Развод - Шэ Лао. Страница 36

А вот и она, Сяо Чжао еще издали ее заметил. Он не ожидал, что взволнованно забьется сердце. Он привык платить за товар и волновался, лишь когда удавалось купить подешевле. Но тут совсем другое: посредников нет, сокровище само идет к нему в руки, причем бесплатно. Она улыбалась. Впервые Сяо Чжао ощутил обаяние и прелесть непродажной женщины. Как просто! Как легко! Он раскаивался, что прежде не заводил таких романов, но страх его не покидал: такую девушку нелегко потом пристроить. И все же Сяо Чжао испытал неведомое ему чувство радости.

Прелестная девушка, словно полурасцветшая лилия, любовалась природой, смеялась; даже ветерок, казалось, дует для нее, разносит аромат ее тела. Как приятно, что она может дарить этот аромат! У нее голубая, как небо, сумочка и зеленый зонтик. Обнаженные по локоть руки нежны, как корни лотоса, на лоб ниспадает непокорная прядь волос, взгляд гордый. Походка легкая, ноги не изуродованы бинтованием, темные туфельки со шнуровкой, на низком каблуке. Она – сама непосредственность, сама радость, само веселье, пухленькая, сияющая, на румяных щеках – ямочки. Она мечтает о любви, такой, как в кино, ей чуть-чуть страшно, но она прогонит страх. Вспомнила о родителях и тут же забыла, тряхнула головой и отбросила со лба локон, похожий на усы винограда. В ней даже родилось чувство протеста: выпрямилась, вздохнула, – ей было и грустно и весело. Рядом он, его горячее дыхание обжигает ей губы, точь-в-точь как в кино, до чего интересно! Именно интересно! Ничего больше, один поцелуй; легкий всплеск в ручейке жизни, только это, и ничего больше! Она подарит немного аромата, а взамен получит чуточку мужского тепла, узнает радость и ничего больше. Разве у других мужчин и женщин не так? Разве все эти полянки и рощицы в романах не для поцелуев? И разве не за поцелуи рыжеволосые барышни на экране награждают пощечинами мужчин? Не надо бояться. У нее такие красивые ноги, стройные, крепкие; не надо бояться!

Всякий раз, когда она возвращалась из школы, за ней увязывались какие-то плюгавые мальчишки, в перекрученных носках, с грязной шеей. Этот не похож на них, такой интересный и чистый. Все знает. Чего только он не рассказал ей! А какой добрый, хочет выручить брата, наверняка его хороший приятель. Бедный Тяньчжэнь все еще в тюрьме, костюм, наверное, весь изодрался, без сигарет, несчастный! Приходила ли в тюрьму его девушка? Она представила себе возможный эпизод из фильма: Тяньчжэнь за решеткой, а рядом – девушка, жмет руку и горячо целует! Интересно!

– Сючжэнь, dear [52]! – Сяо Чжао так слащаво улыбнулся, что лоб слился с подбородком, и только уши торчали, а глаза не вывалились из орбит лишь потому, что он напряг нос.

– Могу я называть вас так?

– Как вам угодно. – Ямочки на щеках Сючжэнь порозовели. Она отбросила локон, взглянула на вестницу счастья – сороку, опустившуюся на сосну, и улыбнулась.

– В таком случае я еще раз произнесу это слово. – Сяо Чжао прошептал у самого ее уха «dear», и она почувствовала его горячее дыхание.

Прищурившись, она смотрела на кончик его носа и улыбалась своим мыслям.

У Сяо Чжао был изрядный запас английских слов, он знал, как по-английски «масло», «содовая», «мороженое», потому что постоянно практиковался с официантами вагона-ресторана. «Совсем не обязательно ехать за границу, можно и тут выучиться!» – часто говорил он сослуживцам. По части заграничных костюмов и заморских блюд он был великим знатоком. «Это необходимо, – говорил он всем. – И – танцы тоже. Это – эрудиция! Сейчас даже военных отправляют за границу, в Европу и Америку, разве можно отставать?» Вот в чем он перещеголял Чжан Дагэ, и хотя Чжан Дагэ был не глупее, ему не хватало чувства нового. Сяо Чжао умел все, что умел Чжан Дагэ, а вот Чжан Дагэ мог не все, что мог Сяо Чжао. У Чжан Дагэ никаких перспектив, у Сяо Чжао – блестящее будущее. И хотя Сючжэнь еще плохо разбиралась в жизни, это она уяснила сразу: дома все по старинке, никакой свободы, отец накупил новых пластинок, а танцевать не разрешает; туфель не купишь без скандала. А Сяо Чжао и старого не чуждается и в новом знает толк. Сны Сючжэнь начинали сбываться. Парочка прогуливалась вдоль берега «моря». Сяо Чжао нес ее зонтик. О свадьбе думать рано, хотя Сючжэнь не против выйти за него. Он все понимает, красиво говорит, а как весело смеется! С виду, правда, не очень привлекателен, но к этому можно привыкнуть.

Сючжэнь была почти одного роста с Сяо Чжао, пожалуй, даже повыше. Но он казался молодящимся стариком, а она – взрослым ребенком. Сючжэнь очень хотелось походить на взрослую, и хотя тело ее еще не сформировалось, круглое личико, огромные глаза, чувственные губы и ямочки на щеках невольно будили желание. Она слегка сутулилась, видимо для того, чтобы казаться пониже. Платье носила такое же, как известная актриса Худе, игравшая барышень из состоятельных семей; а туфли на низком каблуке выдавали в ней школьницу. Ноги крепкие, как у всех баскетболисток, волосы кудрявые. Родись Тяньчжэнь девушкой, а Сючжэнь парнем, Чжан Дагэ, пожалуй, был бы доволен.

– А когда выпустят Тяньчжэня?

– Скоро. Я уже договорился. Такие дела быстро не делаются, но и медлить нельзя. Тяньчжэнь оказался весьма неосмотрительным, пусть это послужит ему уроком, – важно произнес Сяо Чжао. – Посмотри на меня, dear, я с детства был предоставлен самому себе, но никогда не впутывался в неприятные истории, – на глазах у Сяо Чжао блеснули слезы, – однако неприятностей никто не может избежать. В молодости я жаждал приключений, но всегда оставался честным. Наши семьи живут по старинке, а мы идем в ногу со временем, значит, надо примирить новое со старым: быть романтиком и в то же время соблюдать осторожность, только так можно добиться успеха, познать настоящую радость. Ты, dear, не носишь туфель на высоком каблуке, пока учишься, и правильно делаешь. Я, как только увидел, сразу понял, что у тебя есть чувство меры. А обо мне и говорить нечего, сама убедишься со временем.

Сючжэнь не знала, что сказать, и молча восхищалась Сяо Чжао. Ей вспомнились письма мальчишек, этих чертенят с грязными шеями. Напишут несколько комплиментов, а потом все о себе и о себе. Твердят, что борются со старыми устоями, а сами ничего в этом не смыслят! А он и старое понимает и новое, многое пережил, но остался на высоте. Теперь ей уже хотелось не только веселиться с ним: каждая девушка в конце концов выходит замуж и становится женщиной. А лучшей партии ей не найти. По крайней мере, человек надежный, не то что эти мальчишки с грязными шеями, которые только и могут, что писать любовные письма. Ей все больше нравились собственные ноги и туфли, которые он похвалил! Как он все понимает! Только не нужно об этом больше говорить. О чем же тогда говорить? Он много знает, а она не разбирается даже в самых простых вещах. Об уроках говорить неинтересно. В домашних делах она не очень разбирается. А он может говорить на любую тему! Она – простая школьница, только и умеет, что играть в баскетбол, он – человек солидный. Надо, пожалуй, поговорить о Тяньчжэне!

– А мне нельзя еще раз повидать брата?

– Когда мы были там в прошлый раз, им это не очень понравилось, как-то неудобно снова идти. И потом он ведь скоро вернется домой.

– Мне хотелось бы послать ему немного сладостей.

– Я подумаю, как это сделать, – сказал Сяо Чжао, глядя внебо. – Сладостей и немного фруктов! Ты дашь их мне, а я с кем-нибудь перешлю, не стоит туда ходить.

2

Они сидели в одной из Пяти драконовых беседок [53]. Сяо Чжао заказал лимонад, свежие стебли лотоса и грецкие орехи. Сючжэнь чувствовала себя неловко; впервые в жизни ее угощает мужчина – ведь эти молокососы с грязными шеями, объяснявшиеся в любви, могли подарить лишь закладку для книг или вложить в письмо засушенный цветок. А тут ее угощает мужчина, да еще такой щедрый. Не удивительно, что она ощущает некоторую неловкость. Правда, она бывала в «Северном море» с родителями, они пили здесь чай, но это совсем не то. Сейчас все ей казалось особенно вкусным, этот раз повлечет за собой другой, третий… сто раз, тысячу раз, всю жизнь вместе с ним есть, пить, говорить, смеяться! Прежде она не любила эти беседки; изображения святых в разрушенном храме [54] внушали ужас. А сейчас ей не страшно – господин Чжао такой внимательный, приятный, с ним можно ничего не бояться. Она помяла в руке белоснежный стебель лотоса, поднесла к губам и молча улыбнулась, не зная, о чем говорить.