Смертельный вояж - Майдуков Сергей. Страница 41

Ближе к полуночи, двигаясь бесшумно, как кот, вышедший на охоту, Глеб встал и уже хотел покинуть крышу, когда его внимание привлекла желтая легковая машина, подкатившая к полицейскому участку. Оттуда выбрались три темные мужские фигуры и поспешно вбежали внутрь с оружием в руках. Через минуту или две Глебу показалось, что он слышит выстрелы, а еще через некоторое время он увидел, как троица выводит из здания Риту. Она упиралась. Ее не били, но слаженно и довольно грубо тащили к машине.

— Бану! — Глеб тряхнул спутницу. — Риту увозят какие-то бандиты. Я за ними.

— Возьми меня! — воскликнула она.

— Нет.

Глеб бросился к выходу с крыши.

— Найди меня! Мой адрес…

В голосе Бану было столько отчаяния, что, тратя драгоценные секунды, Глеб выслушал ее и кивнул.

Через мгновение его уже не было. Перегнувшись через балюстраду, Бану видела, как он бежит к воротам.

А потом зарычал мотор мотоцикла.

И Бану осталась одна.

Ночное небо с россыпями звезд выглядело величественно и грандиозно. Глядя на него достаточно долго, изумленно задумываешься: зачем мы вселенной — крохотные микробы, населяющие маленький шарик под названием Земля?

Бану неспешно брела домой. Она смотрела вокруг, но ничего не видела. Ее мысли были далеко. А ночь, как назло, выдалась прекрасная. В такую ночь в пять раз грустнее остаться одной. Тишина, словно от разрядов тока, звенела серенадами цикад. Вдалеке слышался ласковый шум прибоя, манивший окунуться в теплое море или хотя бы помечтать, сидя на берегу. Воздух благоухал ароматом цветов, отдававших ночи свой дневной жар. Небо сверкало, искрилось огромными звездами, жившими своей неведомой жизнью, а едва заметный абрис молодого месяца напоминал о восточных сказках, в которых читателя всегда ждал хороший конец. Чего не скажешь об историях из жизни. Здесь никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Сердце Бану не находило себе места. Ему было тревожно и неспокойно, ведь Глеб был в опасности. Вернется ли он живым? Справится ли с вооруженными боевиками? Бану гнала от себя эти вопросы, потому что ей страшно было думать, что все может закончиться плохо. Она не хотела даже мысли такой допускать и, чтобы отвлечься, подошла к тощему серому коту, сидящему в кустах жасмина.

— Привет, — сказала она ласково. — Тоже не хочешь домой идти?

Кот облизнулся и зевнул, открыв розовую пасть внушительных размеров. Бросив на человеческую самку равнодушный взгляд, он поднялся и лениво побрел прочь, прижавшись к земле, пролез под резным забором элитного жилого комплекса и важно пошел по бетонной дорожке. Там, за оградой, казалось, текла совсем другая жизнь: спокойная и счастливая, предсказуемая и размеренная. Оттуда доносились веселые голоса и приятные ароматы — это компания жарила на мангале мясо и овощи. Большие бассейны заманчиво светились бирюзовым светом, играла тихая музыка, и какой-то запоздалый пловец молотил руками по вспененной воде. Оказавшись на этой территории, кот обернулся, словно теперь, вдали от странной незнакомки, почувствовал себя в безопасности.

Бану усмехнулась, глядя в его светящиеся в темноте глаза. Вдруг тишину прорезали звуки барабанов. Они раздались совсем рядом, и от неожиданности Бану даже подпрыгнула. Прислушавшись, она пошла на звуки музыки. Как бы Бану ни было грустно, ритм барабанов помогал отвлечься.

Подойдя ближе, она увидела расставленные во дворе стулья, на которых сидели старики и дети. Молодежь стояла тут же, хлопая в ладоши в такт музыке. Все наблюдали за молодоженами, танцующими в центре.

Невеста была одета в красивое белое платье с красным поясом, из-под которого выглядывали лишь кончики туфель. Несмотря на высокие каблуки, она двигалась так легко и грациозно, что на этот танец хотелось смотреть бесконечно. Ее руки в золотых браслетах порхали, извивались и очаровывали зрителей. Пряди длинных волос, поднятые наверх, падали на открытые, красиво очерченные плечи. Она смотрела на своего жениха, невысокого полноватого турка с усами и тридцатисантиметровой улыбкой, и ее взгляд переполняла нежность. Любовь, окутывающая молодых, делала счастливыми и окружающих. Наблюдавшие за новобрачными не могли сдержать слез радости и улыбок. Когда танец был окончен, заиграла бодрая музыка и гости начали выходить на танцпол.

Возле центральной стены сидели музыканты. Седоусый мужчина с осанкой танцора вынес большой поднос со сладостями и поставил его на стол, добавив к тем, что уже стояли там. Затем, достав матерчатый мешочек из кармана, вытряхнул на ладонь его содержимое, тяжелые монеты, и принялся со звоном разбрасывать деньги вокруг танцующих молодоженов. Заметив это, дети с радостным визгом бросились туда. Их азарт увлек даже некоторых взрослых, принявшихся со смехом собирать деньги.

Бану стояла за низким кирпичным забором и наблюдала за весельем, когда кто-то тронул ее за руку. Она повернулась и увидела улыбающуюся женщину лет сорока. Та жестом пригласила ее войти, но Бану, поблагодарив, отказалась. Ей тяжело было смотреть на чью-то свадьбу и веселиться вместе со всеми. Она хотела быть рядом с Глебом, пусть даже мысленно.

С момента знакомства Бану постоянно думала о нем. Поначалу она ловила себя просто на мыслях об этом мужчине, а теперь — на непонятной нежности, от которой щемило сердце. Бану казалось, что, даже если весь мир будет против него, она останется ему другом. Ей не хотелось потерять его. Глеб появился в ее жизни, когда она меньше всего этого ожидала, но именно тогда ей это было нужно больше всего. Он перевернул в ней что-то — как давно открытую страницу в книге, которая успела запылиться. Бану чувствовала, что именно теперь у нее все будет по-новому. И ей впервые за пять лет захотелось вернуться на родину. Ей нравились турки — заботливые, обходительные и надежные. Но Глеб напомнил ей, что бывает в людях еще и какая-то особая глубина, и люди эти остались дома.

Для Бану Глеб был словно колодец — бездонный, темный, загадочный, иногда с отражением ночного неба в воде, а иногда — солнца с облаками. Ей хотелось заглянуть в самую глубь и понять. Ей хотелось пить, как путнику, умирающему в пустыне от жажды.

Бросив последний взгляд на свадебное веселье, Бану направилась к своему дому. Ей захотелось побыть в тишине, вдали от всех, только со своими мыслями. И думать ей хотелось о Глебе, чтобы уберечь его от всех опасностей. Бану казалось, что стоит ей отвлечься, как с ним случится беда. Поэтому в ее планы входило сидеть этой ночью у окна и думать о том, кто разбудил ее и вернул желание дышать, как прежде.

Когда мы беспомощны и не можем быть рядом с дорогим нам человеком, то хотим думать, что наша любовь способна уберечь его от зла. Потеряв опору под ногами, даже самые скептично настроенные люди склонны верить в чудеса.

Глава 19

Володя понятия не имел, сколько времени осталось до рассвета. Не знал он и того, что каких-нибудь полчаса назад мимо него провели жену, прежде чем увезти ее в неизвестном направлении. Володя не вспоминал о Рите и не думал о ней. Теперь он думал только о себе. Ведь это он находился в настоящей беде. Что с ним будет? Его посадят в тюрьму? Приговорят к пожизненному заключению? Или он отделается небольшим, чисто символическим сроком?

Пока что полицейские отнеслись к Володе благосклонно. Видимо, сержант Киванч остался удовлетворен его показаниями. Володю не бросили на произвол судьбы среди турецких уголовников. Поместили в общую камеру предварительного заключения, очень похожую на те, что на его родине называют «обезьянники». К счастью, он находился там один. Можно было спокойно обдумать свое положение. Он честно пытался. Но мысли приходили в голову глупые и бессвязные.

Тогда Володя лег спать на деревянный лежак, к которому прилагались относительно чистая прорезиненная подушка и плед — темный то ли от грязи, то ли в соответствии с задумкой дизайнера. Володя лежал на своем твердом ложе, укрывшись по самые уши, когда началась стрельба. Какое счастье, что он не вскочил на ноги!