял я с внезапной беспощадной ясностью. — Готов порвать меня, выгрызть эту победу зубами. Потому что для него она, быть может, последний шанс. Шанс заявить о себе в полный голос, пробиться в сборную, прорваться наконец в большое самбо. И Кирилл сделает все, чтобы использовать этот шанс. Даже если придется меня покалечить.»

От этой мысли мне вдруг стало не по себе, несмотря на жаркий воздух забитого до отказа зала. Но я тут же мысленно одернул себя.

Тоже мне, размечтался! Нашел время рефлексировать. Твоя задача, Витя, выйти и победить. Неважно, какой ценой. Только победа, только первое место. Иначе грош тебе цена как самбисту.

Я решительно тряхнул головой, прогоняя ненужные сейчас мысли и чувства. Шагнул вперед — навстречу Котикову, навстречу нашей схватке. Сегодня для нас обоих наступил момент истины. Кто-то из нас двоих войдет в историю самбо. Кто-то останется просто одним из многих. И я твердо знал — я сделаю все, чтобы войти в эту дверь первым.

Как только прозвучал свисток, мы с Котиковым делаем шаг вперед, смыкаясь в стартовом захвате. Плечо к плечу, грудь к груди. Кирилл чуть выше меня, но я плотнее и, пожалуй, посильнее. Пытаюсь взять его на излом, продавить. Куда там — стоит как скала, не сдвинешь!

Некоторое время топчемся на месте, пробуем захваты. Никто не хочет раскрываться, торопиться. Слишком высока цена ошибки. Краем глаза вижу, как напряженно застыл на краю ковра Степаныч. Знаю, как много значит для него эта схватка. Да и для меня, чего греха таить. Только бы не подвести!

Тут Котиков вдруг взрывается серией коротких, злых рывков. Тянет, выкручивает руки, пытается сорвать захват.

Прогибаюсь в пояснице, стараясь сместить центр тяжести пониже. Фиксирую предплечья, держу баланс. Я уже видел эту манеру Кирилла — резкие, нервные выпады, больше похожие на уличную драку, чем на классическое самбо. Не подарок, но можно терпеть.

Пользуясь секундной паузой, перехватываю Котикова за отворот и резко, с прогибом разворачиваюсь спиной к нему. Есть! Теперь я стою в выгодной позиции для броска. Но Кирилл не дремлет — мгновенно отшагивает назад, выдергивая свою руку из захвата. Снова сходимся в клинче.

Нет, не получилось. Отошли слишком близко к границе ковра. Сигнал рефери. Снова возврат к центру.

Теперь, после разведки, мы медленно сближались, пристально глядя в глаза друг другу. Плечистый, литой Котиков двигался мягко и плавно, точно большой хищный зверь. Я знал, что в стойке с ним лучше не связываться: уж больно хорош был кишиневец в работе руками. Значит, моя задача — подловить его на контратаке и завязать борьбу в партере.

За миг до свистка мы сошлись в центре ковра. Кирилл занял левостороннюю стойку, я — правостороннюю. Замерли друг против друга, подрагивая от напряжения. Котиков чуть пригнулся, вскинув руки в высокий защитный блок. Я застыл в низкой стойке, выставив вперед полусогнутые руки.

Вот теперь прозвучал свисток. Кирилл тут же ринулся вперед, захватывая меня за отвороты куртки под локтями.