Познай, где свет (СИ) - Чернякова Наталья. Страница 29

Никита сказал, что нашёл щенка во дворе — привет от зайчика. Мысль так пошутить прилетела из детства, когда отец, придя домой, приносил всякие вкусняшки, будто бы от зайчика, и маленькая Лиза верила в это волшебство. Вот и сейчас все подарки тоже были от зайчика. Сестра в этот день много смеялась и больше о Виталии не вспоминала. Со временем, казалось, и вовсе забыла, с головой уйдя в бесконечные занятия: уроки, изучение языков, рисование.

Каждый день она дважды выгуливала щенка — помесь дворняги и немецкого пинчера, назвав его Джеком. Никита был счастлив от сознания, что сделал важное дело для семьи — укрепил её спокойствие. А большего ему и не надо, он решил жить для бабушки и Лизы, однако со временем всё-таки взял ипотеку на квартиру, ибо понимал: мужчине надо жить отдельно, становиться самостоятельней. А родовое гнездо, что ж, оно так и останется родовым гнездом. Никита не хотел думать, что на этот шаг его подвигли обидные и злые слова Барбары: «Нищеброд. Даже нет своей квартиры!»

Через пару месяцев или чуть меньше Никите позвонил Илья и осторожно спросил, смотрел ли он сегодняшние новости?

— Нет, еще не открывал телеграм - канал. Что-то случилось?

— Случилось… В общем, самолёт, в котором летела Пересветова, потерпел крушение.

Никита закрыл глаза и крепко стиснул зубы, чтобы не завопить.

Пересветова ехала в аэропорт на такси слегка уставшая, ибо с утра она успела сходить в женскую консультацию и переделать массу домашних дел. Врач, к счастью, подтвердил, что плод развивается в соответствии с нормами, всё хорошо. Арина радовалась, нет даже привычного на этом сроке токсикоза. Слегка округлившийся живот окружающие не замечали, и Арина продолжала летать, чувствуя себя прекрасно, однако тянуть далее становилось опасным, и она собиралась после этого рейса сообщить руководству о беременности. «Ну что ж, придётся перекладывать бумажки в офисе, не оставят без работы», — думала Пересветова.

Игорь во всём ей старался помочь: взял ради поездки в консультацию выходной и сопровождал Пересветову повсюду, помог даже приготовить обед.

Вечером Воронцов проводил её до машины и, поцеловав, посоветовал беречь себя и ребёнка. В такси её всё раздражало, начиная от разговорчивого водителя, удушающих резких запахов ароматизатора, до музыки, ибо, поняв, что девушка не хочет общаться, таксист включил на всю песни Виктора Цоя. Из динамиков неслось: «Верь мне, и я сделаю всё, что ты хочешь»…

Сразу вспомнился тот тяжёлый разговор двухмесячной давности, когда она призналась Игорю, что ждёт ребёнка.

Тогда он тоже говорил эти слова.

— Ариночка, родная моя, прости! Выслушай! Не гони! Я не виноват! Правда! — на одном дыхании скороговоркой произнёс растерянный Воронцов, потирая покрасневшую от её удара щёку, и умоляюще посмотрел на Пересветову. — Это всё из-за Бернгардта, этого мудака, и его тупой курицы! — Воронцов сделал к ней два шага и попытался приобнять девушку.

Арина откачнулась от парня, пряча глаза полные слёз и по-прежнему сохраняя дистанцию:

— Только не начинай, — просипела она. — Ничего не хочу слушать.

— Но даже подсудимый имеет право на последнее слово, давай поговорим, и если после этого ты скажешь, чтобы я ушёл, о’кей, я уйду. — Он для убедительности сходил в их спальню и принёс оттуда свою дорожную сумку.

Обессиленная Пересветова села в кресло и, тяжело вздохнув, тихо проговорила:

— Они в нашей с тобой ситуации совсем не при чём. Не Никита с Барби сказали эти жестокие слова.

— Не они. Она. Девушка Бернгардта позвонила и намекнула, что вы с ним встречаетесь, и он регулярно на связи. Насчёт того, часто или нет, не уверен, но то, что звонил, по крайней мере, раз, это точно, проверил. Она сказала, не удивится, если ты уже беременна от Бернгардта. Потому, когда пришла с радостным известием, я был буквально обескуражен от услышанного и усомнился, что ребёнок мой.

— Значит, во всём виновата Барби? — Арина горько усмехнулась. — Не перекладывай свою вину на другого. Значит, ты, просматривая мой телефон, наверняка подумал, что звонок не один, а сообщения я удаляю. Так? — Воронцов кивнул. — Зачем ты вообще живёшь с девушкой, если не веришь ей или сомневаешься в порядочности?

— Живу потому, что не могу без тебя. Не говорил раньше, но отец изменял матери, она об этом знала и каждый раз прощала. Думал, вдруг ты мне тоже изменяешь? Я об этой актрисульке всё узнал. Ты, когда зашла в кабинет, заметила, что сидел за ноутбуком, а увидев тебя, сразу закрыл его, ибо просматривал все социальные сети, где зарегистрирована Барби. Даже друзей на уши поднял, чтобы нашли информацию об этом человеке.

— И что? — осторожно спросила Пересветова.

— Да ничего, все сказали, она та ещё стерва. Потому я верил и не верил её словам. Прости меня! Очень виноват перед тобой! — Игорь поднял повлажневшие глаза. — Прости! На самом деле, я рад нашему будущему ребёнку. Просто счастлив, что у нас будет настоящая семья. — И снова, который уже раз повторил: — Пожалуйста, верь мне.

Воронцов с такой растерянностью и одновременно мольбой смотрел на Арину, что у неё сердце заболело, тем не менее она нашла в себе силы ответить:

— То есть я тебе должна верить, а ты мне нет?

— Отныне даже не усомнюсь в твоей честности!

— Что же повлияло на это?

— Наш разговор. Я понял, ты не умеешь притворяться, у тебя всё на лице написано.

— А раньше ты этого не знал? Мы с детства с тобой знакомы, если что. В игры разные играли, в дом…

Воронцов тут же оживлённо подхватил:

— Да, ты была мамой, я — папой, а кукла Ася — нашей дочерью, а ещё у нас была машина с педалями, на которой мы будто бы ездили на дачу. — Воронцов грустно улыбнулся. — Конечно, я всё помню, но то было в детстве. А потом тебя очень долго не знал: сначала ты общалась с Бернгардтом, а потом и вовсе пропала из поля зрения, когда я ушёл из школы. Так что, детство осталось в детстве, а тебя новую я почти не знал. Но теперь уверен.

— Ещё бы мне быть уверенной в тебе.

— В этом не сомневайся. Никогда не говорил, а теперь скажу: я люблю тебя! И нашего ребёнка тоже буду любить! Верь мне, пожалуйста!

Игорь снова подошёл к Арине, присел на корточки и положил свою голову на её колени:

— Верь мне! Или убей!

Арина, неподвижно посидев так несколько секунд, кивнула:

— Хорошо. — И запустила руку в его густые волосы. — Поверю, если будешь верить мне.

Воронцов приподнялся и поцеловал её в лоб, как маленькую, а потом подал руку. Когда она привстала, сел на её место и бережно, как на трон, посадил Пересветову на свои колени.

Арина ехала в такси, вспоминая тот тяжёлый вечер, и не знала, что этот тоже преподнесёт множество неприятных и даже трагических событий.

В этот раз Арине предстояло лететь в Якутию. В Якутию, так в Якутию. Куда прикажут. Без разницы. Пересветова к полётам стала относиться буднично. Если раньше у неё дух захватывало и сердце колотилось от счастья, когда рейс был в Сибирь, на Кавказ или Север, то спустя почти полгода она относилась к командировкам как к вынужденной необходимости: работа и работа, какая разница куда лететь, всё уже повидала. Увы, ощущение новизны потихоньку стиралось.

Самолёт, на котором предстояло выполнять рейс, был небольшой — ТУ-154.* Приняв пассажиров, воздушное судно начало набирать высоту. Спустя три с половиной часа полёта на борту по неизвестной причине произошла потеря электропитания, и вскоре отключились бортовые навигационные системы, пропала связь, потом погасли остальные приборы. У обесточенного самолёта остался лишь старенький простенький компас.

Но стюардессы и пассажиры об этом ещё ничего не знали, потому все были спокойны, на борту вообще этим вечером была странная тишина. Позже кто-то из журналистов подберёт ей тривиальный эпитет «зловещая», «гнетущая» или «настороженная», но пока не произошло страшное, это была просто тишина.