Это моя земля! - Громов Борис. Страница 16

– Не нужно ни из кого ничего выдавливать… – негромко вздыхает Солоха, с загадочным видом разворачивается на сиденье и, наклонившись, начинает ковыряться в недрах «собачника», погромыхивая какими-то железяками. – На вот, держи.

С этими словами Андрей укладывает между передними сиденьями автомат «Вал» со сложенным прикладом.

– Ого, – не в силах сдержать изумление я. – И откуда дровишки?

– Из леса, вестимо, – подначивает меня наш скопидомный хохол. – С блокпоста на Калужской.

– Я не понял: а ты что, собранное оружие не сдал?

– Кому, Боря? – В голосе Солохи явно слышно возмущение. – Что-то не припоминаю я там представителей ФСИН… Филипочкину, царствие ему небесное, они тоже ни в одно место не впились, у него и патронов под них не было. А в Отряде про эти стволы и не знал никто. Ну вот они и того… прижились…

– Ну, Андрюха, силен, – хмыкаю я. – И много у тебя «прижилось»?

– Да есть кой-чего, – скромно потупил глазки он. – Запас – он, как известно, хлеба не просит, карман не тянет и в попу не сношает. Нет, ну ты сам посуди, Борь… Отдал бы я этих красавиц… Да тому же Филипочкину и сдал бы на хранение. По описи, блин. И чего? Так бы они сейчас там и валялись, посреди кубла ожившей мертвечины. Безо всякой пользы и толку. И кому от этого было бы хорошо? Зато поступили бы типа правильно… Да на фиг такую правильность! Нам оно сейчас понадобилось – вуаля, получите и распишитесь. А не прибрал бы вовремя – обходились одним Тимкиным «Штурмом» и сосали бы… как мишка лапу.

– Ладно, ладно, не горячись, убедил, – примиряюще поднимаю я на мгновение руки с руля. – Признаю, был не прав и теперь раскаиваюсь. А с патронами как?

– Вот с патронами – не очень, – хмурится Андрей. – Только те, что в разгрузках у погибших минюстовцев нашлись. Не запасливые были парни… земля им пухом. Но в Отряде теперь этого добра навалом, я помню, на Пожарской грузили много.

– Если много, то хорошо, – глубокомысленно изрекаю я с видом восточного даоса, которому после многих лет медитации открылась Великая Истина. – Так, всё: техническая остановка на пять минут!

Из Дмитрова мы уже выехали: по обе стороны от дороги – только грязные поля, на которых с прошлой осени лежат неубранными здоровенные валки уже сопревшего сена.

– Чего, в туалет прижало? – с улыбкой интересуется Гумаров.

– Не совсем, – отвечаю я, останавливая УАЗ на обочине. – Хочу эту «ляльку» в руках подержать, а то как-то раньше не доводилось.

– Ну ты даешь, – фыркает Тимур. – А попозже никак?

Но я уже не слушаю. Как в том годичной давности мультике про Добрыню Никитича было: «Ой, девочки, вот это любовь!» Вот-вот, у меня сейчас что-то похожее. Взял в руки – и выпускать не хочется. Легкий, не больше двух с половиной кило, какой-то ажурный, даже и не оружие, а словно игрушка в руках. Короткое цевье и пистолетная рукоять из шершавого, приятного на ощупь пластика прямо просятся в руки. Блин, хороша штуковина! Никому не отдам. Мое!

– Все, завязывай, фетишист оружейный, – бурчит рассудительный Буров. – Потом с этой железкой понянькаешься. А я уже назад в Отряд, к семье хочу. Тут и осталось-то минут сорок пять – пятьдесят. Так что не тяни резину: заводи – и поехали.

г. Пересвет, база подмосковного ОМОНа,

30 марта, пятница, вечер

Как же я завидую парням! Хорошо им сейчас: приехали, из машины выбрались и рванули к женам-подругам да детям – они, видите ли, соскучились. Угу, а я, если по их логике судить, за время отсутствия по полковнику Львову сильно скучал. Ну очень, просто страшно. Потому как, едва припарковав нашего слегка «окривевшего» на стекло водительской двери «Хантера» возле боксов автопарка, рванул к нему на доклад. Даже на старательно скорченную зверскую физиономию стоящего на въезде начальника автопарка капитана Юрки Горбунцова никак не отреагировал, только руками развел: прости, мол, старый друг, но дурака сейчас мне с тобой валять некогда, вот вернусь – тогда и изобразим мексиканские страсти: поорем от души друг на друга и вообще… А пока – некогда мне, на ковер к начальству спешу. Я ж не успел в ворота проехать, как стоящие в карауле на КПП двое сержантов из второй роты, молодых, недавно устроившихся, пока только в лицо мне знакомых, призывно руками замахали, привлекая внимание.

– Ты Грошев? – спросил один, как только я притормозил и приоткрыл дверь.

– Он самый, – не стал отрицать я.

– Командир велел – как приедете, чтоб ты сразу к нему прибыл. Ждет.

– Не вопрос, раз ждет – значит, прибуду, – хмыкнул я и, высадив парней, порулил к автопарку.

Место на большой и обычно полупустой площадке перед боксами отыскать удалось не сразу. Вся «плешка» была заставлена разной строительной техникой. Новенькие автокраны, манипуляторы и экскаваторы сияли глянцевыми боками на ярком, почти летнем солнце. И где их только достали столько разом? На мое счастье, УАЗ все-таки – далеко не трехосный «Урал» и даже не пазик, поэтому местечко его приткнуть я все же отыскал, аккуратно втиснувшись между кирпичной стеной боксов и деревянной беседкой водительской курилки. С трудом выбравшись через едва приоткрытую дверь (сильнее открыть просто не позволяла стена боксов), я оглядел машину. М-да, триплекс нам эти дурни все же угробили, менять придется однозначно. Была б это задняя дверь – и черт бы с нею, не до эстетики сейчас, но сквозь паутину трещин не очень хорошо видно боковое зеркало, а это совсем «не есть хорошо».

Так, а это что, Юрок мою пантомиму не понял и все-таки решил разборки прямо сейчас учинить? Не, так дело не пойдет. Горбунцов – мужик неплохой и в общем-то не вредный, но уж очень вспыльчивый. А мне сейчас его витиеватые матерные конструкции реально выслушивать просто некогда. Значит – валим отсюда!

Подхватив с сиденья «Вал» и закинув его на плечо, рядом с Тигрой, а компактный «Бизон» со сложенным прикладом просто взяв в руки, ужиком протискиваюсь между стенкой и бортом машины. А выбравшись из тесноты, быстрым шагом, стараясь, чтобы он был похож именно на торопливую походку спешащего куда-то человека, а не на паническое бегство, ретируюсь в сторону казармы.

Взбежав по ступенькам на второй этаж, отмечаю, что спальников в коридорах определенно слегка поубавилось. Что, в Софрино, в центр спасения отправили? В принципе – вполне возможный вариант, собирались же. Тем лучше. «Леди, покидающая экипаж, увеличивает его скорость и улучшает ходовые качества». В смысле, баба с возу – кобыле легче. А то чуть не превратили, понимаешь, расположение боевого подразделения в помесь детсада и богадельни!

Внезапно вылетевшая из туалета стайка пацанвы лет пяти-шести, каким-то чудом не сшибившая меня с ног и не растоптавшая в лепешку, мгновенно расставила все точки над «i». Ошибочка, все-таки превратили…

Горестно вздохнув, топаю в бывшую комнату психологической диагностики, ставшую теперь пристанищем для нашего взвода. Нужно всю лишнюю «сбрую» скинуть. Негоже являться на прием к начальству в раздувшейся от магазинов РПС и аж с тремя автоматическими стволами разом. Дешевой буффонадой попахивает. Укладываю лишнее сейчас «железо» и амуницию прямо поверх своего спального мешка, киваю сидящему на задвинутом в самый дальний угол массажном кресле Мише, тому самому, что своей черной косынкой так гордится, пригляди, мол. Тот так же молча кивает в ответ, продолжая задумчиво и почти беззвучно перебирать струны своей старенькой «Кремоны»: типа пригляжу, не беспокойся. А чего нам особо лясы точить? Во время всеобщего аврала и суеты сидит себе, понимаешь, в кубрике одинокий воин и лодыря празднует. Но при этом подвесная на нем, и автомат с двумя смотанными изолентой магазинами к креслу прислонен, только руку протяни… Дураку понятно – дневалит парень, осуществляет охрану взводной располаги и имущества бойцов. И это, как мне кажется, очень верно. Во времена серьезных потрясений всегда всплывает очень много разной человеческой накипи. И пока одни, жизнью рискуя, людей спасают, другие под шумок кто открыто разбойничает, кто втихую подворовывает. Как говорится, кто на что учился и у кого на что смелости и наглости хватает. Поэтому даже на собственной базе в нынешних обстоятельствах вещи без присмотра бросать не стоит. Это снаружи она – почти крепость, а вот внутри тут и замков-то серьезных на двери никогда не ставили. Как-то ни к чему оно раньше было. От своих запираться на семь замков – какой смысл? Да только сейчас на базе посторонних – едва не в три раза больше, чем своих. Вот и приходится учитывать новые реалии.