Пропавшая невеста 2 (СИ) - Верховцева Полина. Страница 26

Ника подсочила на кресле, испуганно прижимая руку к груди, а кхассер — вроде его звали Рэммин — так люто сверкнул глазами, что стало ясно — гостям здесь не рады.

— И что здесь происходит?

Доминика подняла обреченный взгляд к потолку и откинулась на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя вселенскую скорбь и печаль.

Как же она раздражала! Бесила своей отстраненностью, и тем, что делала вид, будто его не существовало.

— Если есть, что сказать — говори, а нет — проходи мимо и не мешай, — прохладно отозвался Рэммин.

Брейр неспешно походил ближе. В размеренных, будто ленивых движениях проступало все больше звериных черт

— Еще как есть, — он остановился рядом с Доминикой, повел из стороны в сторону головой, разминая напряженную шею.

Ее запах дурманил, застилая мозги белой пеленой, сочные губы притягивали к себе взгляд, а длинные темные ресницы волнительно трепетали.

Она не смотрела на него, упрямо делая вид, что не чувствует, как скручивается спираль, толкая их друг к другу.

— Эта женщина моя.

Ника только фыркнула в ответ на эти слова и покачала головой, сокрушаясь что прошлое не хочет оставаться в прошлом.

— Мне кажется, она против, — Рэммин поднялся.

Одного роста с Брейром, такой же комплекции, молодой, наглый, уверенный в своих силах.

— У нас временные разногласия.

— Пожалуй, я пойду, — Доминика тоже встала, поправила воротничок, перекинула толстую косу через плечо и попробовала протиснуться между мужчинами, но не тут-то было.

Кхассеры уже сцепились взглядами и ни один из них не собирался уступать.

— Прекратите! — потребовала Ника, но ее никто не слышал.

— Увижу тебя еще раз рядом с ней — крылья обломаю.

— Ты ей никто.

Брейр чуть не набросился на него. Что значит никто? Она его пара! Пусть пока еще не до конца закрытая, обиженная, непокорная, но он не отдаст ее ни этому выскочке, ни кому-то другому.

Звериная ярость расходилась волнами по сторонам. От нее даже цветы на подоконнике трусливо поджимали листья и пытались спрятаться.

— Молодые люди, вы что себе позволяете?! — возмутилась пожилая лекарка, мечтавшая отдохнуть после того, как все утро выхаживала трех непоседливых карапузов, а вместо этого нарвалась на кхассеров, готовых порвать друг друга.

Ее оклик остался без ответа, потому что остановиться они уже не могли. Воздух между ними искрился от напряжения, бездна, полностью покорившая янтарь, ликовала и требовала расправы над противником.

— Ну сейчас достанется обоим, — пообещала она и выскользнула за дверь уже оттуда выкрикнув, — сами напросились!

— Доминика не хочет с тобой общаться, — сказал Рэммин, — тебе здесь не рады. Уходи.

Рады, не рады — Брейру было все равно. Имело смысл лишь то, что к его женщине пытался подобраться другой кхассер.

— Ника, если хочешь, я могу его прогнать, — он заботливо взял ее под локоть, притягивая ближе к себе.

Это была последняя капля.

— Руки от нее убрал, — прорычал Брейр, оборачиваясь.

Следом за ним перекинулся и Рэммин. И тут же помещение, до этого казавшееся уютным, превратилось в клетку, в которой рычали два зверя. Один серый с темными пятнами на шкуре и светлым пузом, второй песочно-желты, гладкий и лоснящийся.

Кресла полетели в стороны, как и кушетка, и маленький столик. Газетные вырезки, до этого аккуратно сложенные стопкой взметнулись под потолок, а потом, кружась и покачиваясь, словно сорвавшиеся с ветки кленовые листья, плавно опустились на пол.

Сама же Доминика оказалась зажатой возле окна и молилась всем богам без разбору, чтобы эти два хищника не сцепились. Ведь сметут и не заметят. Они вон какие! Большие сильные, а она маленькая и хрупкая.

И все же отрицать было сложно — пятнистый зверь был красив. Ника словно во сне потянулась, желая вспомнить, какова его шерсть на ощупь, но вовремя остановилась и отдернула руку.

Вот еще! Всяких лохматых трогать! Не заслужил.

— Довольно, — голос императора прозвучал так внезапно, что вздрогнули все. И вдавшаяся в стену Доминика и оба кхассера, готовые вцепиться друг другу в глотки, — я не потерплю драк в своем доме.

С трудом взяв под контроль свою звериную сущность, Брейр обернулся. Его противник поступил так же, и теперь оба стояли, сжимая кулаки и сверля друг друга черными, как бездна взглядами.

— Раз такие резвые и так плохо с контролем, то первыми отправитесь в подземелье, — Тхе’Маэс кивнул свои сопровождающим, и те без промедлений подхватили обоих драчунов под руки и поволокли прочь из лазарета.

— Дайте пять минут, — упирался Брейр, — мне надо поговорить с ней.

Увы, его никто не слушал. Слово императора закон, и что там хотел сказать пятнистый кхассер своей потерянной паре — никого не волновало.

— Да, пустите вы меня, — у лестницы, ведущей в сокровищницу, ему все-таки удалось высвободиться, — сам пойду.

Оттолкнул чью-то лапу, пытающуюся его удержать, сердито поправил изрядно потрепанную рубаху и начал спускаться.

Они миновали пяток пролетов прежде, чем оказались в узком, на удивление светлом коридоре. Стены выложены песчаником, на полу — гранитные плиты, красные с темными прожилками, окон нет, но десятки факелов не оставляли темноте ни малейшего шанса. В конце коридора маячила железная решетка, а за ней начиналась сумрачная мгла. И только подойдя ближе, кхассер понял, что это аракит. Много аракита. Весь запас Андера, а в центре, на мраморном постаменте часы, на половину заполненные черным песком, и первородный камень.

С благоговейным трепетом Брейр остановился перед ним и аккуратно прикоснулся. Едва уловимо притронулся кончиками пальцев, но тут же сладкая волна прошла вдоль хребта, кружа голову, как хорошее вино.

Никогда в жизни ему не доводилось испытывать такого! Высшая степень восторга от того, что сквозь тело струились потоки аракитовой магии.

Те крохи, что он находил в долине Изгнанников, теперь казались ничтожными, радость по поводу их нахождения — убогой, а здесь…здесь было сосредоточие силы. Храм.

Вот только насчет открытых дверей он поторопился.

— Сюда проходи, — его поманили куда-то в сторону.

Стоило только перешагнуть порог закутка, как позади скрипнула и захлопнулась дверь.

— Эй, — возмущенно окликнул Брейр, — зачем запирать?

— Приказ императора, — произнес один из пантер, сопровождающих его во временную темницу, — самовольно никто не покинет источник. Каждый просидит здесь столько, сколько потребуется. Кто с мозгами — тот сам поймет, а кто нет, тех под замок.

— Блеск, — проскрипел Брейр и плюхнулся на узкую койку.

Одно радовало. Его соперник сидел в камере напротив.

— И поэтому нас заперли, как преступников? — возмущался Рэммин, — Это нечестно! Все в порядке с мозгами. По крайней мере у меня!

— Младшим кланам больше времени надо, чтобы сил набраться, а вы вечно рветесь куда-то. Доверия к вам нет. Вот и все. Сбежите, стоит только лазейку найти.

Брейр молча лег и отвернулся к стенке. Спорить было бесполезно, пытаться сорвать двери с петель — бессмысленно, все запечатано магией. Оставался только один путь — скорее насытится и получить разрешение на выход.

При других обстоятельствах он бы счастлив был, что допустили до такого сокровища, сам бы закрылся в этих подземельях и не выходил, пока силой не начали выталкивать, а сейчас тошно стало. Из-за Доминики. Из-за того, что так и не смог нормально с ней поговорить и все объяснить. Из-за того, как отстраненно она с ним держалась и смотрела, словно на чужого.

Не чужие они, чтобы не происходило ранее. Связаны, навсегда! От этого в груди щемило все сильнее, и дурацкая надежда стучала в висках.

Может, придет? Спустится в эту аракитовую темницу, чтобы проведать?

Время тянулось медленно.

В подвале не было ни окон, ни часов, и оставалось лишь полагаться на свое чутье. Сначала он пытался отсчитывать дни, но потом все смешалось. Неделя или две — непонятно. От аракита шла нескончаемая пульсация, вводящая в транс, и большую часть времени Брейр чувствовал себя так, будто напился медовухи и лежит где-то в лесу под елкой, или на зеленом лугу, а сверху, отбрасывая резные тени, проплывают белоснежные облака. Иногда он приходил в себя в человеческом облике, иногда — в зверином, но с каждым разом неизменно чувствовал, что стал сильнее. И мечты о том, что с Сеп-Хатти можно совладать уже не казались такими несбыточными.