Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл. Страница 30

— Но я вовсе не люблю тебя, — весело возразил он. — Я никогда не притворялся, что способен полюбить кого-то еще, кроме моей маленькой простодушной Анны, — упокой, Господь, ее душу! И ты, Бесс, лучше, чем кто бы то ни было, знаешь это.

Конечно, она знала. А еще она знала, что какая-то часть ее бесстыдной — да, именно так она думала о себе, натуры мечтала, чтобы он захотел ее, его холодное мимолетное прикосновение волновало ее больше, чем пылкие поцелуи Томаса Стеффорда. Та ранняя почти детская влюбленность была лишь прелюдией, первым пробуждением девичьих чувств, сейчас в ней проснулась женщина, в жилах которой бурлила горячая кровь ее отца, женщина, способная манить и мучить.

— Да, я знаю, что, кроме нее, вы ни о ком другом не думали, — пробормотала она, отдернув голову.

— Значит, мы понимаем друг друга и можем говорить откровенно, — сказал он, устремив взгляд в окно. — Мне нужен наследник, в котором течет кровь Плантагенетов.

— А вы грубы, — сказала она, настороженно наблюдая за ним, когда он повернулся к ней спиной.

— Существуют разные виды грубости, и ты сумеешь в этом убедиться, если выйдешь за меня замуж, — сказал он, пожав правым плечом, которое было немного выше левого. — Слава Богу, я не из тех невежд, которые ныряют к жене в постель только с одной определенной целью — зачать сына, и не заботятся о том, чтобы доставить ей удовольствие и подарить ей свою нежность!

Не отходя от окна, он резко повернулся к ней. В нем чувствовалась мужественность, ее он, должно быть, приобрел в боях; на нем был прямой плащ с великолепными геральдическими знаками Англии и Франции, который он привез с какого-то турнира в Смитфилде.

— Если ты доверишься мне, думаю, ты будешь счастлива, — продолжал он. — Женщине, которая согласится стать моей, я обещаю тепло, доброту, радость жизни.

Поскольку Елизавета знала, что это правда, она заставила себя еще решительнее воспротивиться его уговорам.

— Вы не можете заставить меня. Вы мне не опекун, каким были для моих братьев. Отец поручил матери заниматься устройством наших браков, и об этом знает вся страна.

— Именно поэтому я обращаюсь к тебе, прошу тебя. Я не отличаюсь скромностью и все же сейчас с должным смирением пытаюсь убедить тебя. Или ты считаешь, что к данному случаю больше применимо слово «принуждать»?

Сознавая его силу, Елизавета решила изменить тактику.

— А почему вы хотите сына от меня, — от той, кого публично провозгласили бастардом? — заявила она.

— Ты действительно хочешь, чтобы я объяснил тебе? — спросил он, снова подойдя к ней вплотную — Ты, любимая дочь Эдуарда, должна знать, что мы с ним готовы были на все, чтобы избавиться от Ланкастеров.

— Однажды он сам предлагал мою руку Генриху Ланкастеру.

— Только как некую наживку, чтобы прибрать его к рукам. Я был у твоего отца, когда он обсуждал этот вариант. Он многим предлагал твою руку из политических соображений, но я сомневаюсь, что он всерьез рассматривал всех этих кандидатов, за исключением, конечно, сына короля Франции. Его удовлетворил бы только тот брак, благодаря которому ты оказалась бы на троне. — Ричард крутил на пальце перстень с печаткой. — Чтобы сохранить этот трон, я позволил священникам и юристам вволю спорить о законности твоих притязаний; и по этой же причине я сделаю все, чтобы ты не вышла за Генриха Тюдора, в котором течет валлийская кровь и в манерах которого много французского. Он наверняка слышал о моей тяжелой потере. Пока был жив мой сын, Ланкастеров можно было не опасаться, но сейчас пустяковые партии в этой игре позади — и предстоит решительное сражение. Им надоело состояние неопределенности, и они хотят решить вопрос о престолонаследии. Еще несколько лет гражданской войны настолько ослабят Англию, что она превратится в придаток Франции. Но если ты станешь моей женой, с вопросом о престолонаследии будет покончено и у Генриха Тюдора не будет никаких шансов.

Он выразительно жестикулировал, его глаза светились, и он не скрывал от нее, какова главная цель его жизни. Он походил на фанатика, поставившего на карту все, и готового смести любые препятствия, которые встанут на его пути.

— Но не может ли случиться так, что люди не простят вам грех кровосмешения и отвернутся от вас, даже несмотря на благословение Папы?

— Прежде чем мы получим разрешение Папы, пройдет несколько месяцев, но я надеюсь на то, что народ тебя любит и доверяет тебе полностью, — сказал он, несколько поубавив пыл.

— Раз уж вы меня не любите — подумайте: в Европе столько принцесс, которым вы могли бы предложить руку и сердцу! — продолжала она.

— А что, если из всех зол мне милее ты? — с улыбкой возразил он. — Ведь ты очень красива.

— Мой брат Дикон тоже представлялся вам меньшим из двух зол?

— Представляется, — поправил он ее.

В ней встрепенулась надежда, словно жаворонок, взметнувшийся с песней в небо, и она вспомнила, как испытала нечто подобное, когда среди бумаг Анны ей случайно попалась запись о двух камзолах, заказанных для «лорда-бастарда», хотя потом она поняла, что это ничего не доказывало, поскольку у Ричарда был свой собственный незаконный сын.

— Значит, он жив?! — воскликнула она, забыв о брачных треволнениях.

На Ричарда накатила ярость, и он с силой вцепился ей в плечи, так что она почувствовала острую боль.

— Вспомни об Уорвике. Ты знаешь — да и все знают, — что после смерти Анны я отослал его в один из моих замков, расположенный на севере, в Шериф Хаттон. С тех пор во дворце его никто не видел. Хотя никому не приходит в голову, что я его умертвил. В его распоряжении все — апартаменты, слуги, лошадь для ежедневных прогулок верхом, — я мог бы дать ему и наставника, хотя какой от этого прок? Спроси Стенли, спроси любого, так ли это?!

— В таком случае, если вы позволите мне увидеться с Недом и Диконом… — начала Елизавета.

Ричарду стоило больших усилий сдержать бешенство, но он либо не мог, либо не хотел дать ей прямой ответ. Он снова отошел к окну и стоял там, пока в нем происходила какая-то внутренняя борьба, а потом круто повернулся к ней.

— Клянусь тебе бессмертной душой моей жены, что я не убивал твоих братьев! — в сердцах воскликнул он. — Этого тебе достаточно? И может быть, теперь ты согласишься выйти за меня и сохранить наш разговор в тайне?

Несколько мгновений Елизавета смотрела на него, охваченная немой радостью… И все-таки она ему не верила! Он скажет все что угодно, чтобы добиться своей цели. Он король и может хоть завтра заставить ее выйти за него замуж, размышляла она. Но если в глазах народа она предстанет несчастной жертвой его прихоти, люди отвернутся от него.

— Дайте мне время! Дайте мне время подумать! — умоляюще произнесла она.

Он разрешил ей уйти и послал за Метти, чтобы та проводила свою госпожу. Но как только Елизавета избавилась от его общества и почувствовала себя свободной от той странной власти, которую он имел над ней, она поняла, что думать тут нечего — нужно только молиться, чтобы Бог дал ей силы побороть его волю и достичь своей, не менее значительной цели.

— Король суеверен. Он не станет прибавлять к своим грехам еще и клятвопреступление, — уверяла ее Метти.

— Может быть, он отослал их далеко, в заморские страны, и потому не в состоянии показать их мне, — рассуждала Елизавета. — Хотя в глубине души я чувствую, что он врет. Если он посчитает это необходимым, он обязательно проведет меня.

— Что бы там ни сказал Папа и как бы ни поступили в других странах, брак между родственниками — это грех, — пробормотала старая Метти.

И тут Елизавета дала волю чувствам.

— Нет, я скорее умру, чем выйду замуж за убийцу моих братьев, — почти крикнула она и упала на колени. — Господи, прости меня за то, что я чуть не поддалась его чарам, — молилась она. — Великий Боже, подскажи, как мне поступить, чтобы не попасть в паутину его интриг!

Всю ночь Елизавета не могла уснуть. И то ли благодаря молитвам, то ли благодаря собственной сообразительности, она под утро, казалось, нашла путь к спасению.