Неуправляемая (ЛП) - Уоррен Кристина. Страница 2

В любом случае она торопилась ровно столько, сколько требовалось для ее причины, а затем пряталась, словно мышь, и не поднимала шума до следующего срочного вызова, когда ей что-то было необходимо. Такова была Мэйв… двадцать четыре года, кандидат наук, уже на пути к тому, чтобы стать профессиональным ученым.

По крайней мере, это объясняло нынешнее странное окружение Драма. Аббатство Святого Ультана находилось на территории Тринити-Колледжа, полузабытое и погруженное в тоску. В немногих оставшихся зданиях, давно покинутых монахами, хранилась коллекция церковных документов и произведений искусства, относящихся к эпохе Средневековья и вплоть до Темных веков.

Ученые из соседнего университета регулярно посылали оставшимся в живых братьям просьбы о доступе к старинным книгам, иллюминированным рукописям, сохранившимся письмам и свиткам, в которых находилась информация еще со времен ирландских королевств. Для Мэйв это место напоминало Неверленд и Тир-на-Ног в одном флаконе.

У Драма же от Аббатства всегда бежали мурашки по коже. Он никогда не чувствовал себя спокойно в тени громадных известняковых зданий, холодный серый цвет камня был испещрен черными пятнами, которые, как он знал, появились в результате сырой дублинской погоды и многовекового загрязнения воздуха.

Но для него они всегда выглядели как гниль, сочащаяся из пор этого места. Земля под ногами казалась ему гораздо менее освященной, чем предполагалось для Церкви. Конечно, учителя и другие люди всегда называли его чудаком.

Правда заключалась в том, что его семья любила фантазировать. Его бабушка выдумала несколько случаев полиомиелита среди родственников и друзей задолго до того, как была изобретена вакцина, а по слухам, ее бабушка однажды выдумала, что пассажиры на борту непотопляемого корабля, плывущего из Англии в Нью-Йорк в 1912 году, могли бы решить свои проблемы до того, как наступит прилив.

Драм не мог поклясться в достоверности ни одной из семейных историй, но он точно знал, что припарки его старшей сестры Сорши вылечат инфекцию быстрее, чем любой антибиотик, который она могла прописать, и что Мэйв, при всей своей невнимательности к окружающему миру, всегда знала, когда зазвонит телефон, и кто будет на другом конце провода.

Она также знала, когда кто-то из ее знакомых заболеет или получит травму, кто из кандидатов победит на выборах, у кого родится ребенок какого пола, сколько весит, в какое время и в какой день. Это сводило с ума семейных создателей коэффициентов.

Драм никогда не видел даже проблеска будущего… спасибо небесам за маленькие приятности… но, если бы на него надавили, он был бы вынужден признать, что видит кое-какие вещи, находит вещи. Иногда.

В данный момент ему была хорошо видна территория аббатства, хотя небольшой туман заслонял все вокруг. Он окутывал кусты и статуи, стелился между деревьями и расступался, как шепот, когда показалась фигура Мэйв, мчавшаяся к нему.

Уголок рта Драма приподнялся, и он приоткрыл губы, чтобы подразнить ее за то, что она вообразила, будто у него есть страницы, которые нужно изучить, когда фонарь с соседней улицы осветил ее лицо. Яркий свет ламп потускнел к тому времени, когда он заметил похожие на лань глаза и узкий заостренный подбородок Мэйв на фоне цепляющихся теней, но этого было достаточно, чтобы показать Драму, что что-то очень и очень не так.

— Майкл. — настойчивость в ее голосе перекрывала стук каблуков ботинок по мощеной дорожке и заставляла его живот напрягаться. — Быстрее! Мы должны уехать. Сейчас же.

Она даже не остановилась, чтобы поприветствовать его, а просто вцепилась в его локоть и потащила в ту сторону, откуда он пришел четверть часа назад. Таща его за собой, как мул тащит плуг, она свернула с дорожки и скрылась в тени между часовней и оружейной, пристроенной к соседнему переоборудованному лазарету.

Он споткнулся о неровный участок земли, но тут же выпрямился и поспешил за ней. Кровь в его жилах, казалось, горела от нахлынувшей энергии, а волосы на затылке встали дыбом. Драм пытался успокоить себя тем, что зловещие слова сестры и ее паника оказались просто заразными, как зевота, но комок в животе не ослабевал.

— Мэй, помедленнее, — сказал он, освобождаясь от ее хватки. — Скажи мне, что привело тебя в такое состояние, любимая. Что происходит?

Она покачала головой, не удосужившись взглянуть на него.

— Просто поторопись. Нам нужно попасть домой. Что-то должно произойти.

Его сердце бешено заколотилось.

— С кем?

— Это просто произойдет, Майкл. Поторопись.

И поэтому он поторопился. Мэйв никогда не ошибалась.

Драм позволил сестре провести его через темноту под стеной часовни. Она, казалось, нависала над ними, наклонившись под опасным углом. Каменные подпорки заскрипели, как старое дерево, а кричащие лица статуй смотрели на них сверху вниз, как сказочные ведьмы.

Господи Иисусе. Он сошел с ума, или в сегодняшнем пироге с говядиной были совсем другие грибы?

Мэйв крепче сжала его руку, ее короткие ноги преодолевали расстояние с такой скоростью, что ему приходилось напрягаться. Она бежала так, словно за ней гнались собаки, и хотя он не видел ее лица, но чувствовал, как от нее исходят тревога и страх, словно пар от ее дыхания в прохладном воздухе. Он почти видел ее, и это было не то Зрение, которым обладал Драм.

— Давай, давай.

Он услышал слова сестры, прозвучавшие сквозь стиснутые зубы, но не мог понять, обращается ли она к нему или ко всей Вселенной в целом. Мэйв никогда не могла похвастаться большим терпением.

Она была из тех детей, которым приходилось напоминать, что миксер должен перестать работать, прежде чем засунуть туда палец и зачерпнуть тесто. Он не удивился бы, если бы обнаружил, что она требует, чтобы все, что она предвидела, поскорее закончилось.

Судя по ее поведению и той панике, в которой она схватила его и убежала, Драм, напротив, совсем не торопился. В самом деле, если бы надвигающаяся катастрофа захотела отменить дублинское турне, он не проронил бы и слезинки. Мэйв начала пугать его, и, как многие мужчины до него, когда Драм пугался, он также злился.

Это означало, что когда воздух озарила внезапная вспышка молнии, он приветствовал это явление гневным возгласом:

— Да отстань!

К лучшему или к худшему, но слова были заглушены грохотом грома.

Почему возникло ощущение, что небеса сделали это специально?

Драм мог бы даже драматично поднять к небу трясущийся кулак, если бы сестра в этот самый момент не впилась ногтями в кожу его руки и не толкнула вперед.

— Беги! — крикнула она, и, услышав в ее голосе ужас и настойчивость, Драм, отбросив негодование, бросился бежать.

Как оказалось, этот первый шаг мог спасти ему жизнь.

Это была одна из трех вещей, что он успел сделать, потому что как раз в тот момент, когда он начал бежать, какая-то невидимая сила ухватилась за землю и встряхнула ее, как ковер в день уборки. Земля под ними вздыбилась и подбросила их в воздух, отчего брат и сестра растянулись на холодной мокрой траве.

Драм успел только поднять голову и выплюнуть полный рот земли, когда в нескольких футах от места его приземления раздался еще один грохот, совсем не похожий на резкий раскат грома. На том самом месте, где он стоял до того, как Мэйв закричала.

И тогда Драм закричал.

Он надеялся, что этот крик походил больше на удивление; но, в данный момент, напоминал скорее девичий вопль, сотрясавших воздух вокруг них. Драм ожидал, что со шпиля спустится банши и предупредит их о грозящей гибели, но то, что он увидел, показалось ему и в половину не таким правдоподобным.

Адреналин подхватил его, как котенка за шиворот, и он отполз от второго столкновения, движимый инстинктом выживания. Он перекатился на спину и пополз по траве, как краб, скользя руками и ногами по мокрым травинкам, желая, чтобы моросящий дождь смилостивился над ним и заслонил зрелище, представшее перед его глазами.

На месте, где он стоял мгновение назад, зияла воронка, комья почвы были разбросаны в разные стороны, как крошки вокруг пирожного. По меньшей мере пять футов в ширину и столько же в глубину, уродливая дыра, казалось, извергала из себя потрескавшиеся и разбитые останки одной из искусно вырезанных статуй, украшавшей витиеватые башенки часовни.