Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона - Ларина Елена. Страница 13

Мы опять сели посвободнее. Поливанова демонстрировала мне из кресла свои оголенные бедра.

– Ты правду мне сказала? – спросила она.

– О чем?

– Что тебе понравилась моя задница, – отступив на исходные позиции, Поливанова стремилась опять выйти на нужную дистанцию.

– Очень! – подтвердила я, но поспешила повернуть беседу в более тихую гавань. – По-моему, это очень сильный ход! Михаил Павлович – молодец!

– Света, ты лучше скажи мне, как баба бабе – этот молодец тебя уже трахнул?

– Нет, Люда, ничего у меня с ним не было.

– Ты не бойся, я ревновать, мстить не буду. Что делать? Это имидж у него такой: пить все, что горит, трахать все, что движется, – она немного помолчала, качая ногой и рассматривая держащуюся на большом пальце домашнюю туфельку, позолоченную с красными камешками.

– Натуральные рубины, – пояснила Поливанова и опять посмотрела на меня тем же неравнодушным взглядом. – Даже удивительно, что он еще не попытался оприходовать такой драгоценный камешек-рубинчик, как ты! Не заболел ли он?

– Нет, не заболел, – и я честно рассказала о его первой и пока последней попытке склонить меня к мимолетному оральному сексу.

Поливанова от души посмеялась над «новой Шахерезадой». Сказала, что тоже иногда вешает мужу лапшу на уши, но, конечно, не так мастерски, как я. Тогда-то я и дала ей кличку – Шахерезадница. По-моему, в самую точку, в ту самую, что пониже спины.

Потом она опять впала в состояние задумчивости, что ей совершенно не шло.

– Жлоб и хам, – сказала она вдруг без всякой прелюдии. – Все со своими вонючими деньгами! Знаешь, Свет, что Поливанов платит мне тысячу баксов, если в эту ночь мы не спим вместе? За моральный и физический ущерб. Думает, что я ущерблена! Жлобина!

Она вдруг встала, подошла ко мне и села рядом на кровать. Внимание: вторая часть лесбийского балета! Дамы приглашают дам!

– Свет, он все равно тебя трахнет, так что расслабься и получай удовольствие, а также бабки. Без бабок он не сможет. Без бабок он – не мужчина, не человек… «Покажи свой круп! Я на этой лошадке проскакал!» Всадник без головы!.. Хотя бы в этом я хочу его опередить. Пусть он будет вторым после меня.

– В чем? – задала я уточняющий вопрос, хотя уже догадывалась, какой последует ответ.

– Он возьмет тебя после меня, – дыхание Поливановой было на моей шее, рука на моей ноге.

– Ты хочешь перехватить у хозяина право первой брачной ночи?

– Он думает, что все имеет. Но пусть он все имеет после меня…

Поливанова повалила меня на кровать. Первый опыт лесбийской любви. Я была совершенно холодна. Мне было любопытно. Но лежать бревном – не просто глупо, это было невоспитанно с точки зрения неписаного сексуального кодекса. К тому же мне льстила близость с такой популярной телевизионной, извините за выражение, задницей.

Госпожа Поливанова, почувствовав мою руку на главном месте избирательной кампании ее мужа, стала наползать на меня бюстом и зашептала дрожащим от возбуждения голосом:

– Те деньги, которые Поливанов платит мне за ночи без секса, я буду отдавать тебе, а ты будешь отдавать мне вот это…

Голова ее поползла вниз по моему телу. Что она там хотела найти такого, чего не было у нее самой? Мне это было пока непонятно, но что-то постепенно стало до меня доходить. К тому же секс опять обогнал педагогику в денежном исчислении рейтинга.

– Ты занимаешься каким-нибудь спортом? Как мне нравится вот эта мышца на внутренней стороне бедра. Как она вытягивается, если раздвинуть твои ножки…

По крайней мере госпожа Поливанова – гораздо более воспитанный в сексуальном отношении человек, чем ее топорный супруг, решила я про себя и уже приготовилась нырнуть в омут греха с головой, как вдруг послышался тихий сонный голосок:

– Мама, что ты делаешь со Светой?

Госпожа Поливанова так и села на ковер на свою известную всей стране пятую точку. В дверях стояла заспанная Дианка и недоуменно смотрела на нас.

Как всегда, пришлось оправдываться мне.

– Я очень больно ударилась коленкой, Дианочка. Ушибла ножку. А твоя мама мне подула, чтобы не было так больно. Тебе же мама дует на пальчик или на лобик, когда стукнешься.

– Да, дует, – согласилась Дианка. – Мамочка, подуй мне на лобик, чтобы мне не было страшно.

Поливанова схватила уже засыпавшую стоя дочурку на руки и понесла в кроватку. Я поплелась за ней.

Странная это была картина. Две бабы, только что собиравшиеся предаться греху, сидели над кроватью спящей девочки и чему-то глупо улыбались сквозь слезы.

Моя секс-миссия

В субботу вечером меня отвезли в город, на этот раз на новеньком джипе. Гувернантку отпустили на первый выходной.

Казалось, что я прожила где-то целую жизнь, причем, скорее всего, на Марсе. Я видела снежных людей, беседовала с жителями Атлантиды. Знаете, что интересно? Они все меня хотели, простую земную девушку. Я видела золотые вещи, которыми запросто пользуются в быту, словно это самые дешевые предметы, просто до них дотронулся проклятый богами царь Мидас. Я видела воплощенные мечты миллионов россиян, которые, можно сказать, валяются там под ногами.

Мне предлагали деньги и за то, что я очень хорошая, и за то, чтобы я стала очень плохой. Но что приятно сознавать – жители олимпийских золотых чертогов меня не получили. Я им не досталась. И они не растерзали, не растоптали меня, не сбросили с Олимпа. Они признали за мной право свободной… вещи. Да, я была для них каким-то феноменом. Забавной, заводной вещицей, которую можно взять в руки, завести ключиком. Но тут же она выскакивала из рук и убегала куда-то под диван. А от этого ее опять хотелось брать в руки и заводить.

Бандитов я уже не боялась. У меня была четкая инструкция от начальника охраны Сан Саныча, между прочим, классного мужика. Я должна была показать им его визитку и кое-что, не совсем мне понятное, но от этого еще более сильное, сказать на словах. Поэтому я не просто не боялась – наоборот, мне даже хотелось, чтобы эти образины повторили свой наезд. Люблю смотреть в человеческие лица в пограничной ситуации, когда ветер резко меняет направление, когда трещат мачты и рвутся паруса и проявляется внутренняя суть человека. Вот он, человечек, тот же, да не тот – совершенно другой.

В воскресенье утром я, конечно, созвонилась с Наташкой Солохой. Назначила встречу у японского ресторанчика.

Наташка обрадовалась мне так, словно рекомендовала меня не в гувернантки, а на турецкие галеры. Схватила меня в охапку и потащила в какую-то недорогую кофейню за углом.

– Солохина, – сказала я ей назидательно. – Почему мы встретились у японского ресторана? Думаешь, это самое удобное место для встреч в нашем городе? Ты – самурайка вообще? Или ты – то самое, что они своими палочками едят?

– Чернова, неужели ты хочешь пригласить меня сюда? – спросила очень догадливая Солоха, а потом издала такой боевой клич, от которого у борцов сумо затряслись бы их толстые поджилки и развязались их жуткие повязки.

– По-моему, – сказала я Солохе, когда девушка азиатской внешности, но вряд ли натуральная японка, проводила нас за самый живописный столик совершенно пустого ресторана, – настоящая Япония – это не когда тебя возят физиономией по грязному ковру…

– по татами… – поправила меня Солоха.

– …по грязному татами, что еще хуже ковра. Настоящая Япония вот тут – в брюхе. Большинство предпочитают набивать это место пищей, а чокнутые единицы вспарывают его мечом. Ты за большинство, Солохина?

К нам подошла официантка, опять же поддельная японка, и мы заказали себе, дурея от экзотики, этих самых знаменитых суши, черной лапши, темпуру, салат из водорослей, рисовой водки… Нас долго держали на поводке и вот отпустили. Мы, что называется, сорвались. Две тощие борзые, сделавшие заказ, превратились в парочку ротвейлеров.

– Не надо меня путать, Чернова, – говорила Солоха, клюя и роняя черную лапшу неудобными палочками, прямо как орел из стихотворения «Узник». – Каждый идет своим путем – «до». Я предпочитаю «дзю» – «мягкий».