Тайна серого кардинала, или Как я стала злодейкой (СИ) - Слави Екатерина. Страница 14

Борон вдруг втянул ноздрями воздух и, перепуганно оторвав руки от столешницы, уставился на свои ладони. Как будто и впрямь проверял, нет ли у него на руках грязи.

— Не отмыть тебе с них грязь, барон, хоть кожу до костей сотри! Навсегда прилипла, до могилы твоей!..

— Тэлли!

Это все-таки не выдержал магистр, одергивая меня.

Но мне было не до него.

Я смотрела на барона жадным, цепким взглядом, впитывая выражение его лица: растерянность, испуг, брезгливое отречение…

Не солгали! Живые камни Ансаллы не солгали! Вон оно — доказательство. В том, как барон с отвращением и страхом смотрит на свои ладони. Как трясется, будто уличенный в грехе, о котором никто не должен знать.

— Я уже дал вам слово, что поработаю над ее манерами, — тем временем сказал магистр — Вы сомневаетесь во мне?

Барон поднял голову. Рассредоточенный взгляд его растерянно блуждал, будто он на миг забыл, где находится, и теперь вспоминал. С сомнением он еще раз посмотрел на свои ладони, потом, выдохнув медленно, опустил руки и сел обратно в кресло.

Сипло прочистив горло, ответил как будто с недовольством, но уже заметно наигранным — от привычки не сдавать позиции:

— Я не спорю, вы неплохо поработали над ее наружностью. И вполне можно было принять ее за благородную тэлли… — И процедил сквозь зубы: — Пока она не открывала рта!

Тариен Грим откинулся на спинку кресла. Помолчал. Потом сказал холодно:

— Обещаю вам, что подобное не повторится. Придется припадать тэлли урок воспитания.

Отодвинув кресло, он встал из-за стола.

— Полагаю, ужин не удался, и нам лучше закончить. Тэлли, — обратился ко мне, — идите за мной. Я провожу вас.

Пререкаться я не стала. Этот ужин все-таки прошел с пользой. Выходя из трапезной, я оглянулась на барона. Поднося ко рту кубок, он не заметил моего взгляда. Заливая в себя вино, словно его мучила жажда, он не замечал и того, что багровые струи текут по его усам, по бороде и срываются вниз.

«Ты совершил нечто ужасное, барон, — мысленно обратилась я к нему. — Настолько ужасное, что пытаешься скрыть любой ценой. Но я хочу знать. Хочу знать правду о том, что случилось с Клодией де Саар».

С этой мыслью я вышла из трапезной.

До моих покоев мы дошли, не обмолвившись ни единым словом. Магистр шел впереди, я следовала за ним. Он ни разу не обернулся, ни разу не обратился ко мне, но в холоде, которым от него веяло, я чувствовала недовольство мною.

Открыв двери в мои покои, магистр чуть отошел, пропуская меня. Я осторожно подняла на него глаза, но Тариен Грим не смотрел на меня, его взгляд как будто демонстративно меня игнорировал.

Не зная, чего ждать от его показательной холодности, я осторожно кивнула:

— Доброй ночи, Тариен.

Скользнула мимо него в приоткрытую дверь, собираясь закрыть ее, но не успела. Стоило мне только переступить порог, как беспощадная рука схватила меня за горло и с силой, подобной урагану, отбросила к стене. Дверь захлопнулась.

Тариен Грим нависал надо мной, его лицо было бесстрастным, словно высеченное из камня, и только льдистые глаза, глядящие сквозь прищур век, пронизывали меня тысячами ледяных жал.

Я задыхалась. Втягивала ртом воздух, который натыкался на непроходимую преграду и не мог просочиться в мои легкие. Не рука магистра сжимала мое горло — пальцы едва прикасались к моей коже. Это была его магия. Она душила меня. Убивала меня.

Мой рот издавал звуки нелепые и жалкие — отчаянные хрипы, беспомощное поскуливание. Я широко открывала рот, пытаясь глотать воздух, но тщетно. Знала, что мои глаза смотрят на магистра со страхом и мольбой о пощаде, презирала себя за слабость, но мой инстинкт кричал о желании жить, попирая гордость. Тариен Грим забрал у меня голос, сковал паникой тело — только взглядом я могла молить его: «Не убивайте! Пощадите!»

— Разве я не предупреждал вас? — произнес он ледяным равнодушным голосом. — Вы марионетка, которая должна сыграть свою роль. Испортите мой спектакль — сломаю.

Исходящая от его пальцев магия сжала мое горло еще сильнее — слезы брызнули из моих глаз.

— Назовите мне хоть одну причину, почему я не должен сделать это прямо сейчас, Клодия.

Боясь даже мигать, я из последних сил подняла руку и вцепилась ногтями в его запястье, давая понять, что прошу отпустить меня.

Глаза магистра сузились до темных щелок, словно он боролся с желанием увидеть, как я задохнусь в его руках. Но все же его магия ослабила хватку. Мне по-прежнему было тяжело дышать, горло издавало свистящее сипение, но воздух понемногу просачивался в мои легкие. Я могла дышать, но все еще ощущала, что его хватка может раздавить мою гортань.

— Из-за вашего развязного поведения барон был близок к тому, чтобы отказаться представлять вас ко двору, — сказал магистр, по-прежнему впиваясь в меня жалами своих льдистых глаз. — Вы едва не испортили мой план. Попробуйте придумать что-нибудь в свое оправдание, пока я даю вам шанс. Что на вас нашло? Что за представление вы устроили за ужином?

С трудом выдавливая слова из своего горла, я просипела:

— Вы… просили убедить барона, что я обычная воровка… чтобы он не догадался… о моем благородном… происхождении… я… выполняла вашу просьбу!

Ноздри магистра вскинулись от гнева:

— Я просил вас не переусердствовать!

Магия тотчас сдавила мое горло сильнее, а я непроизвольно сильнее впилась ногтями в руку Тариена Грима.

— Вы… назвали меня… девкой с воровского дна! — торопливо искала объяснение я. — Я решила… вы хотите, чтобы я… вела себя как девка с воровского дна! Я просто… делала, как вы хотели!

Глаза магистра потемнели, взгляд потяжелел. Он смотрел на меня некоторое время, не мигая, а потом…

Удушье отступило. Безжалостная сила больше не сдавливала мне горло. Я могла дышать!

Судорожно сделав вдох, какое-то время наслаждалась тем, как мои легкие наполняются воздухом, и в то же время все тело охватила слабость, колени едва не подкосились — я с трудом удерживалась на ногах.

Магистр хмыкнул, глядя на меня так, будто не верил ни единому моему слову.

— Хотите сказать, ситуация вышла из-под контроля по моей вине?

Я держалась обеими руками за горло и дышала — жадно и часто. Не торопилась отвечать, просто смотрела на Тариена. Чувство самосохранения не оставило меня, подсказывая ничего не делать, ничего не говорить в это мгновенье, чтобы не спровоцировать магистра, пока его злость еще не до конца отступила.

Впиваясь в меня взглядом, он покивал — сдержанно и едва заметно. Будто соглашаясь нехотя.

— Хорошо. В этот раз я поверю вам. Будем считать это моей ошибкой. Я был неосторожен, дав вам основания неправильно толковать мои слова. Остановимся на том, что сегодня мы не поняли друг друга.

Схватив меня пальцами за подбородок, он заставил меня задрать голову, и сказал:

— Но постарайтесь впредь проявить больше понимания к ситуации и не делать того, что может разрушить мои планы, Клодия. Это может сохранить вам жизнь.

Отпустив меня и отступив, магистр с издевательской вежливостью кивнул мне.

— Доброй ночи, Клодия. — Он кивнул на мою шею. — Приложите смоченное холодной водой полотенце, чтобы не осталось синяков. Хороших снов.

С этими словами он открыл дверь и вышел.

Оставшись одна, я медленно подошла к кровати и опустилась на постель, больше не чувствуя ног.

Глядя на закрытую дверь, продолжала держаться рукой за горло и осознавала, как близко подошла сегодня к той черте, которую мне не стоило переступать.

Стану угрозой для осуществления его планов — он избавится от меня. Без жалости. Без колебаний. Помешаю ему — умру.

Я не сомневалась, что избавляться от тех, кто является для него помехой, магистру не привыкать. А значит, переступать грань нельзя. Но становиться послушной марионеткой, как он того желает, я тоже не могла себе позволить. Достигнув своей цели с моей помощью, магистр точно так же… избавится от меня. В этом не было сомнений.