Короли анархии (ЛП) - Пекхам Кэролайн. Страница 43

— Он прикажет выколоть тебе глаза и оторвать нос. Он…

Сэйнт отключил связь, аккуратно убирая телефон в карман.

— Почему ты повесил трубку? — Блейк заартачился, а я просто стояла там, тяжело дыша из-за Сэйнта и его стального хребта. Чувааак, почему это было так горячо? Он вот так взял себя в руки, разговаривая с этим парнем, как будто он был никем, а Сэйнт — королем мира… Блин.

— Теперь мы знаем, что его босс — мужчина, — сказал Сэйнт. — Однако он никогда не встречался со своим работодателем лицом к лицу, поэтому я сомневаюсь, что он знает гораздо больше полезного.

— И что теперь? — Спросила я, прикусив губу, пытаясь не смотреть в глаза Сэйнту. Боже, почему мне так нравились плохие парни? Нет, отбросьте это. Почему мне нравились хладнокровные, садистские парни? Мать-природа, очевидно, была чертовски хороша, когда создавала мое либидо.

— Теперь я обдумаю то, что узнал, — сказал Сэйнт, хотя знание того, что начальником этого парня был мужчина, не было важной зацепкой, которая могла бы нас куда-либо привести.

— Я люблю тебя, брат. Особенно когда проявляется твое безумие, — сказал Киан.

— Это одно из моих лучших качеств, — ухмыльнулся Сэйнт, и я не могла не согласиться.

Я сидел на скамейках для пикника возле Аспен-Холлс, наблюдая, как Дэнни, Чед и остальная футбольная команда выстраивают Невыразимых перед стеной огромного каменного здания, бросая в них пригоршни грязи, и я ждал, не расколется ли кто-нибудь из них и не выдаст ли нам какую-нибудь информацию о Ниндзя Правосудия.

Этим утром мы проснулись и обнаружили гигантский коричневый член, нацарапанный на витражном стекле тем, что, как мы были чертовски уверены, было человеческим дерьмом. Честно говоря, блядь, кто-то в этой школе насрал, подобрал это и использовал, чтобы нарисовать член на нашем доме рядом с инициалами Сэйнта, от чего Сэйнт почти свихнулся, и ни один из нас не захотел подходить достаточно близко, чтобы смыть это, так что в итоге он позвонил своей горничной Ребекке и предложил ей пять штук, чтобы она притащила свою задницу домой и отскребла это, пока мы были в классе.

Как наиболее вероятные подозреваемые в этой веселой игре о том, кто ненавидит нас настолько, чтобы сделать дерьмовую фреску на нашем доме, Невыразимые нуждались в допросе, поэтому я вызвался присматривать за этим. Но мы занимались этим больше часа, и им нечего было мне предложить, так что я потерял надежду.

Несколько секунд назад у Глубокой глотки было перепачканное лицо, и я рассмеялась, как будто это было весело, щелкнув фото, чтобы отправить Киану, прежде чем позволить фальшивой улыбке сползти с моего лица, когда все они снова сосредоточились на игре. Это было похоже на аплодисменты кучке детей, которым постоянно требовались заверения в том, что они хорошо справляются со своей работой, от их папочки. Но я не был их гребаным папочкой. Я был просто жалким сукиным сыном с нарисованной улыбкой.

Я вздохнул, откидываясь на стол, не обращая внимания на пронизывающий холод в воздухе, и посмотрел на грозовое небо. Дождя еще не было, но он явно собирался. Просто еще одна вещь, которая сделает этот мрачный ублюдочный день менее приятным. Сегодня мне уже пришлось сдавать математику и геометрию, неужели небу действительно нужно было еще и на меня пописать?

Я забарабанил пальцами по деревянной столешнице, когда Халявщица начала плакать и молить о пощаде. Даже это не подняло мне настроение. На самом деле, это заставило меня почувствовать себя мудаком. И даже если я им был, мне не нужно было напоминать об этом прямо сейчас.

— Вы все Невыразимые ублюдки, — крикнул я, даже не потрудившись взглянуть на них. — У вас есть десять секунд, чтобы убраться отсюда к чертовой матери так быстро, как только сможете. Любой, кто после этого останется в пределах видимости, будет иметь удовольствие от того, что в вас будут швырять камнями, а не грязью.

— Ой, да ладно тебе, Блейк, все только начинало налаживаться, — умолял Чед, но я проигнорировал его отчаяние. Если ему было скучно, это была не моя проблема, которую нужно было решать.

— Десять, — крикнул я. — Девять, восемь…

До меня донеслись крики и топот ног убегающих Невыразимых, и это звучало так, словно большая часть футбольной команды погналась за ними. Но это тоже было не моей проблемой. Я даже не потрудился закончить обратный отсчет.

Я медленно выдохнул и посмотрел на постоянно темнеющее небо, прежде чем перевести взгляд на огромное здание рядом со мной. Аспен-Холлс был старым, серый камень выветрился от времени и бесконечного дождя, который, казалось, всегда вот-вот обрушится на это место.

Это были четыре этажа искусственной готической красоты, спроектированные так, чтобы родители самых богатых детей в мире ахали и ворковали при виде его впечатляющей архитектуры, когда они подписывали более тысячи долларов гонорара за привилегию отправить сюда своих маленьких любимцев. Я уверен, они думали, что это лучшее, что можно купить за деньги. Что их дети предпочли бы остаться здесь, у черта на куличках, чем проводить время со своими семьями. Я имею в виду, я предполагал, что у большинства людей не было причин верить, что время может быть драгоценным, так что это имело смысл. И это не было похоже на то, что я был несчастлив здесь. Мне нравилось проводить время с другими Ночными Стражами, а теперь и с Татум. Но если бы я понимал, что мое время с мамой на исходе, я бы максимально использовал каждый день, проведенный с ней.

Я наблюдал, как на крыше здания сильно развевается зеленый флаг Еверлейк-Преп на ветру, разгоняющем шторм, и не мог не задаться вопросом, каково это — быть там, наверху, когда разразится шторм.

— Ты в порядке, чувак? — Голос Дэнни Харпера привлек мое внимание, и я, оглянувшись, обнаружил, что он стоит рядом со мной с таким видом, словно ему на меня не наплевать.

Дэнни был странным в этом отношении. Все остальные в этой школе толпились вокруг меня, целовали мою задницу и хотели проводить время в моей компании из-за статуса, которым я обладал, и защиты, которую мог бы предложить, если бы я видел в них друга. Но Дэнни на самом деле, казалось, было на меня не наплевать. Он был единственным, кто заметил, что в эти дни я рисовал половину своих улыбок. Единственный, кто когда-либо спрашивал, все ли со мной в порядке, не выглядя наполовину испуганным тем, что, если это не так, я могу использовать свою силу в этом месте, чтобы наказать его за это. Возможно, он действительно был моим другом. Хотя я не мог сказать, что у меня было много настоящих друзей, так что трудно было быть уверенным.

— Я слышал, что молния ударила в этот флагшток во время летней грозы, — сказал я, указывая на крышу здания. — Очевидно, флаг подожгли, и он сгорел дотла, и им пришлось купить новый, прежде чем снова начался семестр.

— О да? — с любопытством спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на небо и темные облака за ним.

— Как ты думаешь, на что было бы похоже стоять там, наверху, пока на нас обрушивается дождь и небо прорезают молнии?

Он на мгновение задумался, затем повернулся и посмотрел на меня с усмешкой.

— Я бы сказал, что это было бы похоже на то, чтобы быть живым, — ответил он, уже зная, к чему я клоню, и явно чувствуя мое настроение.

Мне сегодня нужна была какая-то спешка, если я собирался разорвать этот безнадежный порочный круг, в который я погружался.

— Я почти уверен, что внутри есть выход на крышу, — предположил Дэнни, направляясь к двойным дверям, которые вели в здание, но я покачал головой, выпрямляясь.

— Не-а. Я предлагаю выбрать более прямой путь. — Я указал на серые стены рядом с нами, и он заколебался, поняв, что я имел в виду.

Кирпичи были старыми, а штукатурка много где осыпалась, так что я был уверен, что мы сможем найти опору для ног и рук, чтобы взобраться наверх. Это было бы чертовски долгое падение, если мы облажаемся, но это было частью удовольствия.