Развод. Ищу папу для ягодки (СИ) - Брис Руфина. Страница 11

Прикрываю глаза, стараясь не потерять контроль. Через несколько секунд с облегчением понимаю, что она затихает. Возбуждение чуть ослабевает, начинаю немного соображать. Наверное, надо бы её отпустить. Дочь дома осталась, а я…

— Саня одна?

Растерянно бормочет:

— С соседкой.

— Хорошо… На ромашке гадала?

Что за чушь несу… Мысли снова теряются. Да не могу я вот так закончить! Ещё хочу целовать.

Опускаюсь к её шее, нежно касаюсь губами, прокладываю влажную дорожку к уху, прикусываю мочку, щекочу кончиком языка.

Лариса прерывисто вздыхает. Делаю ещё попытку проникнуть под платье. Уффф, не сопротивляется больше. Нащупываю кружевные трусики, провожу пальцами по контуру, сдвигаю влажный перешеек. Под ним горячо и скользко. Осторожно поглаживаю указательным клитор.

— Да, — это слово сейчас похоже на стон, как будто это не про ромашку, а ответ на совсем другой вопрос.

Триггер срабатывает. В ушах шумит от возбуждения, она что-то ещё пытается говорить, затыкаю ей рот поцелуем. Внезапно она подаётся навстречу.

Внутри всё вибрирует, по плечам мурашки, упиваюсь её вкусом. Ни хрена не соображаю. Так долго искал, скучал, чуть не сдох без неё. Стискиваю, глажу, шепчу что-то…

Она стягивает с меня футболку, ноготками врезается в спину, сама находит мои губы, целует жадно, мурлычет невнятное, постанывает.

Наконец, дорываюсь, полностью освобождаю её от платья. Мы снова целуемся, вжимаемся друг в друга сильнее, жарче. Кожа полыхает от её прикосновений. Тело дрожит, требует другого.

Оторвавшись на секунду, достаю член. Задыхаясь, со стоном врезаюсь туда, где так жарко и влажно. Она сладко вскрикивает, выгибается грудью вверх, падает на сиденье, обхватив меня ногами.

Опираясь на руки, синхронно двигаюсь, жёстко, энергично, во всю силу. Вижу, что она и сама так хочет. И я тону в пьяном взгляде её тёмных глаз, наслаждаюсь её дыханием, вскриками, всхлипами. Волны удовольствия накатывают всё ярче, мощнее. Реальность растворяется. Чувствую, что скоро кончу, притормаживаю, чтобы перетерпеть. Надо бы сменить позу…

И тут она шепчет:

— Люблю тебя…

Бёдра рефлекторно дёргаются навстречу. Резко вколачиваюсь в неё и со стоном взрываюсь, зажмурившись от электрических разрядов, пронзающих меня. Замираю, пережидая пока утихнут головокружительно сладостные судороги.

Обессиленно опускаюсь на локти, нежно ласкаю лицо своей девочки губами. Всё ещё задыхаясь, сиплю на ушко:

— Люблю… Прости… И за прошлое тоже.

Она мягко нежится подо мной. Кошечка моя… Гладит пальчиками моё лицо, легко, успокаивающе целует губы, по очереди глаза, лоб, опять губы. Проводит ладонями по затылку, плечам, спине.

Отрицательно качает головой:

— Нет

Глава 15

Вадим

Рррр, да почему всё так! Что в голове у Лариски⁈ Вот же только пять минут назад целовала меня, а теперь хитрой лисицей улепётывает к подъезду.

— Чёрт, чёрт, — выскакиваю из машины, поправляю штаны, срываюсь следом, — Ларис, постой.

Она увеличивает скорость. Взмывает на крыльцо, дёргает на себя дверь. Догоняю в последний момент, подставляю ногу, чтоб не успела захлопнуть. Протискиваюсь в подъезд, хватаю её за плечи, разворачиваю, впечатываю в стену. Внимательно всматриваюсь в глаза.

— Почему? Детка, не надо. Давай выясним, разложим по полкам наши отношения.

Вскидывает подбородок:

— Обсудили всё.

Машу головой:

— Нет, нет, нет. Ничего мы толком не обсудили. Только бычили друг на друга. Это неправильно. Ларис, прости. Не помню ничего: как пришли тогда, почему она голая оказалась. Бухой в стельку был. Но я её точно не хотел, это отложилось. Да не встал бы у меня тогда.

Лариса несмело поворачивается. В глазах сомнение и немного надежды.

Подумав, снова хмурится, склоняет голову, приподнимает одну бровь:

— Великолепное оправдание, я считаю. Раз не помню, значит, не было. Предположим, я постараюсь забыть о том случае. А как мне доверять тебе? Вдруг тебе каждый раз память отшибать будет, как напьёшься…

Хмурюсь, сжимаю её в объятиях:

— Не напьюсь. Завязал вообще. Больше года ни капли.

Замирает неподвижно. Стоим так некоторое время. Тихо, только слышу наше дыхание и как колошматит пульс в висках.

Шепчу в мягкие волосы, пахнущие фруктами:

— Ну, поверь ты мне…У меня без тебя ничего не получается, тухло всё. Ты очень нужна мне. Вы нужны. Прости. Несло меня тогда, но не повторится, честно. Обещаю, больше никогда не вспомню, что ты… Ну, что Санька не от меня.

Лариса вздрагивает. Одновременно на одном из этажей хлопает дверь. Раздаются глухие шаги по лестнице.

Она вырывается из моих рук.

Отрывисто и резко:

— Не знаю… Надо подумать. Дай мне время, я сама не понимаю что хочу.

И после паузы отвешивает мне звонкую пощёчину. Да что за… Опять во всём виноват.

Она поднимается по лестнице, а я остаюсь, молча смотрю вслед.

Снова оттолкнула. Больно, прям сердце горит. Морщусь, еле сдерживаюсь, чтоб не влепить кулаком в стену.

Трудно понять эти бабские заморочки и сомнения, но пусть идёт.

Всё равно не отступлю.

Лариса

Вчера пришла домой и вырубилась, проспала всю ночь безмятежным сном младенца. Но когда проснулась…

Целое утро в голове туман и неразбериха. Не могу сосредоточиться, мысли разбегаются.

— Александра, а ну слезай! Ты совсем уже? — укоряю дочь, которая, пользуясь моим недостаточным вниманием, взгромоздилась на подоконник в раздевалке возле группы и пытается прихлопнуть комара своей туфелькой высоко на стене.

Снимаю её, не обращая внимания на возмущённые вопли, опускаю на пол.

— Ларис, Лариса… Можешь сегодня захватить Тима? У меня аврал на работе, я точно не успею до семи его забрать…

Яна, стройная брюнетка с большими голубыми глазами, теребит меня за плечо. Мы живём в одном дворе, наши дети ходят в одну группу. Яна тоже растит сына без мужа. Чтобы справляться с трудностями, она очень много работает, а мне совсем нетрудно ей помочь. Тем более, Тимофей и Саша дружат.

Рассеянно улыбаюсь и киваю:

— Конечно.

Яна задумчиво всматривается мне в глаза:

— Лорик, а у тебя всё нормально?

Я открываю рот, чтоб ответить, но в этот момент у неё внезапно звонит телефон.

Яна тут же отвлекается:

— Алло. Да, всё сделала. Уже бегу.

Чмокает сына в макушку, легонько подталкивает в сторону группы и, махнув мне на прощание, убегает.

Я направляю Саньку следом за Тимом и иду в зал готовиться к генеральной репетиции.

День проходит как в тумане. Моё тело работает на автомате: пальцы играют на пианино, рот открывается, горло издаёт звуки, а мозг словно никак не связан с ними. Мне хочется остановиться, чтобы все ушли, оставили меня в одиночестве, дали возможность позависать в сладком киселе мыслей, которые постоянно утекают не туда, возвращаются на вчерашнюю тёмную парковку. Как в калейдоскопе, в памяти мелькают кадры того, что происходило. Вадим, его тепло, насмешливые губы, требовательные руки. Его голос, взгляд. И наше общее горячее дыхание. Всё было на самом деле и словно нереально, немного стыдно и в то же время необыкновенно хорошо…

Мне непонятно, что делать со всем этим. Со своими эмоциями по отношению к нему, в первую очередь. Они никуда не делись, мои чувства к нему. Сколько бы я ни пыталась избавиться от них, всё бесполезно. Вадим — единственный мужчина в моей жизни, которого я любила. И люблю… Пока его не было в поле моего зрения, всё было легко и понятно. Но теперь… Боже, как поступить-то?

Вот уже и вечер, а в голове ни одной здравой мысли. Я задумчиво расставляю на места реквизит. Санька с Тимофеем с дикими криками носятся по залу наперегонки. Я уже устала их останавливать.

— Мам, у тебя телефон, — кричит дочь, подпрыгивает и по-обезьяньи повисает на шторе.

— Александра, — всплёскиваю руками, но поздно.

Раздаётся грохот. Карниз с одной стороны отрывается от стены. Санька падает, штора парашютом накрывает её.