Тайна серого кардинала, или Как я стала злодейкой (СИ) - Слави Екатерина. Страница 29

— Неужели вы забыли, Тариен? — напомнила я. — Мой отец, вся моя семья были обвинены в заговоре против короля. В день казни отец отрицал свою вину, и я верю ему. Теодор де Фракиз был честным человеком, это я утверждаю, как его дочь. И все же он был казнен по ложному навету.

Я помолчала.

— Мне неизвестно доподлинно, правда ли все то, что я услышала о графе Валарисе и его сестре, но… Его поведение как немой упрек высшему свету. Являясь сюда в маске, заставляя всех чувствовать себя некомфортно в его присутствии, намеренно вызывая на себя презрение и осуждение — он обвиняет. Разве будет вести себя так тот, кто виновен?

Магистр молчал, и, подумав, я добавила:

— Возможно, я ошибаюсь, и Алькан Валарис человек порочный и опасный, и слухи о нем не лгут, но я точно знаю, что самые ужасные обвинения могут быть ложью.

Я замолчала, и покосилась на Тариена, но он все так же смотрел прямо перед собой, и его лицо ничего не выражало. В какой-то момент я даже подумала, что он давно перестал меня слушать, потеряв интерес к тому, что я говорю — хотя ведь сам спросил! — когда магистр вдруг сказал:

— То, что вы не торопитесь осуждать, подчиняясь веяниям света, делает вам честь.

Мои брови удивленно приподнялись.

Что это сейчас было? Тариен Грим похвалил меня?!

У меня даже дыханье сбилось. Неожиданная похвала магистра на какой-то миг вызвала во мне чувство, схожее с удовольствием.

— Однако я хочу, чтобы впредь вы избегали Алькана Валариса, — продолжил тем временем он. — Вам нельзя разговаривать с ним. Даже стоять рядом с ним не смейте, Клодия. Я запрещаю вам.

Мне словно бы ударил в лицо ледяной порыв ветра.

— Запрещаете или просите, Тариен? — уточнила я, заставляя себя вежливо улыбаться и давая ему понять, что жду вежливости и от него.

Магистр остановился и повернулся ко мне. Пригвоздил к прогулочной дорожке тяжелым взглядом.

— Я должен похвалить вас, Клодия. Вы мастерски вошли в роль благородной тэлли высшего света. — Его рот чуть искривился брезгливо. — Но вам лучше не забывать, кто вы есть.

Помолчав, он словно выплюнул:

— Клейменная преступница с воровского дна, которая всецело в моих руках. Захочу — позволю вам и дальше флиртовать с принцем. Захочу — изобличу вас сам и опозорю перед его высочеством, с которым вы вели себя так самоуверенно, будто вы и впрямь имеете право рассчитывать на высокий титул кронпринцесы. Вы все еще не уяснили, что являетесь марионеткой в моих руках и не более того. Вам стоит побыстрее осознать это, Клодия. Так будет лучше для вас. И не забывайте, что я сказал вам: не приближайтесь к Алькану Валарису. Никогда не говорите с ним. Ослушаетесь — и узнаете меня с той стороны, с которой, поверьте, предпочли бы никогда не знать.

Отвернувшись, он продолжил путь по парковой дорожке, а я, напротив, остановилась.

Тариен верно заметил — я и впрямь старалась как можно лучше сыграть свою роль, главным образом — вошла в доверие к принцу и вызвала его интерес. Ведь магистр для того и оставил меня наедине с его высочеством. Но в итоге наградой мне стало очередное унижение.

Грязные слова маркизы Лаанталь были жалкой попыткой уколоть, по сравнению с проникающими мне под кожу ядовитыми жалами слов магистра.

Тариен Грим умело втаптывал мое достоинство в грязь.

Никогда он не изменит своего отношения ко мне. Снова и снова он будет указывать мне на мое место, унижая меня, чтобы сохранить надо мной власть.

Исподлобья глядя ему в спину, я думала:

«Когда-нибудь я припомню вам каждое слово, Тариен. Каждое слово унижения. Не знаю, как скоро у меня появится такая возможность, но… Вам лучше не никогда не поворачиваться ко мне спиной. Если вы не хотите видеть во мне союзницу — однажды я стану вашим врагом».

Глава 19. ВДОВА ДОБИВАЕТСЯ СВОЕГО

— Ты отправишься со мной ко двору как моя служанка. Рикара возьмем с собой. Хотя учитывая его особенности, ему лучше лишний раз не привлекать к себе внимание, но мы что-нибудь придумаем.

— Как скажешь, Кло. Я уже обещала тебе, что пойду за тобой, куда понадобится.

По возвращении в замок барона де Саара, я первым делом встретилась с Лурдис. Мать воров сейчас выглядела, как зрелая опытная камеристка: новая одежда, прическа — никто не признал бы в ней «мать воров».

Ее манеры изначально были куда лучше, чем у большинства обитателей воровского дна. Лурдис была наблюдательна и умела учиться. Посещая продуктовые лавки, она присматривалась к служанкам и камеристкам богатых господ, подмечала особенности их речи и поведения и подражала им. Несмотря на то, что трудно было найти место хуже, чем обитель воров, в Лурдис никогда не угасало стремление к лучшему, она хранила его в себе очень бережно, как будто догадывалась, что когда-нибудь у нее и ее сына может появиться шанс.

Если сейчас ей все еще не хватало манер, наблюдая за служанками других господ при дворе, она будет быстро учиться, и уже скоро ничем не будет от них отличаться.

— Ты выполнила мою просьбу? — на всякий случай понизив голос, спросила я.

Лурдис кивнула.

— Как ты и просила, я следила за любовницей барона и выяснила о ней все, что могла, в ближайшем поселке.

— Расскажи мне.

— Гвеневер Леду вдова местного жреца, Персиваля Леду. Жрец отправился на тот свет лет пять назад, при жизни служил в храме родовых богов де Сааров. После его кончины нового жреца в храме так и не появилось, родовые боги не получают жертвоприношений, но вдова по-прежнему живет в прихрамовом доме. Вдова Леду очень часто посещает дом старой женщины на окраине ближайшей к замку барона деревеньки. Называют ее Желтоволосая Зельда. Жители деревни считают Зельду ведьмой и радуются уже тому, что ее дом стоит почти возле самого леса, вдалеке от остальных домов.

— Как тебе удалось все это узнать? — восхитилась я.

Лурдис, пожав плечами, мягко улыбнулась.

— Я назвалась приглашенной из столицы камеристкой для тэлли замка. Сказала, что буду часто приходить в деревню за свежим молоком, яйцами и другой провизией для своей госпожи, и деревенские тотчас же прониклись ко мне радушием, потому что прежние слуги ездили закупаться продуктами в ближайший город, оставляя местных без медных монет, а те и так живут, затянув пояса. Это был приказ барона, почему-то продукты собственных крестьян ему не по душе. Но теперь тебе придется давать мне немного меди, чтобы я могла сдержать обещание и полностью завоевать доверие местных.

— Я позабочусь об этом. Спасибо, Лурдис.

Оставшись одна в комнате, я подняла глаза на стену, где в первый день моего появления в замке висел портрет дочери барона. Холст был сожжен магистром, а раму со стену убрали. По возвращении в провинции Саар с королевского приема, Тариен Грим сказал мне, что до отъезда на сезон ко двору в замок из столицы прибудет художник, чтобы нарисовать мой портрет. Он займет место уничтоженного портрета настоящей Клодии де Саар. В замке должно быть как можно больше свидетельств, что дочь барона теперь я и другой никогда не существовало.

В то время как магистр делал все возможное, чтобы моя настоящая личность не раскрылась, я помнила, что есть и те, кто хочет мне помешать.

Гвеневер Леду, рыжая любовница барона, которая носила в своем чреве будущего наследника рода де Саар… Я догадывалась, что она вскоре преподнесет мне сюрприз — так и вышло.

Первый же ужин после моего возвращения в замок барона был ознаменован визитом гостьи. В трапезную я вошла следом за магистром. Барон встречал нас, и он был не один. Пленительная, хоть и не юная уже, рыжеволосая красавица, стояла лицом к барону и держала его руку в своих ладонях, а при нашем появлении неспешно опустила их, словно бы и не пыталась скрыть своих отношений с Арне де Сааром.

Тариен однако, заметив этот жест, нахмурился.

— У вас гостья, барон?

— Магистр, — чуть опустив голову в приветственном поклоне, произнес хозяин замка, — хочу представить вам Гвеневер Леду, вдову жреца, служившего до своей кончины в нашем родовом храме.