Благословенный 3 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 56

Мощные клубы дыма один за другим вырывались из жёрл чудовищных пятипудовых мортир. Огромные бомбы, чадя запальными трубками, по высокой дуге падали на укрепления, над которыми вздымались гигантские клубы дыма, пыли и камней.

Береговые батареи алжирцев отвечали интенсивным, но неточным огнём. Всплески от падения ядер усеяли акваторию.

— Противник силён, но нерегулярен! — заметил контр-адмирал.

После нескольких точных попаданий из мортир основная береговая батарея замолчала. Огонь перенесли на второстепенные батареи и городские укрепления.

— Смотрите. Павел Васильевич, — воскликнул Козицкий, — они на абордаж идут!

От городского мола одна за другой отваливали фелюги и пинасы, битком набитые вооружёнными магрибцами. Они решили атаковать кэчи, взяв их на абордаж.

— Приготовится к бою! Открыть орудийные порты! — скомандовал Пустошкин.

Малые суда и баркасы барбарийцев быстро приближались к нашим бомбардирским судам. Шестифунтовые пушки кэчей поливали пиратов картечью, но слабость таких орудий не позволяла нанести магрибцам серьёзных потерь.

— Давайте, капитан. Ваше время пришло! — произнес адмирал.

Фрегаты, вставшие на шпринг в пяти кабельтовых от берега, открыли огонь по шлюпкам, приближающимся к нашим кэчам. Огромные 36-фунтовые ядра падали в воду, поднимая огромные султаны вспененной воды. Вот одно из гребных судёнышек будто получило чудовищный удар в нос: в воздух взметнулись щепки и обломки вёсел, затем столб воды осел, и по вспененной грязно-розовой поверхности поплыли тюрбаны и фески берберов. Вторая лодка получила ядро рядом, да так, что обрубило почти все вёсла с левого борта; алжирцы из неё немедленно попрыгали за борт. Остальные, решив, что риск не стоит того, бросились поворачивать обратно.

— Прекратить огонь! — приказал контр-адмирал, с трудом вглядываясь сквозь плотную завесу дыма в залитое солнечным светом побережье.

В порту царил хаос. Несколько фелюг и галер пытались скрыться по мелководью, уходя в сторону Туниса. Пустошкин направил за ними в погоню один фрегат и три мальтийских малых судна — две шебеки и полугалеру. Десятки других судов сгрудились в порту, пытаясь не попасть под обстрел с фрегатов. Батареи берберов, однако же, продолжали вести огонь.

Ну что же, пора.

— Выдвигайте брандеры! — приказал контр-адмирал и истово перекрестился.

Два небольших судна — куттер и полэкр — выдвинулись вперёд. Это были брандеры нового типа, ещё не применявшиеся в боевой обстановке. Вслед за ними, держась примерно в кабельтове сзади, шли две полугалеры, с которых велось управление. Отвечал за их применение лейтенант Броневский.

— Ох, не завидую я им… — сквозь зубы задумчиво произнёс Чичагов, осматривая в трубу сгрудившихся у мола пиратов. Он уже представлял, о чём идёт речь, и внутренне содрогался от предчувствия того зрелища, что всей эскадре предстояло увидеть в самом ближайшем будущем….

Брандеры беспрепятственно приближались к береговым батареям, стоявшим в укреплении на моле. Пушки берберов не сразу перенесли огонь на брандеры, продолжая обстреливать бомбардирские кэчи; и лишь когда хрупкие судёнышки подошли к молу вплотную, по ним начали стрелять с нижнего яруса батареи.

Но было уже поздно.

— Вот сейчас… Сейчас! — воскликнул Чичагов, когда куттеры, один за другим, исчезли во вспышках белого дыма и брызг.

Через несколько секунд до русских фрегатов донеслись могучие басы мощнейших взрывов.

В небо взвились пылающие бочки со смесью селитры и нефти. Часть из них обрушилась на батарею, часть — на корабли, сгрудившиеся за молом, а некоторые долетели до города. Орудия берберов замолчали; прислугу с верхнего яруса батареи взрывной волной смело в гавань, а канониры нижнего яруса в панике разбежались. Тут и там пылали пожары; загорелись корабли в гавани, взрывался порох на батарее, залитой горящей смесью, полыхали склады и дома в городе. Русские ядра и бомбы добавляли к этой какафонии яркие, выразительные штрихи. Вскоре стало понятно, что оставшиеся в живых пираты и жители покидают город.

— Ну как вам, ваше превосходительство? — самодовольно спросил контр-адмирала Чичагов, уже видевший подрыв брандера на испытаниях.

— Очень впечатляет! — ответил Пустошкин, не отрываясь от подзорной трубы. — Представляю, какова сила взрыва линейного корабля!

— Не пора ли произвести высадку? — уточнил капитан-командор, довольный результатами взрывов.

— Нет, Павел Васильевич, никак пока нельзя высаживаться, до тех пор, как…

Не успел Пустошкин договорить, как батарея берберов у входа в порт исчезла в клубах могучего взрыва — огонь добрался до пороховых погребов. Град каменных обломков рухнул с неба, осыпая бухту и море; некоторые куски камня упали рядом с нашими бомбардирскими судами. Дым рассеялся лишь через полчаса; когда видимость восстановилась, все увидели, что защищавший гавань каменный форт на моле превратился в развалины.

— А вот теперь, пожалуй, и можно, — задумчиво произнёс Пустошкин. — Командуйте высадку!

Чичагова не надо было уговаривать дважды. Десяти минут не прошло, как вперёд отправились шлюпки с десантом. Береберы оказали незначительное сопротивление, — лишь отдельные стрелки пытались вести огонь из мушкетов и карамультуков. Потеряв троих ранеными, морские пехотинцы высадились у стен города. Ворота Алжира оказались открыты: бежавшие с бастионов артиллеристы не позаботились их закрыть.

Русско-мальтийский десант провел в городе четыре недели. Всего высадилось 300 морских пехотинцев, 400 гренадёров Ордена, 400 мальтийских ополченцев и 60 русских сапёров. Первым делом все укрепления и городские кварталы были очищены от неприятеля. В городе удалось освободить три сотни христианских рабов и шестьдесят кафров. Большая часть их, конечно, находилась в сельской местности — в селениях и на полях вокруг Алжира, но из-за отсутствия конницы окрестности города оставили в пока в покое.

Затем русские начали планомерно разрушать городские укрепления, действуя на редкость скурпулёзно: они не просто взрывали и сносили стены, но ещё и сбрасывали камень в море, чтобы его нельзя было повторно использовать для восстановления разрушенных стен. При этом в море образовались отмели, сделавшие порт Алжира неспособным принимать корабли с осадкой более двух футов. Часть камня ластовыми судами отправили на Мальту, дабы использовать в строительстве казарм и укреплений. На работах использовали и моряков, и солдат, и освобождённых рабов, а также военнопленных.

В городе была захвачена обширная добыча — пушки, ядра, ружья, продовольствие и различные товары. Более-менее приличные орудия и мушкеты отвезли на Мальту, остальное также затопили в море. Большие запасы пшеницы привели в негодность, залив их водой с помощью судовых помп (мокрое зерно, естественно, начало прорастать). Более-менее ценное имущество (ткани, оливковое масло, красители, финики, большие запасы хлопка) вывезли на Мальту или даже продали на месте тунисским и левантийским торговцам, нахлынувшим на запах поживы, как стая саранчи.

Пока всё это происходило, дей Алжира, благоразумно сбежавший в горы, прислал парламентёров с предложением переговоров. Требования контр-адмирала Пустошкина оказались просты: русские обещали прекратить разрушения города и удалиться, при условии освобождения всех христианских рабов (особенно Пустошкина интересовала судьба моряков со «Святого Агапита») и выплаты крупной контрибуции.

Первые два условия дею были нипочём, а вот с деньгами расставаться не хотелось. Он долго торговался, пытаясь хоть как-то «спасти лицо» перед подчинёнными эмирами и реисами, и в итоге ни о чём не договорился. За это время город был страшно разрушен; укреплений его более не существовало.

Наконец, уже глубокой осенью русский флот возвратился на Мальту. Тут их уже ждали шведы. Увы, результаты похода майора Блессинга оказались совершенно неудовлетворительны. Галеры и шебеки варваров успешно избегали атак шведских фрегатов!